— У вас есть другие предложения? — поинтересовался я, а про себя подумал, что в чем-то она права, пусть работают как можно тоньше. — Нет? Тогда при их появлении я вас обязательно выслушаю, а вам хотел поручить разобраться с Балеттой. Упаси боже, не силовыми методами, но в Питере она нам совершенно не нужна.

— Пугать можно?

— Только так, чтобы это было якобы связано с чем-то другим, не с Алексеем.

Дама кивнула.

— Возвращаясь к операции, — продолжила она, — я предлагаю готовить не несколько сменяющих друг друга исполнительниц, а одну, главную, на возможно более долгий срок, и двоих держать на подстраховке, чтобы случайные увлечения происходили не с кем попало и не имели серьезного продолжения.

— Кандидатуры имеются? — поинтересовался я.

— На главную роль — да, моя сестра, Ольга. В данном случае ничего придумывать не надо, оставить все как есть. Молодая провинциалка приехала в Питер, устроилась в наш театр, потому что куда ей было еще деться, без всяких связей? Благодаря врожденному таланту быстро выдвинулась на первые роли, но в душе все время тайком мечтала о большой и чистой любви, каковая и явится к ней в лице нашего объекта.

— А точно явится?

— Обязательно, — твердо сказала Татьяна. — Он уже интересовался данным театром, то есть еще до открытия, причем сам, без нашей помощи. Есть несколько вариантов, как подвести его именно к Оле. Во-первых, весь персонал будет предупрежден, и в случае проявления интереса к кому угодно он должен быть тут же переадресован. Есть выход на одного из адъютантов. Прорабатываются и другие варианты, доложу о готовности.

— Единственное, что вызывает некоторое сомнение, — это как раз то, что она ваша сестра. Умные люди быстро сделают соответствующие выводы.

— Я тоже думала над этим. Но ведь на нас не написано, что мы сестры! У меня уже другая фамилия, у нее, кстати, тоже — просто из соображений благозвучности. И если кто-то докопается до действительного положения дел, то он не только умный, но и с большими возможностями.

— И всплывшая правда о неких родственных связях нам непоправимого вреда не нанесет, а вот выпустивший ее в свет может и засветиться, — согласился я. — И под каким именем она сейчас фигурирует?

— Ольга Оболенская.

— А Голициной у вас там, случаем, нет? — засмеялся я.

— Нет, — с некоторым беспокойством из-за непонимания причин моего веселья ответила дама. — Но мы с Олей считаем, что нужен еще и артистический псевдоним, под которым она и будет известна публике. Пока еще не подобрали, все эти Парашки с парижскими именами публике уже несколько приелись… Может быть, что-нибудь восточное?

— Анита Цой, — предложил я.

— А что, оригинально, благозвучно и легко запоминается, — согласилась Татьяна. — Пожалуй, на этом и остановимся.

— Ладно, тут вроде все в порядке. Но у меня есть еще одно дело, относительно которого я хотел бы с вами посоветоваться, — сказал я и озвучил свои мысли по поводу Мишеля.

Дама задумалась.

— Знаете, мне кажется, что какие-либо тайные игры в данном случае не годятся, — произнесла она после паузы. — Но и устраняться от решения этой проблемы тоже не стоит. Я предлагаю сделать так: пусть наша сотрудница, или даже две, для большей надежности, вполне официально едут в Царицын. Не изображать, что им поручена какая-то дурацкая работа, а именно с настоящей, серьезной миссией, я пока не знаю какой…

— Учеба на парашютисток-радисток, — предложил я и, увидев, что Татьяна не поняла, добавил: — Потом объясню, но это действительно может оказаться важным.

— Да, пусть. И им надо сказать, что если вдруг появится желание добиться благосклонности великого князя, то возражений руководство не имеет. И особо подчеркнуть, что в случае успеха никаких, абсолютно никаких дополнительных обязанностей на них не возлагается!

— Спасибо, Танечка, — серьезно сказал я, — вы предложили очень удачное решение проблемы, даже и не знаю, как вас поощрить.

— Ну так уж и не знаете, — кокетливо улыбнулась дама, сделав вид, что собирается расстегнуть крючок платья.

— Не знаю, — с некоторым сожалением повторил я, — но обязательно что-нибудь придумаю.

Некоторые считают, что спать с подчиненными категорически нельзя. У меня несколько другое мнение: в принципе можно, если по их инициативе, конечно, но только с не очень нужными. Но Татьяна под эту категорию никак не подпадала. Вот и приходилось, фигурально говоря, наступать себе… ну, в общем, на горло собственной песне.

Я маялся уже час. Если я проводил линию нижней рейки той решетчатой конструкции, что заменяла «Пересвету» фюзеляж, из соображений прочности, то шасси оказывалось недопустимо близко к центру тяжести. Если же я пробовал сначала нарисовать шасси на своем месте, а потом просто по линейке провести линию от оси колес к хвосту, то и без расчетов было видно, что при условии нужной прочности это уже будет не рейка, а хорошая доска. А в это время, между прочим, мои конструкторы занимались делом — рисовали модернизированный «Тузик» с движком Т-4, мощностью в сто шестьдесят лошадей!

Похоже, я допускаю системную ошибку… Если какое-то техническое решение в любой своей форме имеет ясно видимые недостатки, то не послать ли его на фиг? Ладно, убираем прямую рейку. Что, вместо нее изогнутую ставить? Нет, все-таки должен быть какой-то предел уродливости конструкции. Убираем совсем, как в анекдоте про стихи Василия Ивановича. Убрали, что видим? Все промежуточные рейки и растяжки уже не нужны, а оставшаяся верхняя для достижения нужной прочности должна быть толщиной с хорошее бревно. И сколько ж тогда оно будет весить? Все-таки хорошо, что калькуляторы появились уже после того, как я научился быстро считать в уме. Значит, даже если оно будет из липы, то навскидку килограмм двести… Сильно много, пожалуй. Стоп, но к нам же недавно пришел целый пароход с бальсой! Она вообще-то для модифицированных «Тузиков», но ее много, и пароходу недолго и еще сплавать, если надо. Значит, балка из бальсы… Да, пожалуй, а лучше две в одной плоскости. Соединяем их перекладинами, наподобие лестницы… Я быстро зачеркал карандашом по ватману. На глазах получалась не то чтобы красивая, но, по крайней мере, законченная и логичная конструкция. Самолет, который только что, строго говоря, вообще не имел фюзеляжа, вдруг приобрел их сразу два! Вертикально, один над другим. Выглядел этот шедевр так. Крылья — почти как у «Святогора», только чуть побольше размах, верхнее крепится к верхнему фюзеляжу, той самой лестнице. Спереди — горизонтальное оперение (утка, однако), сзади — два киля буквой «V». К верхнему крылу крепится нижнее при помощи системы расчалок и тросов. На центроплане нижнего крыла закреплен нижний фюзеляж, он короткий, вроде коляски от мотоцикла, там сидят пилоты, в носу тянущий мотор, сзади пулемет. Еще два толкающих мотора стоят между крыльями, ближе к задней кромке. Моторамы крыльевых движков снизу переходят в шасси. Движки Т-1, то есть обычные наши двухцилиндровые оппозиты по сорок сил.

Я постарался поглядеть на эскиз критиканским взглядом. Итак, начинаем: какой урод вообще догадался сделать два фюзеляжа? «Сам ты урод, — сказал я своей критической половине. — Если оставить один верхний, то некуда будет девать третий мотор, а без него центровка накрывается медным тазом. А если оставить один нижний, то опять некуда девать мотор, потому что спереди должно быть горизонтальное оперение. Если же, на радость плагиаторам, при заданной развесовке отказаться от „утки“, то получится нечто вроде маленького „Ильи Муромца“, то есть самолет, у которого практически один хрен — что взлетная, что максимальная скорость плюс отсутствие устойчивости к штопору. Поэтому лучше остановиться на том, что конструкция если и не гениальна, то хотя бы талантлива, и приступить к деталировке». — «Постой, постой, — завопила половина-критик, — у тебя что, костыль будет крепиться не к фюзеляжу, а к килям?!» — «Ну вот еще, — фыркнула моя творческая составляющая. — Очень даже к фюзеляжу, только он будет достаточно длинным и сделан буквой „V“. Сразу появляется и амортизация, и точка крепления тросов, которые все равно нужны для жесткости». Критиканская половина приуныла, но не сдалась. «А вот скажи-ка ты мне, — продолжила она, — как крыльевые моторы заводить будут? Два здоровенных казака в грязных, да еще подкованных сапогах полезут на нежные крылья…» — «Мысли тебе тупые в голову лезут, а не казаки на крылья. Я здесь технический гений или кто? Вот прямо сейчас сяду и изобрету кривой стартер, то бишь заводную рукоятку. И казаки будут ее крутить, как белые люди, стоя на земле. Все, что ли? Тогда свободен».