– Фильму, который произвел на тебя такое впечатление, скоро исполнится четверть века, – объяснил отец. – И даже сейчас он кое на кого оказывает серьезное воздействие – на тебя, например. А что было, когда он только появился? Шок. Однако человек так устроен, что он готов глазеть на любое необычное зрелище, даже если это представляется опасным. Более того, для многих эта опасность, хотя бы воображаемая, только увеличивает привлекательность представления.

До выхода этого фильма Йеллоустонский парк испытывал финансовые трудности. После него поток туристов туда многократно усилился. Парку хватило и на ремонт имеющихся дорог, и на прокладку новых, на установку онлайн-камер и на многое другое.

– Так, значит, в кино все неправда?

– Вовсе нет, за прямое вранье его создателей могли наказать. Но правду можно изложить по-разному. Вспомни, ведь в фильме нигде не говорится, что мы все умрем! Этот вывод ты сделал сам, на основании той правды, что увидел на экране. Примерно так и было задумано. Кстати, наплыв туристов туда за последние годы заметно уменьшился, и, кажется, снова перестало хватать денег на поддержание дорог в безупречном состоянии. Так что я не удивлюсь, если скоро опять поднимется шум насчет грядущего пробуждения супервулкана. На самом же деле там практически ничего не изменилось с момента выхода фильма. Если хочешь, мы можем туда съездить, посмотришь своими глазами.

Поездка произвела на Роберта неизгладимое впечатление. Он, хоть и читал раньше о подобном, впервые почувствовал, насколько, оказывается, это эфемерная вещь – земная твердь. Казалось бы, что может быть незыблемее и надежнее? Однако всего два часа езды на машине – и ты оказываешься в месте, где земля под ногами вздрагивает, не в силах противостоять бушующим в ее недрах силам. И периодически в небо взлетают струи раскаленной воды и пара, разогретые кипящим расплавом камня, находящимся совсем недалеко от поверхности. Причем, что самое главное, все это буквально рядом с домом, в котором живет он и его родители!

Отец, увидев состояние сына, попытался объяснить, что тут так было всегда. Для большинства гейзеров даже составлены расписания извержений, коим они неукоснительно следуют уже десятки лет подряд.

Однако Роберта подобные рассуждения не убедили. Чего же хорошего, что здесь все давно так кипит и трясется? Значит, разрушение тонкой перегородки между поверхностью земли и бушующим адом под землей идет уже долго и может в любой момент трагически закончиться. Правда, папа говорит, что «момент» с точки зрения геологии может продолжаться тысячи лет, но ведь может и считаные дни!

В общем, мальчик вернулся с экскурсии в расстроенных чувствах.

Прошла неделя. Роберт вроде как успокоился – во всяком случае, ему перестали сниться кошмарные кадры из злополучного фильма. Но тут вдруг посреди ночи разыгралась сильнейшая гроза.

Умом Роберт понимал, что таких гроз за время существования Йеллоустона прошли десятки и сотни тысяч, да и молнии, хоть и бьют в основном с запада, не попадают прямо в кратер, он расположен гораздо дальше. Так вот, все это он понимал, но ему очень хотелось как-нибудь оказаться как можно дальше и от грозы, и от до поры спящего супервулкана. Например, на чудесном острове, о котором мальчику часто рассказывал отец.

Остров Пасхи. Сейчас он почти уничтожен, и его немногочисленное население с трудом удерживает его от полного превращения в пустыню, но когда-то все было совсем не так. Всего тысячу лет назад на острове во множестве росли гигантские пальмы, дающие большие плоды и вкусный сок. Часто встречались яблони наподобие малайских, но с более крупными плодами. С нижних веток огромных кряжистых деревьев свисали гроздья ягод, похожих на ежевику. В высокой траве бродили большие сытые птицы, даже не умеющие летать, потому что тут у них никогда не было никаких врагов.

– Пап, а откуда ты все это узнал? – спросил как-то Роберт. – Ведь не мог же ты побывать там тысячу лет назад?

– Не мог, – вздохнул отец, – но я был там за год до твоего рождения, а потом прочитал много книг про этот остров. Можешь сам посмотреть, я дам тебе ссылки.

Роберт честно попытался внимательно прочитать скучнейшие научные труды, в которых девять десятых занимало не описание самого острова в прошлом, а сравнительный анализ методик исследования. Почти ничего не понял и решил, что правильнее будет просто поверить отцу на слово.

Мальчику вдруг захотелось, как в детстве, когда ему еще не исполнилось пяти лет, спрятаться от грозы под кроватью. Сам себе удивляясь – ведь ему идет уже одиннадцатый год! – Роберт встал на четвереньки и двинулся вперед.

Под кроватью почему-то была непроглядная темень. И главное, удивительно много места! Роберт прикинул, что он прополз уже не никак не меньше десяти футов, а достичь стены, у которой стояла кровать, так и не удалось.

Тут вдруг откуда-то подул прохладный ветер, а в коленку больно уперлось что-то острое. Кроме того, мальчик понял, почему вокруг так темно. Да просто потому, что у него закрыты глаза! А вот если преодолеть страх и открыть их…

Роберт обалдело смотрел на толстенный ствол дерева, в который он почти уперся. Потом неуверенно встал.

Вокруг стоял лес, в который, похоже, до сих пор не ступала нога человека. Роберт непонятно отчего сразу решил, что это тот самый остров и в то самое время, о котором ему рассказывал отец.

Мальчику было совершенно не страшно. Раз уж тут никто не нападает на толстых, ленивых и вкусных птиц, то человеку и подавно ничто не угрожает. Кроме того, почему-то имелась подсознательная уверенность, что в любой момент можно будет вернуться домой.

В первый заход Роберт пробыл на острове до вечера. Вытащив шнурок из кроссовки, он выломал подходящую ветку и соорудил так называемый «индейский смычок» – нечто вроде маленького лука, при помощи которого можно было добыть огонь. Как это делать, Роберту показывали на скаутских сборах. Хоть и не сразу, но сухая деревяшка, в углублении которой вертелась тонкая заостренная палочка, затлела, а вскоре у подножия гигантской пальмы весело затрещал костерок.

Потом на огонек подошла большая птица, головой похожая на курицу, а телом – на индейку. Роберт начал оглядываться, прикидывая, из ветки чего можно будет сделать лук, но вовремя спохватился. Во-первых, шнурки от кроссовок, даже если вытащить второй, на тетиву не годятся – слишком слабы и коротки. А во-вторых и в-главных, ему стало жалко птицу. Она, не подозревая худого, зашла в гости, а он ее собирается убить? Причем даже не будучи голодным. А когда проголодается, рядом должно быть море, если это действительно остров Пасхи. В море наверняка найдется немало съедобного. Кстати, а не сходить ли к нему?

Мальчик встал и огляделся, пытаясь сообразить, в какую сторону следует двигаться, чтобы выйти на берег океана. Наверное, туда, куда местность немного понижается. Вряд ли к морю придется идти вверх. Только по пути надо будет как-то помечать, где прошел, например, обламывая ветки, дабы не заблудиться на обратном пути.

Однако почти сразу выяснилось, что заблудиться тут будет трудно, уже через двести футов в просветы между деревьями стало видно воду, и еще через сто Роберт оказался на берегу совсем маленькой бухточки с миниатюрным песчаным пляжем посередине.

Минут пять мальчик боролся с осторожностью, которая буквально вопила ему: нельзя лезть в незнакомый океан, тем более почти не умея плавать! Однако желание искупаться оказалось настолько сильным, что Роберту не составило труда убедить себя – в такой маленькой и мелкой бухте не может водиться ничего хоть сколько-нибудь крупного, а значит, опасного. К тому же вода прозрачная, все прекрасно видно, а утонуть тут может только лилипут, нормальному же человеку вода не дойдет до плеч в самом глубоком месте.

В процессе купания Роберт раздобыл несколько устриц, которых потом поджарил на углях прямо в ракушках и съел. После еды ему захотелось пить, но пресной воды рядом не было. Вообще-то отец говорил, что в прошлом на острове во множестве протекали ручьи, спускающиеся с гор, но их еще предстояло найти – и горы, и ручьи. К тому же день явно кончался, до захода солнца оставалось не больше часа. Роберт сообразил, что в Биллингсе, наверное, уже утро и надо возвращаться, пока родители не проснулись и не подняли тревогу по поводу отсутствия сына.