– Великая победа на атолле Мидуэй.

– А что в это время происходило в Сталинграде, вы не в курсе?

– Там был какой-то локальный конфликт русских с немцами.

– Да? Очень интересно. Но вернемся к первому использованию ядерного оружия. По каким целям у вас были применены бомбы?

– Они были сброшены на Киото и Иокогаму.

– Вы уверены? Прошу прощения, если невольно вас обижаю, но ваше предыдущее утверждение – оно, как бы это помягче сказать…

– Я понимаю, что вы имеете в виду. В нашем мире тоже некоторые считают, что решающий вклад в победное завершение Второй мировой войны внес Советский Союз, разгромив основные сухопутные силы Германии. Но это все же вопрос пропаганды, то есть факты можно интерпретировать так, а можно иначе. Однако самим их отменить не получится. Независимо от того, где произошло решающее сражение, победа союзников в войне – это бесспорный факт. И точно таким же является то, то бомбардировке были подвергнуты именно Иокогама и Киото. А вовсе не Токио и не какой-нибудь Нагасаки.

Тут канцлер озвучил название сушеной рыбы, но было совершенно ясно, что он подразумевает вовсе не ее. А потом пробурчал что-то, из чего немного знающий русский язык Дюваль смог понять, что некие неведомые пиндосы совсем озверели. Впрочем, насчет последнего слова Дюваль не был уверен – вполне возможно, что Найденов произнес не его, а какое-то созвучное.

Помолчав, канцлер сменил тему:

– Дочь говорила мне, что вы хорошо рисуете. Это правда?

– Смею надеяться, что да. И если портреты у меня получаются все же несколько хуже, чем у Анастасии – она умеет всего несколькими штрихами передать сходство, – то пейзаж я, говорю это без ложной скромности, смогу нарисовать лучше ее. Особенно если не надо будет никуда торопиться.

– Ну что вы, торопить вас никто не собирается. Просто для вашего возвращения домой необходимы как можно более тщательно написанные пейзажи того места, откуда вас перенесло в десятый век. Составьте список всего, что вам для этого понадобится, – ну там кисти, карандаши, холсты всякие…

– Э… я, конечно, умею рисовать и классическими методами, но вообще-то предпочитаю создавать свои полотна на компьютере. Но раз уж их у вас нет…

– Почему? Очень даже есть. В ваше распоряжение будет предоставлен ноутбук со всем необходимым железом и софтом для данной цели. У нас, знаете ли, королева-императрица тоже любит рисовать именно таким способом.

В это же время и в этом же Гатчинском дворце, но только в противоположном крыле, в другом начальственном кабинете принцессу тоже расспрашивали насчет ее художественных способностей. Директриса ДОМа, а заодно и СИБа Татьяна Викторовна Князева предложила девушке:

– Набросай, пожалуйста, портрет этого француза, но такой, каким он, по твоему мнению, станет ближе к старости.

В отличие от Дюваля, Насте для этого потребовалось совсем немного времени, и уже через пять минут директриса рассматривала карандашный рисунок. Причем внимательно, потому как уже имела возможность убедиться, что Настя действительно умеет довольно точно предугадывать изменения человеческого лица с возрастом. Потом, отложив рисунок, она достала из папки другой и положила его перед принцессой.

– А вот таким, как ты думаешь, он стать не сможет?

– Разве что в результате пластической операции. Здесь действительно изображен в молодости немного напоминавший Дюваля человек, но это совершенно точно не он. Кстати, этот тип похож не только на Жана. Если присмотреться повнимательнее, то можно заметить, что разрез глаз у него мой. Неужели не видно? Пожалуй, если бы я вдруг совсем рехнулась и вышла замуж за Дюваля, то так лет в шестьдесят мог бы выглядеть наш сын. И… где-то я его нос видела. А, вспомнила – очень похожие шнобели у статуй на острове Пасхи.

– Примем к сведению, – вздохнула Князева.

Однако Насте показалось, что ее начальница с трудом удержалась от того, чтобы тут же не доложить кому-то об услышанном. А кому она могла докладывать, кроме отца?

Принцессе ни о чем не говорил второй рисунок. Но канцлер, например, два месяца назад сразу узнал на нем человека, в свое время приезжавшего к его гаражу на скутере – китайской копии «Кимко Кобры».

Вечером принцесса была приглашена на ужин к канцлеру, в его рабочий кабинет. Она была несколько этим обескуражена и сразу взяла быка за рога:

– Пап, ведь у вас уже есть давняя традиция – вы ужинаете с императором. А когда, как сегодня, он не может, то ты ешь в кругу семьи. У тебя уже не тот возраст, чтобы без последствий для здоровья сочетать служебные дела с приемом пищи.

– Охренеть, мне тут еще родная дочь будет про возраст что-то вякать. Не бери пример с матери, которая этим давно занимается. Ей можно, у нее первый муж умер в расцвете сил, вот и образовалось нечто вроде безобидной фобии. И вообще, госпожа старший ликтор, где вы тут видите ужин? Сейчас вас поставят в известность о грядущем задании. Только потом нам принесут пожрать, и мы начнем употреблять пищу. В молчании, чтобы некоторые, как в детстве, себе платье соусами не облили и мордашку котлетами не испачкали. Затем всякие малолетние нахалки отправятся спать, а вопросы, если они вдруг появятся, можно будет задать утром.

В этот вечер император действительно был занят и не мог приехать к канцлеру, но назавтра, как уже почти двадцать лет, они ужинали вместе.

– Значит, решил отправить в еще один двадцать первый век свою дочь, – полувопросительно-полуутвердительно заметил Георгий.

– Разумеется, не тебя же туда посылать? И уж тем более не Владимира. Но вот на Пасху десятого века ему с нами сходить не помешает. Из тех соображений, что если с Настей случится какая-нибудь неприятность, связанная с потерей сознания, ее было кому оттуда вытащить.

– Это понятно, но Вовка туда не пойдет. Хотя бы потому, что аварийный портал если и придется открывать, то это будет внезапно и наверняка в незнакомое место. Вы же с ним открывали всего два раза. А мы с тобой – давно сработавшаяся пара, в свое время ухитрялись открывать даже в космос.

– Но, разумеется, это не основная причина, – усмехнулся канцлер.

– Основная, не основная, какая разница? Главное, что она вполне оправдана теми соображениями, которые я уже высказал. И ты, как мне кажется, с пониманием отнесешься к желанию буквально чахнущего на работе императора посетить прекрасный остров посреди океана. А то ведь я уже пятнадцать лет нигде не был, кроме Питера, Москвы и Крыма!

– Нет, не пятнадцать, ты же еще в двенадцатом году в Смоленске награждал ветеранов.

– Ага, не выходя из поезда. И от кого я это слышу? От человека, постоянно мотающегося в Ирландию, на Канары, Гавайи, в Израиль и еще черт знает куда. Эгоист! В общем, решено – с вами иду я. На сколько времени мне собираться?

– Настя по плану там пробудет двое суток, так что у нас пройдет около четырех.

– Плюс мне потом не помешает немного отдохнуть после четырехсуточного бдения, итого неделя. Как там под водой, кораллы есть, не обращал внимания?

– Насчет кораллов не знаю, а вот акулы точно есть. Сожрут-с, ваше величество.

– Ничего, они, насколько я в курсе, очень редко нападают на дайверов. Кроме того, со мной на острове будет большой специалист по обеспечению безопасности царственных особ, ему и карты в руки.

На компьютерное рисование у Жана ушла неделя, а потом канцлер с удовольствием рассматривал результат его трудов – панораму небольшой бухточки неподалеку от Ханга-Роа.

– Да, – резюмировал Найденов, – не перевелись еще, оказывается, настоящие художники. Это вам не какой-нибудь Пикассо или Дали! Если бы точно не знал, что передо мной рисунок, обязательно принял бы за фотографию. Молодцом, теперь ваше скорое возвращение домой обретает черты реальности.

Дюваль слегка покраснел, услышав заслуженную похвалу.

– Если у вас нет других пожеланий, то послезавтра отправляемся, – продолжил канцлер.

– Что вы, конечно нет. Как говорится, в гостях хорошо, тем более у столь гостеприимных хозяев, но дома лучше. Вот только… я вообще не знаю, стоит ли об этом говорить…