Несмотря на опасения старшего лаборанта, «Смоленск» нормально перенес шторм и прибыл к острову Пасхи с опозданием всего в несколько часов, вечером вместо утра по плану. Поэтому высадка была отложена, до темноты все равно не успеть, а бухта Анакена в этот день не очень годилась для ночной стоянки. Ведь никакой защиты кораблю она обеспечить не могла, а ветер дул с северо-востока. Поэтому «Смоленск» встал на ночь в бухте Вайху на юге острова, где предполагалась разгрузка оборудования для постройки аэродрома.
С утра ветер, не изменив направления, только усилился, поэтому разгружать Сашину аппаратуру тоже пришлось здесь, несмотря на то что место для «Зари» было выделено на восточном склоне горы Теревака, то есть неподалеку от Анакены. Впрочем, по дороге, которую когда-то построили аборигены для транспортировки своих статуй, бульдозер, как было обещано Александру, дотащит трейлер с оборудованием объекта часов за пять-шесть. Поэтому Кобзев решил потратить свободное время на мотоциклетную экскурсию по острову.
Почти ничего неожиданного он не увидел. Все та же красная земля, желтая трава и кое-где чахлые кустики, как на фотографиях, сделанных первой экспедицией. Впрочем, одно отличие нашлось быстро – на берегу около поселка Ханга-Роа стояла одинокая каменная статуя. При том что еще полгода назад все истуканы острова валялись как попало, стоящих не было ни одного, что отмечали все исследователи, начиная с середины девятнадцатого века и заканчивая Анастасией Найденовой.
Вскоре выяснилась, что на побережье рядом с Анакеной стоит еще одна, причем раза в полтора крупнее, а скучающие морские пехотинцы посвятили Александра в тайну восстания статуй.
Оказывается, месяца два назад остров изволил посетить его светлейшее высочество лорд-протектор Курильского королевства собственной персоной. И он решил, что это событие надо как-нибудь увековечить, для чего поинтересовался у туземцев, не смогут ли они поднять и поставить какую-нибудь из валяющихся статуй. Что удивительно, аборигены согласились, потребовав четыре бревна, пятьдесят метров прочной веревки и десять пиастров авансом. Причем, как вскоре выяснилось, аборигены удвоили потребные количества всего, чтобы потом поторговаться, но Одуванчик, изумленный малостью заказанного, тут же предоставил все просимое. И через одиннадцать дней одинокая статуя, снабженная соответствующей табличкой, гордо стояла на краю поселка.
Узнав про такие дела, возбудились морские пехотинцы, которым уже основательно надоело безделье, хоть и часто прерываемое учениями. И один из них, бывший такелажник из Новороссийска, предложил поставить в Анакене своего истукана, гораздо крупнее, чем воздвигнутый в честь Одуванчика. Сказано – сделано, причем ресурсов потребовалось вполне соизмеримое количество – три бутылки водки, стальной швеллер, сто двадцать метров стального троса и пароход «Херсон» в качестве буксира. На следующий день после начала работ истукан занял предназначенное для него место. Правда, прибежавшие аборигены сказали, что стоит он неправильно – надо лицом в сторону острова, а не океана, как поставили русские. На что такелажник, дыхнув перегаром, гордо ответил, что так было раньше. Но теперь новая жизнь приходит на остров с севера морским путем. Именно туда и глядит статуя, поэтому не мешайте людям культурно отдыхать после работы, тем более что вам все равно пить нельзя – ослабленные колониальной эксплуатацией организмы не выдержат.
Что интересно, на этом история не кончилась. Неугомонные аборигены заявили, что статуя все равно неполноценная. Мол, раньше у нее была шляпа, которая при падении двести лет назад раскололась на три куска. Два – вон они валяются, а третий укатился в море. А у той, что стоит в Ханга-Роа, никакой шляпы отродясь не было.
Морпехи ответили, что шляпа – это не проблема, и начали возводить на голове статуи какое-то сооружение из досок. Аборигены вякнули было – шляпа должна быть каменной, а не деревянной, но им объяснили, что это всего лишь опалубка, а головной убор будет бетонным. И не какая-то там пляжная шляпа, а нормальный шлем морского пехотинца.
Место, где предстояло установить основную аппаратуру объекта, Александру не очень понравилось – правда, не из деловых, а из чисто эстетических соображений. Оно находилось на южном склоне горы Теревака и отличалось на редкость унылыми даже для острова Пасхи видами. Океан оттуда не просматривался вообще, хотя до него было три километра. Зато валяющиеся статуи – куда ж тут без них! Две неподалеку, и еще четыре совсем старых у подножия горы, эти уже наполовину вросли в землю.
От созерцания подобных сюрреалистических картин Саша начинал чувствовал смутную неприязнь к предкам нынешних робких и зашуганных островитян. Эти предки, словно какие-то злые волшебники, ухитрились превратить все замечательное, чем когда-то был так богат остров, в каменных истуканов. Своими руками и в кратчайшие по историческим меркам сроки трансформировав рай на земле в заповедник мертвых камней.
Вместо каждой гигантской пальмы, которые росли только тут и больше нигде на Земле, – гигантский базальтовый болван. Вместо тутового дерева или малайской дикой яблони – средний болван, где-то в пределах десяти тонн весом. Вместо нелетающих птиц-пастушков, но только размером с хорошего индюка каждая, – совсем маленькие болванчики из серого туфа.
Саша даже подумал, что неплохо было бы открыть портал где-то на тысячу лет назад, взять за шкирку пару-тройку вождей только что высадившихся в бухте Анакена будущих аборигенов и показать им современный остров. С размаха тыкая носом в каждую встречную статую и приговаривая – берегите природу, мать вашу! Уроды, блин.
Однако аппаратура «Зорь» порталов открывать не могла не только на тысячу лет назад, но и вообще никуда. В ее силах было лишь забрасывать в иные миры объекты массой до тонны. Но это потом, а пока саперы закладывали первый заряд в место будущего котлована под бетонный бункер.
По нормативам на развертывание объекта отводилось две недели, так что на тринадцатый день после высадки Саша произвел пробное включение аппаратуры, отправив в двадцать первый век миниатюрный маяк-передатчик. Запуск прошел штатно, однако у старшего лаборанта сложилось мнение, что с выбором места Найденов все-таки ошибся. Кажется, оно не отличалось никакими особыми свойствами, то есть точность запуска из него если и окажется выше теоретической, то совсем ненамного. Однако это следовало проверить экспериментально, для чего было проведено еще четыре запуска, причем два из них – объектов предельной массы. Снова никаких приятных неожиданностей, и теперь оставался последний эксперимент, после чего объект можно будет сдавать в штатную эксплуатацию, – так называемый выстрел прямой наводкой. То есть в место, аналог которого в здешнем мире находится в пределах прямой видимости от места старта перебрасываемого объекта.
Точка финиша располагалась примерно в полукилометре от Анакены, на берегу совсем небольшой бухточки с каменистыми берегами. Саша сходил туда, а потом посмотрел снимки, где была изображена эта же бухточка, но в двадцать первом веке, куда предстояло отправить маяк-передатчик.
В отличие от Анакены, которую там начали приводить в приличный вид и неплохо в этом преуспели, организовав отличный песчаный пляж и насадив вокруг него пальм, выбранная бухточка-мишень была практически одинаковой в обоих мирах. Разве что в двадцать первом веке там росло не три куста, а три с половиной, и редкая трава была самую малость позеленее.
Перед запуском аппаратуру следовало слегка перестроить, а потом подождать, пока наблюдатель, заранее засланный в двадцать первый век и уже в качестве туриста добравшийся до острова Пасхи, настроит свои фото– и кинокамеры, а это, учитывая разницу в скорости течения времени, могло занять несколько дней. И кроме того, экспериментами Саши заинтересовалось хоть и не его прямое, но все-таки начальство – куратор проекта освобождения острова от колониальной зависимости, старший ликтор Анастасия Найденова. Она даже попросила разрешения присутствовать при забросе «прямой наводкой».
