– Что? – офигел Фроловский, давно знающий, что это такое.

– Всемирную сеть, связывающую как минимум половину компьютеров, имеющих соответствующее железо и софт. Здесь и сейчас наличествуют четыре планшета и смартфон. Те, что у Брежнева и Косыгина, трогать не станем, а три оставшихся устройства надо будет связать – например, через блютуз, увеличив дальность метров до двухсот. К моменту, когда нам утвердят кандидатуру Сергея Алексеевича, эта сеть уже должна работать. А потом она и для наших задач лишней не будет. Но в качестве первого шага ты будешь принимать участие в беседе с Лебедевым в режиме видеоконференции. Первый разговор лучше провести у него, тем более что ИТМВТ искать не придется, он рядом с ФИАНом.

Директора Института точной механики и вычислительной техники академика Лебедева, конечно, потрясли достижения мира Антонова в области компьютеров. Но не столько сами по себе, сколько их применение. Он даже не понял, что моя сентенция «у вас Амстронг слетал на Луну и сделал десять фотографий, а у нас какая-нибудь Маша сходила в туалет и сделала их сто» – это анекдот. Услышав такое, академик только мрачно кивнул. Со своей точки зрения он прав – вычислительные возможности смартфона или планшета многократно превосходят таковые всей электроники, задействованные в программе «Аполлон», вместе взятой, а как они используются?

Я, правда, в обеих своих ипостасях считал, что это просто прогресс, в истории которого бывало и не такое. И даже уточнил:

– В свое время Галилей, изобретая телескоп, наверняка мечтал, как с помощью этого устройства будут одна за одной раскрываться тайны Вселенной. Но вряд ли он мог себе представить, как малолетний рукоблуд, пуская слюни, смотрит в многократно превосходящий его телескоп бинокль на переодевающуюся женщину в окне дома напротив.

– Значит, я все же прав, считая приоритетным направлением развитие больших и сверхбольших ЭВМ, – покачал головой Лебедев. – Потому что всякие «МИРы», «Наири» и уж не помню, как называется то, что сделал Старос, в конце концов выродятся вот в это.

Он с отвращением посмотрел на планшет.

– Обязательно выродятся, – подтвердил я, – и это прекрасно. Так всегда бывает. Чем выше тираж и меньше стоимость любого изделия, тем больше вероятность, что оно в конце концов начнет использоваться для далеко не самых возвышенных целей. Я, например, ожидаю скорого оснащения микропроцессорами анальных затычек.

– Что это такое? – не понял Лебедев, хотя, по-моему, название двоякого толкования не допускало. Впрочем, в планшете нашлась фотография.

– Но зачем они вообще нужны? – продолжал недоумевать академик.

– Понятия не имею, – честно ответил я. – Никогда не испытывал потребности в таких изделиях, однако это нисколько не мешает их существованию и применению.

– Да уж, – разочарованно сказал Лебедев, когда мы по завершении демонстрации достижений кибернетики мира Антонова сели пить принесенный секретаршей чай и закусывать его какими-то рогаликами. – Поначалу я даже расстроился, что мне лично попасть в ваш мир невозможно, а сейчас думаю – да ну его на…!

– Вот именно, – подтвердил с экрана планшета Фроловский. – Должен заметить, что виртуальное чаепитие имеет определенные недостатки по сравнению с ним же в реале. Жажда, например, утоляется совершенно недостаточно. И голод тоже.

– Между твоей спинкой и задним сиденьем засунута сумка, – просветил я своего соратника. – А в ней – три бутылки пива и бутерброды с красной рыбой.

– Откуда взялось пиво в твоей машине? – изумился Саша. – Или оно безалкогольное? У нас же его еще вроде, слава богу, не делают.

– Нормальное пиво, «Московское», специально для тебя положил.

– Вот видите, Сергей Алексеевич, – заявил Фроловский, – вся мерзость того мира нисколько не мешает произрастанию там таких великих гуманистов, как мой шеф.

Из динамика планшета донеслось бульканье.

– А что же вы маринуете своего сотрудника в машине? – спохватился Лебедев. – Пусть идет к нам, я сейчас позвоню на проходную. У него с собой есть какие-нибудь документы? И я надеюсь, он-то отсюда, а не от вас?

– Здешний он, здешний. У него есть комитетский пропуск-вездеход и какая-то мощная бумага от Устинова.

– Теперь я понял, – заявил Лебедев, когда мы с ним выпили чай, а Саша – вторую бутылку пива из моих запасов, – чем объясняется ваша стремительная карьера. Одних способностей, пусть даже не только к технике, для такого маловато. Надо быть или чьим-то родственником…

– Или инопланетянином, – закончил его мысль Фроловский. – Причем лично мне такой вариант нравится больше. Здоровье у вас, похоже, не очень, а шеф, не будучи ничьим здешним сыном, владеет основами мануальной терапии.

– Простите?

– До вас разве не дошли слухи о том, что он в паре с Ефремовым иногда исцеляет тех, которым официальная медицина помочь уже бессильна?

– Даже так? Нет, не слышал. А Ефремов – это имеется в виду артист из «Берегись автомобиля» или начальник АХО объединения «Светлана»?

– Писатель-фантаст, ведущий передачи «Мы и Вселенная», член общественного консультативного совета при ЦК КПСС, – вздохнул я. Действительно, эрудиция академика оказалось хоть и обширной, но довольно узко специализированной.

– Не придирайся ты к людям, – встрял Антонов. – Сам-то небось не знаешь ни одного футболиста. Хоть здешнего, хоть из двадцать первого века.

– Как же, а Харламов, например?

– Не позорился бы, он хоккеист. И вообще, мы Лебедева диагностировать будем? А то ведь иначе он помрет через четыре года, а работоспособность потеряет уже через неполные два.

Лебедев оказался «девятым» для Антонова и «никаким» для Скворцова.

– Хоть что-то, – мысленно вздохнул мой духовный брат.

– Да хватит нам и этого, – возразил я. – Он же помер, считай, от расстройства, когда Келдыш продавил решение о сворачивании отечественных разработок в пользу копирования «Ай-би-эм» триста шестидесятой серии.

– Может, он и здесь это сможет.

Антонов в этом смысле был настроен пессимистично – он считал, что мне не удастся предотвратить такое решение. Хотя бы потому, что я сам был не до конца уверен в его неправильности. Да и ссорится с Келдышем никому из нас не хотелось, а он считал, что лучше пусть будут хоть и ворованные, однако нормально работающие ЭВМ, чем наши, которых мало, да и работают они не очень нормально. Но в любом случае надо уточнить позицию Лебедева по этому вопросу.

– Я категорически против, – заявил академик. – Это приведет уже к необратимому отставанию в области как самой вычислительной техники, так и разработки ее программного обеспечения.

– Ты смотри, как разволновался, – подметил Антонов. – Пульс-то уже за девяносто. Вот так он и помрет в конце концов. Знаешь, а ведь сейчас тот же феназепам в аптеках продается вообще без рецепта.

– Рехнулся, еще кормить пожилого человека такой гадостью?

– Да не его. Сам употребишь таблеточку-другую, запомнишь ощущения, потом кликнешь меня, я тоже запомню. А затем мы научимся аналогичным образом воздействовать на пациентов, но уже безо всяких таблеток. Слышал же, небось, что все болезни от нервов. И сам не волнуйся так насчет триста шестидесятой, пусть ее сдирают на здоровье. Вспомни пример Китая. Пока не изменились производственные отношения, нет особой разницы, создавать свое или копировать чужое. Все равно получится не как лучше, а как всегда. Взять те же «Жигули» – получили очень неплохую на текущий момент машину, но зато угробили все отечественные легковые разработки. А твои любимые китайцы начали с того же, только намного позже, но им это почему-то не помешало стать автопроизводителями мирового класса, особенно в бюджетном секторе. В общем, сможешь хоть что-то сделать в области прогресса производственных отношений, и производительные силы сами подтянутся независимо от стартовой позиции. А не сможешь – так и вовсе без разницы, с чего начинать, конец от этого не изменится ни на йоту.