— Образование? У меня между прочим...

— Избавьте меня от подробностей, — с улыбкой перебила Елизавета, — ваше образование и рядом не стоит с моим, так что я бы на вашем месте перестала корчить из себя абы кого!

Ни Аллочка, ни Лариса Ивановна не ожидали подобного хамства со стороны молодой девушки, но и жаловаться председателю без явных доказательств было бы плохой идеей. Перед ним Елизавета всегда играла роль послушной и вежливой работницы, скрывая своё истинное нутро.

Именно после этой выходки Аллочка вспомнила про свой магнитофон. Она никогда не пользовалась функцией записи, но знала о её существовании. Уж если записать нахальные крики Елизаветы, то та не сможет никак оправдаться.

Однако, как только магнитофон появился в их кабинете, так девушка наоборот стала тихо себя вести. Заподозрила видать.

В один из вечеров, когда помощница наотрез отказывалась покидать здание правления после рабочего дня, мотивируя это желанием закончить с одной важной задачей, Лариса сразу же подметила необычное поведение девушки, поэтому решила не спешить уходить домой. Вместо этого бухгалтер собрала свои вещи и направилась к выходу, стараясь делать всё, что и всегда, не вызывая к себе подозрений. Через некоторое время женщина тихо вернулась к кабинету. Она хотела резко открыть дверь и посмотреть, чем же так увлечённо занимается помощница, но вместо этого Лариса Ивановна послушала весьма неприятный разговор по телефону. Судя по всему, Елизавета разговаривала с подругой. Девушка нелестно отзывалась о колхозе, называя его свинарником, а всех работников деревенскими дурочками. Бухгалтер даже пожалела, что не может включить запись на магнитофоне.

— Ой, Ирка... терплю только ради него! Что? Конечно! Тут такие простушки работают, знала бы ты! Он только на меня и смотрит. Ожидала я конечно другого... больно простой он для депутата, но ничего. Недолго он на посту председателя задержится, а там в город его затащу. Вот увидишь...

На этом моменте Мария встала из-за стола, поблагодарила девушек за чай и сказала:

— Простите, но я не хочу совать свой нос в подобные дела.

— Мария, ты что, не веришь нам? Моя тётушка правду говорит! — вмешалась Аллочка.

— Не в этом дело. Люди разные бывают, может она с товарищем председателем ведёт себя иначе, и его всё устраивает.

— Иначе? Да она змеюка редкостная! — не сдержалась Лариса Ивановна, — Машка, ты должна бороться за него! Мы должны преподать ей урок!

— Я не хочу ходить по головам. Наш председатель очень умный мужчина и если она действительно ему нравится, то что я могу сделать? — грустно ответила девушка, — ещё раз простите, но я лучше делом займусь.

После этих слов Мария вышла из дома, оставив Аллочку с тёткой наедине.

— Да что-ж у неё за характер то! Вот я бы за мужика своего как бросилась бы! Ух! Да за волосы бы эту змею оттаскала! — стукнула кулаком по столу Лариса.

— Я вас прекрасно понимаю, тётушка. Мне вот тоже не нравится, что она вечно рядом с Андреем крутится... хоть её и интересует наш председатель, но...

На следующий день Мария, Андрей и, конечно же, Рекс поехали в Калугу, вот только вернулись они, к моему удивлению, не то что втроём, а даже вчетвером. Вместе с тем самым кинологом.

Матвей Иванович Шашкин оказался очень ответственным человеком, серьёзно болеющим за своё дело и собак, которых ему доверяли. Так что перед тем, как брать на себя ответственность он очень хотел встретиться со мной лично. И Мария с Андреем уговорили его самого приехать в колхоз, потому что прекрасно понимали, что мне не до этого. Я их тепло поблагодарил и пожал руку Матвею Ивановичу.

Это оказался крепкий высокий мужчина лет сорока, одетый в простой свитер и брюки. На его лице красовалась трёхдневная щетина, а на карих глазах с прищуром — очки.

— Так значит это вы, хозяин этого замечательно щенка? — спросил он улыбаясь.

Я кивнул.

— Да, но, думаю, вам уже объяснили, что плотно заниматься его воспитанием у меня нет времени.

— Это плохо. Я ведь знаете зачем приехал. Я обычно не беру щенков на полную ставку, так сказать. В таких случаях велик риск, что обратно вы получите совсем не свою собаку.

— Вы имеете в виду...

— Я имею в виду, что вам надо воспитывать её самостоятельно, — решительно перебил меня он, — я могу вам помочь советом или взять её ненадолго, но именно что ненадолго. Либо, вам стоит просто отказаться от щенка, если не можете уделять ему достаточно времени.

Я задумался. Честно говоря, он прав, собака — это большая ответственность. Могу ли я себе её позволить?

— Сколько времени мне надо уделять Рексу, чтобы его не испортить?

— Я рад, что вы восприняли мои слова серьёзно, — ответил Матвей Иванович, — помимо обычного ухода за собакой, такого как покормить, расчесать или помыть пса, вам не стоит уклоняться от ежедневных прогулок с собакой, хотя бы по сорок минут. Я понимаю, что вы живёте в деревне, и тут у щенка много пространства на улице, но всё равно оставлять его расти как сорняк во дворе — неправильно.

— Понимаю.

— Что касается дрессировки, то тут немного проще. Я так понял, что вам не нужна профессиональная собака, так что можно обойтись двумя-тремя часами в неделю. Главное, делайте это правильно. Здесь я могу вам подсказать как надо.

Шашкин внимательно смотрел на меня, ожидая ответа. Похоже настало время всерьёз принять решение. Конечно, прямо сейчас столько времени на заботу о собаке будет выделить трудно. Но в голове прокрутились все вечера, когда я приходил усталый домой, а там меня ждал верный друг. К тому же, горячая летняя пора закончится, и времени станет больше. Да и, что говорить, я действительно успел привязаться к Рексу. Будет трудно найти больше времени на заботу о нём, но и расставаться ещё труднее. И я принял решение.

— Я найду время, — я повернулся к Лукиной, — Мария Никаноровна, я же по-прежнему могу рассчитывать, что вы будете помогать мне с уходом за собакой?

— Конечно! — с готовностью отозвалась она, — я и сама очень привязалась к Рексу. Он очень умный, ласковый и игривый щенок.

— Отлично, — улыбнулся я, — тогда решено.

Я и правда старался изо всех сил, порой жертвуя обедом, только бы погулять и позаниматься с собакой. И тут меня здорово выручала Наумова, частенько чем-то угощая.

А, тем временем, работа в обоих колхозах кипела не на шутку. Да и я уже почти привык к тому, что Фролов ходит за мной хвостиком и ждёт решений. Однако, хоть и организаторских и лидерских талантов ему не хватало, но как исполнитель, он меня вполне устраивал, так что я уже не стесняясь гонял его и в хвост и в гриву, он, конечно, порой бухтел, что я уж слишком его загружаю, но, в целом, справлялся.

Вот и сегодня мы с ним сидели у меня в кабинете и разбирали бумаги, а вместе с нами, как это часто и бывало, работала Елизавета.

А в один из перерывов, которые мы сами себе назначили, она встала размяться, и, изящно вышагивая по комнате, протянула:

— А сегодня в клубе танцы будут... вы пойдёте, товарищ председатель?

— Честно сказать, даже не думал об этом, — ответил я, — вряд ли, слишком много дел.

— Так не годится, — возразила она, — нельзя только работать, нужно и отдыхать. Иначе долго в таком темпе будет трудно продержаться. Я вот пойду обязательно.

В разговор вклинился Фролов:

— Лизавета Михайловна права. Пожалуй, я тоже проведу этот вечер у вас в клубе.

Он давно смотрел на Наумову влюблёнными глазами, и чего-то иного я от него и не ожидал.

— Вот и правильно, товарищ Фролов, — поддержала его пыл Наумова, но глядя исключительно на меня, — Александр Александрович, не откалывайтесь от нашего дружного коллектива. Обязательно пойдёмте.

Я сделал ещё попытку отказаться, но Елизавета продолжала меня уговаривать. В конце концов, я и сам задумался, что и впрямь очень давно никак не развлекался вместе с народом. Тем более, что, в принципе, хоть и с трудом, но мы со всеми сроками пока справлялись.