— Обещаю, никаких драк, — с готовностью откликнулся Витя, — но и помогать не надо. У вас с мамой и так дел полно. А я и сам что-нибудь придумаю.

— Дела делами, но для семьи я всегда время найду, — заверил его я, — другое дело, что я тебе доверяю, поэтому вмешиваться не буду, пока ты сам не попросишь.

— Спасибо, пап, я знал, что ты поймёшь, — расплылся в улыбке Витя, и мы продолжили ужинать.

А через пару дней мы с Машей и Витей уже ехали в Москву, а Вика и Рекс остались дома с бабушкой. Жена сначала хотела взять её с собой, но мы планировали много времени провести на улице, что может быть перебором для совсем маленького ребёнка, так что придётся дочке подождать другого раза.

Мы приехали в столицу прямо в день, когда назначено мероприятие, так что много времени после прибытия у меня не было, мы только и успели, что расположиться в гостинице, пообедать и немного погулять. А потом мне пришлось оставить семью, чтобы поехать на награждение.

Официальная часть мало чем отличалась от множества подобных событий, на которых мне довелось побывать. Большинство людей на них в порядке вежливости просто отбывают обязательную рутину, а какой-то энтузиазм испытывают только те, кому повезло попасть в список награждаемых.

Но и те, и другие с гораздо большим предвкушением ожидают время банкета, когда, наконец-таки, можно будет перестать притворяться, что тебе интересны пафосные речи, которые толкают со сцене и просто вкусно поесть и выпить.

Этот раз не стал исключением, хотя лично я и на банкет бы не пошёл, если бы не моё желание лично поговорить с товарищем Сусловым.

Но для этого его ещё предстояло найти. Банкет проводили в по-настоящему огромном зале, да и людей здесь собралось просто тьма тьмущая, что было ожидаемо ещё во время официальной части, потому что награждали деятелей за успехи в различных областях. И не только из Москвы, но и со всей СССР. Так что медаль вручённая Дьякову была лишь каплей в общем море.

Я медленно перемещался по залу, то и дело натыкаясь на знакомых и останавливаясь, чтобы пожать им руки и перекинуться парой слов.

Столы ломились от деликатесных закусок, да и с выпивкой всё было в порядке. Я буквально физически ощущал здесь руку Соколова. Да он и сам тоже явно где-то здесь находился.

Но встреча с ним меня сейчас не интересовала. Я продолжал высматривать главного идеолога коммунистической партии. И через несколько минут мне это удалось. Хотя и не без помощи. Сначала мне повезло наткнуться на Васнецова, который и направил меня в нужную сторону, хотя и перед этим сделал попытку меня отговорить.

Как и большинство гостей, Суслов сидел за одним из столов и с кем-то беседовал. Я подходил к нему со спины, так что он меня не видел, а вот я довольно хорошо услышал несколько его последних фраз. И услышанное возмутило меня до глубины души:

—…не то что этот, как его там… из Калуги. Развёл там у себя удельное княжество. Правильно сделали, что его не наградили. Много чести.

Вариантов не было, речь однозначно шла обо мне.

— Извините, что прерываю, — громко начал я, подойдя ближе, — позвольте представиться. Филатов Александр Александрович. Удельный князь из Калуги, как вы меня только что окрестили, а я невольно услышал. Но знаете, товарищ Суслов, я с вами совершенно не согласен.

Михаилу Андреевичу сейчас было около семидесяти, но выглядел для своих лет он, надо сказать, неплохо. Даже с волосами ему повезло, хотя на его голове не осталось ни одного не седого волоса, в причёске не было проплешин. Он удивлённо повернулся ко мне и, поправив очки, начал пристально меня разглядывать, после чего холодно меня перебил:

— Не сомневаюсь. Что вы не согласны.

Он отвернулся дав этим понять, что не хочет продолжать разговор. Но я не собирался позволять ему соскочить. Нет уж. Он меня выслушает.

— Я не только не согласен, но и удивлён тем, что услышал, поскольку это абсолютная неправда. Мы, в Новом Пути действуем исключительно в рамках социалистической законности и в рамках той политики партии, которая была заложена во время коллективизации и которая поощряла труд колхозников. И мы с моими колхозниками, как раз не какие-то кулаки и индивидуалисты, а наоборот, действуем в полном понимании нужд страны. И даже в такой тяжёлый год как сейчас, мы, мало того, что выполнили все планы, но ещё и пожертвовали сверх этого, как только появилась такая возможность.

То, что мы делали это без особого желания я, конечно, не стал упоминать. Но по факту всё было верно.

— И какой реакции на эту пламенную речь вы ждёте от меня? — насмешливо поинтересовался у меня Суслов.

— А приезжайте к нам в колхоз, — тут же нашёлся я, — чем судить издалека, лучше посмотрите собственными глазами.

Вокруг меня и Суслова как-то сразу стало тихо. Многие с интересом следили за нашим разговором и теперь вместе со мной ожидали его ответа на моё приглашение.

Но я уже видел по его лицу, что вряд ли мне понравится то, что он сейчас скажет. Так и вышло. Он ещё раз смерил меня презрительным взглядом и отмахнулся как от назойливой мошки:

— Не думаю, что в вашем колхозе что-то сможет меня впечатлить. А тратить время на пустые разъезды я не намерен.

Вы ошибаетесь, — снова попытался я не дать ему соскочить, — и я намерен вам это доказать. У нас как в документах, так и в работе, всё абсолютно чётко и прозрачно. И вы сами можете убедиться в этом и увидеть, как мы выполняем все поставленные перед нами государством задачи и как помогаем развиваться сельскому хозяйству страны. Приезжайте в любое время, хоть в самый разгар посевной, и вы не найдёте к чему придраться.

— Не слишком ли вы много на себя берёте? Изъяны и слабые места есть у всех.

Я кивнул.

— С этим трудно поспорить. Но если люди заинтересованы хорошо выполнять свою работу, то способны справиться с любыми трудностями. И у нас дела обстоят именно так.

— Ладно, — махнул он рукой, — это всё софистика.

Он снова отвернулся от меня, давая понять, что разговор окончен.

Вот же упёртый. Этот Суслов — крепкий орешек. Его не то что переубедить трудно, но даже уговорить приехать и просто взглянуть на всё самому.

С другой стороны, я уверен, что правильно поступил сейчас, прямо высказав всё это при людях. Все и так знают, что он меня недолюбливает. Но теперь, возможно, кто-то если и не начнёт меня поддерживать, что маловероятно, то хотя бы займёт нейтральную позицию, а это уже немало, учитывая, что на этом банкете собрались далеко не последние по влиянию люди в стране.

Однако, кажется, я раньше времени решил, что разговор окончен.

Один из мужчин, сидящих за столом рядом с Сусловым решил вмешаться в беседу.

— А по-моему это всё очень интересно, — начал он, — я бы и сам с удовольствием познакомился поближе с хозяйством, опыт которого перенимают заграницей. С Кубы уже больше двух десятков запросов касательно наших теплиц. И это при том, что у них и так благоприятный для растениеводства климат.

Присмотревшись получше, я узнал в этом седом мужчине с открытым взглядом Мстислава Всеволодовича Келдыша. Президента Академии Наук СССР.

Что интересно, лично мы с ним никогда не общались. Так что было очень приятно, что он высказался сейчас таким образом.

Но даже ему Суслов ответил едко:

— Неужели у вас так много свободного времени?

— Что вы. Это ведь напрямую касается нашей с вами работы. Не всё можно узнать лишь из газет и отчётов. К тому же, товарищ Филатов, насколько я знаю, не собирается останавливаться. Они довольно активно сотрудничают с Виктором Михайловичем Глушковым.

Услышав это имя, Суслов закатил глаза. Уверен, то, что я с ним работаю мне очков в глазах нашего главного идеолога совсем не добавляет. Во всяком случае он весьма посодействовал тому, что проект Глушкова — ОГАС так и не был воплощён в жизнь.

Не знаю намеренно или случайно в устах Келдыша прозвучала его фамилия, но сейчас это всё-таки было мне на руку.