— И вот зачем им надо вечно всё усложнять?

Я только пожал плечами. Знать бы самому.

Василий Дмитрич Антоненко уже собирался уезжать обратно в Москву. На фоне громкого дела о хищениях в Новом Пути, из-за которого повязали всех его потенциальных союзников, пространство для маневра сильно сузилось. А подставляться он не собирался.

Антоненко никогда не считал себя азартным человеком. И, если риски поднимались слишком высоко, предпочитал выйти из игры, чем потерять всё в погоне за крупным кушем. Так что, обещанное Кулагиным повышение — это, конечно хорошо, но, как говорится, нас и здесь неплохо кормят.

Однако, буквально в последний момент из Нового Пути поступил интересный сигнал по комсомольской линии. В воздухе повеяло аморалкой.

— Добрый день, товарищ Емельянов, — вежливо поприветствовал Антоненко нового секретаря Ульяновского райкома, когда вошёл к нему кабинет.

— Здравствуйте, Василий Дмитриевич, — ответил ему тот оторвавшись от бумаг, — проходите, садитесь.

Когда Антоненко пристроил свою задницу в шикарных югославских брюках в видавшее виды кресло обитое дерматином, секретарь райкома продолжил:

— С чем пожаловали на этот раз? — Емельянов не был дураком и видел, что этот чиновник из Минсельхоза постоянно ошивается в Ульяновском районе, а его интересы практически всегда связаны с Новым Путем. Так что его не удивили слова Антоненко:

— Меня беспокоит Новый Путь, — прямо заявил он, — мы возлагаем на этот колхоз большие надежды, как-никак, в нём базируются сразу два больших проекта на стыке самой передовой советской науки и сельского хозяйства. Партия и правительство ждут от этих проектов максимальную отдачу, и мы не можем пустить их на самотёк, или, что еще хуже, поручить их тем, кто не соответствует ожиданиям и может не оправдать доверие.

— Что вы имеете в виду, товарищ Антоненко?

— Меня беспокоит моральный облик председателя колхоза Новый Путь, Филатова Александра Александровича. Вам же уже поступил сигнал по линии комсомола о его аморальном поведении?

Емельянов удивлённо приподнял бровь.

— Василий Дмитриевич, о чем вы? Какое аморальное поведение? Две глупые девочки подрались невесть из-за чего, а секретарь тамошней комсомольской организации раздула из мухи слона. По большому счёту ей не стоило собирать комсомольское собрание и тем более сообщать об этом. Мы с товарищем Степановой, председателем районного комитета ВЛКСМ думаем вызвать Аллу Юрьевну Денисову в Ульяново и провести с ней профилактическую беседу.

— Вы меня удивляете, товарищ Емельянов, — покачал головой Антоненко, услышав слова секретаря райкома, — вы сейчас проявляете политическую близорукость, и эта ваша позиция отдает фаворитизмом. Я, наоборот, считаю, что товарищ Денисова поступила совершенно правильно, и на её сигнал партия и комсомол должны отреагировать. Дыма без огня не бывает, и если секретарь комсомольской организации проявила инициативу то будет неправильно просто от неё отмахнуться. Если упустить ситуацию сейчас, то дальше может стать поздно.

На лице Емельянова читалось одно лишь недоумение.

— Товарищ Антоненко, вы меня извините, но на что реагировать? Какой дым? Какой огонь? Вы о чём?

— Василий Петрович, ну сами подумайте, две комсомолки не будут друг друга за волосы таскать просто так. Причина этому — Филатов, который оказывает знаки внимания, а то и чего похуже, обеим. И вообще, присмотритесь к Филатову как следует. Мы с вами люди опытные, хорошо понимаем жизнь. Кто по собственной воле сменит место в Москве, да не абы где, а в министерстве, на колхозную глушь? Тем более в таком возрасте, когда кровь кипит. А теперь еще и этот сигнал.

— Вы хотите сказать что это не первый случай аморального поведения Филатова? — немного напрягся секретарь райкома, — но в его личном деле ничего подобного нет, да и не показался он мне бабником.

В ответ на это Антоненко только развёл руками и сказал:

— Не всё можно доверить бумагам, особенно если замешаны высокопоставленные и ответственные товарищи и члены их семей, например, жёны.

— Даже так? — изумился Емельянов, — кто бы мог подумать.

— Увы, товарищ секретарь, увы.

— Что ж, это многое меняет. Но всё равно, даже если Филатов и был в чём-то подобном замешан ранее, сейчас нет никаких причин обвинять его в аморальном поведении. Но вы правы, оставлять без внимания этот сигнал никак нельзя, Думаю, что правильно будет направить в Новый Путь совместную комиссию Партии и ВЛКСМ, она со всем разберется.

— Более чем верное решение, товарищ Емельянов, только на мой взгляд, будет гораздо лучше если комиссия прибудет туда не из Ульяновского райкома, а из Калуги. Так ни у кого не останется сомнений в её объективности.

Емельянов согласился с предложением Антоненко, и тот довольный вышел из кабинета. Когда дверь за московским гостем захлопнулась Василий Петрович подождал пару минут и позвонил.

— Илья Прохорович, ты? — уточнил он у собеседника, когда на другой стороне взяли трубку, — хорошо что тебя застал... что-то не нравится мне вся эта суета вокруг вашего председателя. У меня только что был Антоненко из Москвы... Да, опять. Будь другом, заскочи ко мне сегодня. Разговор есть.

Емельянов счёл доводы Антоненко вполне убедительными, всё возможно. Но вот интуиция подсказывала, что всё не так просто, ну не производил Филатов впечатления бабника, совсем.

Так что товарищ секретарь райкома хоть и согласился с московским гостем, но решил вести свою игру, а именно предупредить товарища Мясова, а через него и Филатова. Кто знает, какие на самом деле мотивы у этого Антоненко, и была ли вообще эта история с чужой женой или это просто поклёп на молодого и перспективного руководителя.

К тому же Емельянову не был чужд и карьеризм и в Филатове он видел отличную возможность сменить убогий кабинет в убогом Ульянове на что-то более перспективное. И то с какой скоростью Филатов навёл порядок в практически безнадёжном колхозе давало хорошие шансы на это. А ради такой цели можно и на многое глаза закрыть.

«Даже если и так, то что с того? Да пусть он там всех комсомолок с доярками и колхозницами перетрахает, лишь бы работал как мне нужно».

На следующее утро, Денисова как будто специально меня избегала. А может быть так оно и было. Но увильнуть от разговора я ей не дал. Услышав осторожные шаги в коридоре перед моим кабинетом, я тут же открыл дверь и застал комсорга на пути к их с бухгалтером рабочему месту.

— Алла Юрьевна, зайдите ко мне, — не терпящим возражений голосом, сказал я, и пропустил её внутрь.

Она молча послушалась и, насупившись, встала в центре кабинета.

— Товарищ, Денисова, вы можете объяснить мне, что вчера произошло?

— Конечно могу, — гордо вскинула носик Аллочка, — вчера две колхозницы проявили себя как особы, недостойные звания комсомолок и вообще советских девушек. Я сочла необходимым провести комсомольское собрание в воспитательных целях. Или вы считаете, что женская драка за внимание мужчины — это достойное поведение? — перешла она в атаку.

Я покачал головой.

— Да уж, Алла Юрьевна, получается, что вы у нас плохой комсорг.

Аллочка вспыхнула.

— Почему вы так говорите, товарищ председатель?

— А потому что, исходя из этой ситуации, у нас в колхозе очень плохо налажена работа с молодёжью.

— Разве не наоборот? Я поступила в соответствии со своим долгом и совестью. Девушкам не стоило вести себя так распущенно!

Я вздохнул.

— Алла Юрьевна, извините за выражение, но не суйте свой нос в чужой колхоз. Вы путаете частное с общественным. У вас не было никаких оснований подозревать ни Веру, ни Полину в аморальном поведении. И вы своим пасквилем бросили тень на всю молодёжь нашего колхоза, которая у нас, к слову, просто отличная. Представьте, что подумают в районе о ваших друзьях и коллегах после этой писульки? И что подумают о вас, как о руководителе нашей комсомольской организации?