Таких мелочей в советском союзе производилось довольно много. От украшений типа брошей и бус до всяких мелких предметов обихода, расчесок, мыльниц и т. п.

Оставалось только убедить руководство фабрики изготовить для меня партию нужных мне деталей.

И вот уж не думал, что мне так не повезет. получив отказ на одной из фабрик, я поехал в другую, потом в третью. Причем уже не только в московские. Но везде получал отказ

Причем не помогали ни разумные доводы вместе с демонстрацией готовой модели рюкзака, ни даже депутатский значок и награда героя труда.

Чаще всего я получал отказ просто потому что руководство не хотело связываться с чём-то новым. Другие явно ждали от меня чего-то, вероятно, взятки. Но так осторожно и витиевато давали об этом понять, что при всем желании заявить на них, у меня не было никаких адекватных для этого доводов.

В конце концов, я плюнул и вернулся в колхоз. Пора подключать тяжёлую артиллерию. И если даже здесь меня будет ждать неудача, то придётся выпускать их как есть, без лёгких пластиковых деталей. Уверен, уж Соколов-то, как умный мужик, возьмёт их в продажу и так.

Можно было, конечно, обратиться как раз к нему с просьбой помочь убедить какую-нибудь фабрику всё-таки сделать, что мне нужно. Но мне не хотелось лишний раз прибегать к его связям.

Тем более, что была возможность и получше. Говоря о тяжёлой артиллерии, я практически буквально имел в виду именно это.

Вместе со всеми рюкзаками я собрался и поехал в Тулу к генерал-майору Луценко.

Договориться с ним сейчас о встрече для меня было проще простого.

— С какими новостями ко мне? — улыбнулся он, пожимая мне руку в своём кабинете.

— С отличными, — также бодро ответил я, — привёз вам подарок.

— Подарок? — как-то сразу напрягся он.

И тут я понял, что мои слова можно воспринять превратно. Судя по реакции, Василий Тихонович, как и я, ко взяткам относился строго отрицательно. Так что я поспешил пояснить:

— Во время последнего похода по лесам с нашим поисковым отрядом, мне пришло в голову несколько идей, которые я поспешил воплотить в жизнь. Хочу поделиться ими с вами. Уверен, вы тоже захотите наладить массовое производство таких рюкзаков, какой прямо сейчас находится у меня за спиной. Вы же уже заметили ремни?

Я расстегнул грудной и поясной ремень и снял с себя рюкзак, после чего сразу протянул ему.

Луценко с интересом принялся его изучать.

— Выглядит необычно. И эти защёлки… никогда не видел ничего подобного.

Я сразу же начал объяснять ему все преимущества моего рюкзака, а он понимающе кивал. Я видел, что мои доводы ему понятно. Оставалось последнее:

— Вот только, чтобы модель стала ещё удачнее, мне нужны пластмассовые детали, но все, способные их сделать, фабрики, на которых я побывал, ответили мне отказом. Но, уверен, если это будет необходимо для нужд армии, то никаких проблем не возникнет.

— Но зачем? — удивился Луценко, — металлические детали более прочные и крепкие. Не думаю, что их надо менять.

— Тут вы правы. Но пластик тоже может быть очень крепким. И, к тому же, он гораздо легче, не подвержен ржавчине и менее травмоопасен. Да и никто не мешает изготавливать такие рюкзаки в нескольких вариантах, в зависимости от конкретных нужд.

Так мы продолжали обсуждать плюсы и минусы моей задумки ещё целых два часа. За это время, Луценко успел вызвать по одному почти весь свой старший офицерский состав и показать каждому из них мою экспериментальную модель. Отзывы были сплошь восторженными.

— Ну что ж, вы правы, товарищ Филатов. Нам такая вещь просто необходима. Давайте мы с вами поступим следующим образом: вы оставляете мне образцы, пять, а лучше десять рюкзаков и пишете обстоятельную сопроводительную записку. И готовьтесь к тому что скоро придётся вам ехать в Москву… В Министерство Обороны! — со значением добавил он после паузы.

Ждать долго нам не пришлось. Подав запрос в московский архив, Олег Михайлович довольно быстро получил ответ и вот, стоял на пороге моего кабинета с бумажным листом. Он выписал всё, что только смог узнать о погибших.

— Два брата, погодки, — начал свой отчёт замполит, — Дроздов Игорь Яковлевич и Дроздов Анатолий Яковлевич.

Погибли они молодыми. Что есть двадцать три года? Второму так вообще, двадцать два. Во время войны на защиту Родины рвались мужчины и моложе. Приходилось взрослеть здесь и сейчас, и никак иначе. Кто, если не они. Так и воевали.

Что касается современности, то всё в будущем поменяется. В таком возрасте люди себя всё ещё ощущали детьми, пусть и взрослыми. Как же сильно с годами изменятся новые поколения.

Во время доклада он обмолвился об адресе проживания семьи. К счастью, жили они недалеко. Маленькая деревенька справа от Калуги, а значит можно ехать хоть завтра.

— Нужно семью их навестить, рассказать обо всем да спросить, как с останками поступать будем. Есть вариант захоронить их здесь, а быть может, забрать захотят, да похоронить рядом с другими родственниками. В общем, решение от родственников зависит. Вот, передай им, — он положил на стол два ордена Красной Звезды, которые мы так скрупулёзно вычищали от грязи, буквально въевшейся в награды под влиянием погоды и времени.

— Так вместе и передадим, — его жеста я совершенно не понял.

— Нет, Сан Саныч, езжай без меня. Я хочу, но не могу, — поспешил отказаться Олег Михайлович.

Такое решение показалось мне странным и нелогичным. Он так горел желанием узнать, как можно больше о наших героях, что буквально на следующий день с самого утра рванул в Москву, а сейчас дал заднюю. Но стоило мне задать ему прямой вопрос, как всё встало на свои места:

— Слушай, — его лицо стало донельзя серьёзным, — я и так нахлебался всего этого… — он выдержал паузу, но его мысль я уловил, — сколько через меня родственников тридцать лет назад проходило, уже и не сосчитать. Снова погружаться вот в это всё, мне бы не хотелось.

Он достал сигарету, предложил мне, скорее ради приличия, ведь уже знал, что я не курю. Услышав отказ, он со спокойной душой чиркнул спичкой и закурил.

— Приходилось каждый день похоронки разгребать, — продолжил замполит, — семьи солдат приходили к нам, волновались. Замы от таких отмахивались, а я вот не мог, всё помочь старался, по-человечески ко всем относился. Я тебе вот что скажу — без вести пропавший — намного хуже, чем погибший. Тяжело это, пойми, тяжело.

— Понял. Тогда всё решили. Ты и так достаточно для парней сделал и продолжаешь делать. Так что да, оставайся, проконтролируй всё как следует, а я сам к их семье съезжу.

— Кто знает, может они уже и не живут там, — пожал плечами Олег Михайлович, — но будем надеяться на лучшее.

— Надеемся, — кивнул ему я, всматриваясь в заветный адрес на бумажке.

Ехать сегодня было поздно, так что я решил перенести на следующий день. Уже дома рассказал Вите то, что удалось узнать. Он каждый день меня расспрашивал, надеялся, что наши герои не будут погребены безымянными.

— Так значит они были братьями? — его глаза немного покраснели, — Их же рядом со всеми похоронят?

— Всё от их семьи зависит. Но знаешь, пока я домой ехал, мне мысль одна пришла, если они позволят захоронить их здесь, то мы должны памятник двум братьям поставить.

Моя идея Вите понравилась. Более того, он даже вспомнил про разбившийся штурмовик и поинтересовался, можно ли его реставрировать. На что, я конечно ответил утвердительно.

Когда он узнал, что я собираюсь поехать на адрес, указанный как место жительства семьи, то как я и ожидал, попросился со мной. Решил и Маше предложить, но она отказалась от поездки. Говорит, что очень резко реагирует на чужое горе. Не пропускает через себя, а впитывает. Чувствительная она у меня, иногда даже слишком. В общем, так и поехали мы с Витькой вдвоём.

Дорога заняла у нас несколько часов. Сама деревушка, указанная в документах, была небольшой, да и условия, мягко говоря, такие себе, даже близко с нашим колхозом не сравнить. Как бы мне хотелось, чтобы по всей стране, в каждой деревне, пусть даже самой удалённой от сердца России, люди жили в таких же условиях, как живут мои колхозники. Мне кажется, что именно для этого я и здесь.