— Ну а какой у меня выбор? — не сдавался агроном.

— Это вы мне скажите, Иван Иваныч. Может быть надо не гонять людей без продыху, а подойти к делу с умом? Вчера я отправил на поля два починенных трактора. Вы пересмотрели планы с учётом этого?

— Не успел, — буркнул он.

— Я рассчитываю, что вы сегодня соберётесь с бригадирами и переработаете расписание для рабочих держа в уме то, что каждый из тех, кто выполняет свою работу хорошо, должен получить свой законный выходной. А я в свою очередь пообещаю подумать, как ещё вам помочь.

— Будет трудно, — задумчиво протянул агроном.

— Трудно или нет, а надо, — с нажимом ответил я, — и чтоб я больше не слышал про пьяных работников на поле. Так дела не делаются.

— Да тут вообще дела не делаются! Я уже и не помню, когда мы в последний раз все планы выполняли.

— И кто в этом виноват? Может быть руководящие посты не те люди занимают?

Он понял намёк.

— Хорошо! Хорошо. Я предоставляю вам завтра предварительное новое расписание.

— Отлично. Также жду вас сегодня вечером на собрании.

Он кивнул и попрощался. А я задумался. Кажется, завтра придётся снова посетить шайку Кондрата и его подельников, по-другому их и не назвать. Есть у меня одна идейка...

Ладно. Завтра это завтра. А сегодня и другие дела есть. Я снова углубился в дебри финансовой жизни колхоза, надеясь, что успею закончить с этим до собрания.

Вот только ко мне снова пожаловал посетитель. И снова не из нашего колхоза. Что-то этот день богат на гостей.

Лысоватый дядька с ну очень серьёзным лицом представился как Громов Илья Михайлович, Начальник отдела животноводства районного управления сельского хозяйства. Мы познакомились, затем от лица начальника управления он дежурно заверил меня в поддержке и в том, что управление готово оказать колхозу любую помощь, и наконец перешёл к истинной цели своего визита. Достал из портфеля запечатанный конверт, который передал мне под роспись, а потом быстро уехал сославшись на занятость.

В конверте оказался документ, смысл которого, если продраться через советские канцеляризмы, заключался в том, что нашему колхозу увеличили план по шерсти на десять процентов.

Мы с Ларисой Ивановной сразу бросились поднимать данные о том, сколько же шерсти удалось сдать нашему колхозу в прошлый раз. И цифры оказались не утешительные от слова совсем. План тогда выполнили всего на семьдесят процентов. Это что же, с новыми требованиями мы и половины нужной шерсти не наскребём? Учитывая нынешнее состояние овец.

Как же всё не вовремя! Теперь ещё и поголовье овец надо резко увеличивать. Можно конечно пойти и другим путём, объехать окрестные районы и просто скупить шерсть у населения, но это махинация. ОБХСС за такое по голове не погладит, тем более что я сейчас не в том положении чтобы что-то кроить, стул подо мной пока что хлипкий.

Ладно, немного свободных денег в сейфе правления есть. Нужно обсудить эти вопросы с Елиным Борисом, который, конечно, был очень не рад моему назначению. Но он, как-никак, заведующий животноводческой фермой. Посмотрим, получится ли с ним нормально взаимодействовать. Хотя вот уверен почти на сто процентов, что без проблем тут не обойдётся.

Собственно, они начались ещё вчера, когда я так и не пересёкся с ним, пока осматривал животных. Работники сказали, что у него выходной. Удобно быть здесь начальником, ничего не скажешь. Пока другие пашут каждый день, избранные позволяют себе отдыхать.

Да и с главным ветеринаром тоже нужно многое обсудить.

Жаль, я не могу просто уволить всех местных мелких начальничков, которые запустили колхоз до такой степени и набрать новых компетентных людей, откуда они возьмутся здесь компетентные эти? Придётся пока как-то справляться с теми, кто есть.

Тем временем, наступил вечер, и к правлению начали стягиваться люди.

Еще раз здравствуйте товарищи, — поприветствовал я всех собравшихся, — так как появились срочные вопросы, то я решил провести совещание уже сегодня, а не дожидаться завтрашней планерки. Алла, откройте пожалуйста окно, — попросил я нашего секретаря, видя, что Кондрат и другие руководители закурили.

Это в двадцать первом веке такое было немыслимо, курить в помещении, да еще и, считай, в кабинете председателя или директора. Здесь же это в порядке вещей. Нравы всё ещё очень простые, даже в гостях люди спокойно курили смотря телевизор, спокойно щёлкали себе семечки, сплевывая кожуру прямо на пол.

Я планировал потом эту практику прекратить, но для этого мне надо было как следует встать на ноги, чтобы запрет курить в помещениях был не прихотью самодура-неудачника, а распоряжение председателя, за которого люди порвут кого угодно.

Правда, до этого еще работать и работать.

Всего в правлении сейчас собралось чуть меньше десяти человек.

Товарищ Елин, в данный момент он, к сожалению, был для меня самым важным человеком, как-никак он не только заведующий молочной фермой, но еще и временный парторг моего колхоза. Старый парторг вот уже две недели лежал в больнице после операции, и сейчас мы ждали когда ему пришлют на замену нового. То что Елин совмещает эти две должности с одной стороны делало мою работу проще, а с другой труднее.

Еще с прошлой жизни я партийных работников всех сортов очень не любил. А как ещё к ним относиться, если КПСС была фактически единственной настоящей властью в стране, и в том что случилось во второй половине восьмидесятых — начале девяностых вина полностью на партии.

Так что раз он совмещает, то по идее у него меньше времени совать свой длинный нос в мои дела. В планирование и управление всем колхозом. Сидит на своей ферме, и пусть сидит.

А сложнее потому что хороший парторг это сейчас, всё-таки, большая сила. А Елин, очевидно, не такой, да и старый парторг тоже. Было бы по-другому, не довели бы колхоз до такого ублюдочного состояния

Помимо Елина, и Аллы, нашего секретаря и по совместительству комсорга, здесь также присутствовали: Кондрат Смирнов, наш главный механик. Агроном, товарищ Маслов, местный конюх товарищ Лопатин, видать заслуженный ветеран в галифе и старом кителе, на котором красовались ордена отечественной войны и боевого красного знамени, Товарищ Горбаков, заведующий овцекомплексом, под этим громким названием скрывались две ну очень уставшие кошары и главный ветеринар Тупин Владлен Викторинович, дал же Бог фамилию да и отчество тоже. И именно последние два из собравшихся здесь колхозных спецов меня и интересовали сейчас больше всего.

— Товарищи, — обратился я к ним, когда все, наконец расселись, — из района поступило распоряжение об увеличении плана на заготовку шерсти в этом году.

Услышав это товарищ Горбаков тихо, но отчётливо выругался.

— Сергей Михайлович, попрошу вас не выражаться, — тут же откликнулся я, — вы всё-таки в кабинете председателя а не у себя в кошарах. Да, ситуация сложная, но решения партии надо не материть, а выполнять.

— Прошу меня извинить, товарищ председатель.

— Хорошо. Скажите, какое у нас поголовье на текущий момент? Сколько баранов, сколько маток, валухов (кастрированных баранов на откорм прим. автора), ярок и ягнят?

— Полторы тысячи голов, взрослых овец, товарищ председатель. Двадцать один баран, триста маток и остальное пополам валухи и ярки. Ягнят почти триста голов.

— Хорошо, у нас же романовские овцы?

— Верно, товарищ председатель, у нас же не юг, каких-же еще тут держать, как не романовских?

— Так, стригут их дважды в год, и получается, что нам нужно еще порядка двухсот голов ярок, правильно?

— Да, товарищ председатель. Верно. Еще бы пяток баранов. Чтобы избежать близкородственного скрещивания.

— Спасибо за уточнение, товарищ Горбаков. Где у нас ближайшее племенное хозяйство?

—— В колхозе Красная Заря, товарищ председатель. Там у них большая племенная ферма. И мы, и другие колхозы соседних районов берём у них.