— В нашем с вами колхозе много проблем, и, к сожалению, невозможно решить их все разом. Но мы вполне можем начать с каких-то разумных маленьких улучшений. Например, я не могу пообещать вам построить школу к осени, но вполне могу купить в собственность колхоза новый автобус, в котором дети будут ездить в соседнее село, без необходимости преодолевать зимой несколько километров пешком. А, если уж совсем хорошо будет, то купим ещё и новый грузовик, чтобы вы, товарищи, могли бы на новой технике посещать областной центр, где продавать излишки со своих подсобных хозяйств на рынках.

— Ой да ладно, — раздался голос из толпы, — сколько таких обещанкиных видели уже.

Я сделал знак рукой, дав понять, что ещё не закончил.

— Вот только собрал я вас не за тем, чтобы пообещать золотые горы. Я хочу, чтобы вы уяснили, что всё зависит от нашей с вами работы. Будем выполнять её на совесть, тогда и всё вышесказанное станет возможно. Но это ещё не всё, товарищи! Ведь обозначенная цель может показаться вам далёкой и недостижимой. Но есть и нечто намного более осязаемое, чего мы можем достичь уже сейчас. Именно это предложение я и хочу вынести сегодня на голосование.

Я сделал небольшую паузу и продолжил:

— Я знаю, что многие из вас тяжело и честно работают, в то время как не всё проявляют такое рвение. И я считаю, что нам необходимо поощрить первых и мотивировать остальных тянуться к их уровню.

Убедившись, что все внимательно слушают, я перешёл к сути:

— Согласно моему предложению, каждый из тех, кто своим трудом и достойным поведением не срамит облик советского человека, должен иметь право на выходные! Прошу заметить, только и исключительно те сознательные работники, кто не ленится в свои смены, и не дебоширит в остальное время. Пьянство и прочий разгул поощряться, разумеется, не будут, а наоборот строго наказываться.

— Так, а если я работаю хорошо, то что ж мне и выпить теперь нельзя после тяжёлого трудового дня? — спросил какой-то мужик из толпы, и некоторые его поддержали одобрительными возгласами.

— Можно, мы ж все живые люди, — улыбнулся я, — да и алкоголь у нас в стране не под запретом. Но всё в рамках приличий и в пределах разумного. Выпить стопочку — это не наклюкаться до скотского состояния и дебошей. После такого единственный выходной, который вам положен, это отдых у товарища Огурцова со штрафом на выходе.

После моего ответа, некоторые загрустили, но я видел, что многим моё предложение по душе. А в разговор вклинилась какая-то бабулька лет за пятьдесят, которую я кажется где-то на полях видел. Она начала громко ворчать:

— Чушь какая-то! Жили без ваших выходных и этих самых поощрений и дальше проживём! Моя золовка в Красной Заре и без всяких выходных в ус не дует. Вот Алексеев их председатель, что надо! Навёл порядок!

Признаюсь, я даже опешил. Никак не ожидал, что найдётся кто-то, кому не понравится идея выходных. Про моральный облик спор предполагал, но про выходные…

Однако, вскоре, всё встало на свои места. Прохор Иванов, полевой бригадир, который в первые дни поля мне показывал, с презрением плюнул на землю и резко ответил:

— Ты молчи, карга старая. Тебе может и не над. На полях уже лет десять ничего путного от тебя не видел, только людей поишь, да кормовую свеклу тащишь.

На него тут же зашикали, а мужик рядом даже в бок ткнул. Такс, это уже интересно. И без внимания такую реплику я, конечно, оставить не мог.

— Товарищ Иванов, что вы имеете в виду?

Толчки в бок от его товарища стали ещё весомей, но он лишь в ответ тоже его пихнул, да и прямо ответил:

— То и имею. Самогон Нинка гонит. Отвратный причём, — он повернулся к ней, -димедрол небось в него добавляешь, чтобы по мозгам бил. Про то все знают, что с утра от твоего пойла голова в Калуге.

— Ничо я не гоню, облезлый — попыталась отбрехаться бабка, но мне уже стало всё понятно.

Однако устраивать сейчас на собрании разбирательство я не собирался. И, потребовав тишины, попросил поднять руки всех, кто согласен с мои предложением о выходных.

Ожидаемо, оно пришлось большинству по душе, и я, собрав бригадиров объяснил им, как всё должно работать. Они будут составлять ежедневные планы к планёрке, а затем те, кто регулярно с ними справляются, получат свои честные выходные.

А когда все разошлись, я вернулся в правление и позвонил Огурцову, объяснив ситуацию. Сам я не мог устроить обыск в доме у этой самой бабы Нины, а вот с участковым вполне.

И на следующий день, мы к ней наведались. Вот только, к моему удивлению, ничего не нашли, хотя я ясно чувствовал запах хренового самогона. Но бабка молчала как партизан, и обшарив всё её жилище, вместе с чердаком и подвалом, Огурцов плюнул и сказал, что даже если варит, то наверняка в другом доме. И ещё и мне намекнул, что по таким делам стоит его вызывать, только когда есть доказательства чуть более весомые, чем чьи-то слова, что не на шутку меня разозлило. Сам же запах самогона наверняка учуял! Да и по реакции деревенских, я понял, что эта баба Нина ну точно пойло своё где-то варит.

Ох, старая ты жаба. Не хочешь по-хорошему? Будет тебе!

В тот же вечер я попросил Андрея заехать за мной без двадцати минут двенадцать.

— Товарищ председатель, извиняюсь за чрезмерный интерес, но куда это нам в ночь ехать? — почесав голову спросил водитель.

— Да так, есть дело неподалёку, — все карты перед ним раскрывать не стал, на парне заодно и проверю свою задумку.

Андрей послушно кивнул.

— И это, ещё кое-что, — обратился к нему я, — Есть тут в округе какая-нибудь знахарка или травница?

Он странно посмотрел на меня, затем нерешительно ответил:

— Есть одна, правда многие её боятся и ведьмой называют. Раиса Петровна зовут.

— Ведьма говоришь? Отлично! Сходи к ней и попроси травы для окуривания, да чтоб смердело за километр! Несколько скруток будет достаточно, — хлопнул по плечу неуверенного парня.

— Товарищ председатель! Вы что…к колдовству решили обратиться? — широко открыв глаза прошептал Андрей.

— Неужели и ты тоже в эту брехню веришь? Молодой парень, а бреднями голову забиваешь! Как ты вообще пограничником стал? — махнул рукой я, — Буду ждать тебя ближе к полуночи.

В тот день я перерыл весь дом в поисках необходимых материалов. Таким образом, мне удалось обнаружить на дне шкафа старый тулуп, старую детскую шубу и изношенные мужские штаны. Даже на чердак залез, где меня ждали остатки проволоки.

Я положил все добытые трофеи на стол и окинул взглядом таз с сажей, а также бычьи рога.

Что ж, пора начинать перевоплощение.

Тулуп я вывернул наизнанку и сажей покрасил в черный цвет, потом вырезал из шубы длинный кусок, который превратился в подобие хвоста, который пришил к тулупу, при этом я несколько раз исколол шилом и иголкой пальцы, непривыкшие к подобной работе, но результат меня устроил.

Рога обмотал остатками проволоки и надел на голову, затем подошёл к зеркалу и хмуро вздохнул.

Нет, уж больно видно крепление. Надо бы спрятать как-нибудь…

Я вспомнил довольно старый метод укладки для волос, и главное всё, что необходимо находилось под рукой. В ход пошёл обычный сахар и вода. Получившийся раствор я нанёс на волосы, благодаря чему удалось их поднять вверх, так чтобы торчком стояли и скрывали проволоку, что удерживала рога на голове.

Провозившись ещё час со своим реквизитом, я наконец-то закончил. Оставалось только дождаться водителя и взглянуть на его реакцию.

Как и договаривались, Андрей подъехал ближе к полуночи. Парень захлопнул дверь автомобиля и, присвистывая, направился ко мне в дом, затем перед дверью постучался в окно и услышав разрешение войти, зашагал дальше. Я надел наизнанку тулуп и затаился.

— Товарищ председатель, ровно без двадцати двенадцать! — громко заявил он.

Ответа не поступило. Андрей осмотрелся на кухне, но никого не обнаружил. Тогда он пошёл дальше, в спальню, и ещё громче окликнул меня: