Я сидела, по-детски зажмурившись и чувствуя, как по щекам от бессилия бегут злые слезы.

— Боишься… Трепещешь… — Горячие губы по щеке, виску, осторожный поцелуй касается уха. — Зачем?

Обратный путь — дорожка поцелуев, которые заставляют замирать от удивления, потрясая своей нежностью. И слова… Слова, которые заставляют холодеть от гнева.

— Забавно, малышка, не так ли?! Нравится тебе это? То, что ты, маленькая, неопытная, в самом худшем смысле этого слова девочка, смогла меня так зацепить!.. Ах да, разумеется… Виновен приворот. Иначе с чего это такая одержимость, почти болезнь?

— Я не хочу… Не хочу! — эта фраза дается мне на выдохе с каким-то судорожным всхлипом. Он ловит ртом мой выдох, снова касаясь моих плотно сжатых губ.

— А я — хочу?! — неожиданно злой шепот на ухо. — Думаешь, мне это нравится?! Ты правда считаешь, что это доставляет мне удовольствие?!

Порыв воздуха — и шаги Нар-Харза набатом проходятся по моим нервам, вызывая смесь облегчения с недопониманием. Мебельные тиски разжались, а подлокотники кресла с тихим скрипом распрямились, вновь став самыми обычными и абсолютно не опасными. Я недоуменно посмотрела на лиса, который стоял у окна с закрытыми глазами. Он же лениво шевельнул белым хвостом и ледяным тоном сообщил:

— Вы свободны!..

Я медленно встала, все еще отстраненно изумляясь тому, что могу это беспрепятственно сделать, а после резко, порывисто кинулась к дверям, уже не размышляя о том, что это неприлично и неправильно. Я почувствовала, как он повернулся всем телом, провожая меня жадным взглядом. И как сделал шаг по направлению ко мне…

Действительно, дежавю: буквально вчера я уже стояла так, на самом пороге этого кабинета, разглядывала дверное полотно и собиралась высказать владельцу помещения все, что думала в тот момент о его манерах и поведении. Высказалась, да-с… Не помогло. А сегодня я с ужасом поняла, что вообще ничьи слова тут не подействуют — лис их просто проигнорирует, как скрип незапертой калитки на ветру. Значит, придется останавливать действием… Ох, Водяной-Под-Корягой, помоги своей непутевой дочери!.. Ну что тебе стоит?

Вдох-выдох — и я оборачиваюсь лицом к Нар-Харзу, который стоит ко мне уже практически вплотную, а ведь только что на другом конце комнаты обретался. Теперь необходимо ледяное спокойствие… И взгляд — глаза в глаза. Только так и надо произносить родовые проклятья. Если ты, конечно, готов их озвучить и помнишь про плату… Но мне сейчас было глубоко наплевать на то, что с меня потребует Водяной за беспокойство! Я так устала от происходящего, так устала…

— Услышь меня тот, кто спит в глубине…

Мне всего лишь раз довелось стать свидетелем произнесения родового проклятья, но я помню, насколько звучным, гулким и бездонно глубоким голосом его начитывала та, что решила покарать обидчика, и как замер в оцепенении буквально с первого слова тот, кому предназначалась суровая кара. Как для меня, так в голосе я что-то не почувствовала особых изменений, за исключением некоторой доли торжественности. Но кицунэ замер… Застыл, как изваяние, хотя и видно было, что он пытается спеленавшие его узы разорвать. Значит, работает?! Продолжим!

— …Дитя твое плачет и бьется на дне!

Не знаю я ничего сильнее родового проклятья мавьего племени, когда на выручку попавшему в беду ребенку-маву приходит сам отец-Водяной. И горе горькое тогда станет долей обидчика надолго! Если не на всю жизнь… Главное — позвать правильно, соблюдая и рифму, и ритм, иначе быть беде — все, что для врага испросишь, на голову просящего и шлепнется. А и не берись, если не готов! Но я, видимо, созрела для такого обращения — слова и строки нанизывались друг на друга, как бусинки в ожерелье Судьбы…

— …Бесстыдного ухаря подлая власть и душу, и честь желает украсть! Отец-Водяной, ты меня защити — пусть мысли срамные не застят пути!..

Вовремя… Ох, и силен лис!.. Почти выпутался, зар-р-раза… Ну, осталось только закрепить…

— Да будет так!

Бац!

Ах, с каким наслаждением я залепила отчаянно дергающемуся Нар-Харзу эту пощечину! Даже ладонь заныла, право слово. А что делать? Такой силы проклятье иначе не зафиксируешь. Надо же Водяному знать, кого именно он теперь с моей дороги убирать будет?

Ой! Кажется, его помощь мне понадобится прямо сейчас! Какие жуткие глаза бывают у разъяренных кицунэ… Ма-а-ама!

— Засранка мелкохвостая! Меня проклина…

Ф-ф-ырш-ш-ш!..

Красиво как отлетел, однако… Низковато, правда. Стол, вон, зацепил, перекособочил. А креслицем так и вовсе накрыло! Тем самым, пытошным… Аккурат на другом конце комнаты. Вот так!.. Наконец-то за столько дней я почувствовала себя хотя бы в относительной безопасности. Водяной-Под-Корягой, ты самый лучший водяной на свете! Я так тебя люблю! И в ответ почудилось, будто ручейком весенним пробулькал короткий смешок.

— Княжна Невиая! Не соблаговолите ли разъяснить, что именно сейчас произошло?

Голос выбирающегося из-под кресла и слегка контуженного кицунэ звучал глуховато, зато какой штиль-то, какой штиль!.. С ума сойти! Надо было его приложить об стену как следует, чтобы он вспомнил, как с дамами разговаривать подобает! М-дя… Ну да ладно, не гордая я. Разумеется, соблаговолю.

— Безусловно, ваше сиятельство!.. Ставлю вас в известность, что, будучи весьма утомленной вашими назойливыми приставаниями и полным нежеланием оставить меня в покое, я была вынуждена применить в отношении вас так называемое «проклятье княжны мавьего рода». По сути, это проклятье — особая форма обращения непосредственно к Водяному, который в данном случае счел необходимым на него ответить. И теперь вы не сможете прикоснуться ко мне с дурными или развратными мыслями — вас будет отбрасывать на безопасное для меня расстояние! К сожалению, у вас только такие мысли и водятся, что весьма затруднит нам работу над проектом, к которому вы меня привлекли. Потому вношу предложение: по вопросам подготовки и проведения означенного мероприятия держать связь через вашего брата, Шарриона. Во избежание, так сказать… Засим разрешите откланяться!..

И, пока лис еще не до конца оклемался и не пожелал провести по поводу снятия проклятья «допрос с пристрастием», я выскочила в коридор. Дверь хлопнула, отгораживая меня от ошалевшего Нар-Харза.

Как же в этот миг я была рада опоре за спиной… Колени дрожали, дыхание никак не хотело выравниваться, а мысли прыгали в голове горными козами.

Так… Надо прийти в себя!

И я медленно, буквально держась за стеночку, побрела к лестнице, ощущая себя куда более вымотанной и ослабленной, чем до визита к куратору.

Ох, ну что за жизнь у меня такая, а?!

Один из спортивных залов Академии.

Алинро Нар-Харз

Удар, удар, еще удар…

Груша с песком глухо отзывается на побои, а цепи звякают от рывков — Нар-Харз «работал» от души. Кицунэ был изрядно зол и нуждался в успокоении и разрядке… Зал, в котором сражался со своими внутренними «тенями» кицунэ, предназначался для преподавателей, а потому сейчас, к счастью, в помещении никого больше не было, кроме «группы поддержки» в лице Шарриона и Сибэля. А и нечего всяким разным другим видеть всегда спокойного Алинро Нар-Харза в таком возбужденном состоянии!

— Оу! — Шаррион уже некоторое время с тревогой глядел на младшего. — Какой ты нынче злобный…

Сибэль промолчал, лишь с любопытством в красных глазах наблюдал за бесящимся лисом, отмечая про себя как гневно прижатые уши и все четыре хвоста, то и дело бьющие по ногам хозяина, так и затронутую трансформацией челюсть… Упырь улыбнулся, демонстрируя окружающим еще более роскошный, чем у Алинро, прикус, и потянулся к бокалу, наполненному густой темной жидкостью.

— Я тебе еще нужен? — спросил Шаррион, плавно поднимаясь с мата. — Просто уроки сейчас…

— Иди! — отрывисто бросил младший, продолжая тренировку и с каким-то мазохистским удовольствием ощущая легкую боль в руках. Схватки с близнецом сейчас Алин не желал. Как бы ни были внешне равны силы близнецов, братья знали, что в гневе младший становится слишком опасен для безобидного спарринга. Вот потом, когда он успокоится!..