– Пожалуй, я знаю, где мы, – задумчиво констатировала я. – В подвале театра. Раньше здесь было убежище тёмного мага…

В голове вихрем взметнулись последние воспоминания, и я ахнула. Мы столько времени искали тёмного мага, уже было понятно, что каким-то образом он связан с театром, и в итоге им оказался…

– Твою мать, Гровер?! – вслух поразилась я и растерянно посмотрела на Анабелл, ожидая подтверждения. – Так всё это время… это был он?!

Путешественница кивнула в знак согласия, и разбитые губы скривились в горькой усмешке.

– Господин ведущий актёр, – подтвердила она, осторожно касаясь пальцем распухшей губы и тут же отдёрнула её. – Слегка неожиданно, правда?

Ещё раз окинув её внимательным взглядом, я снова оценила её плачевный вид и уточнила:

– Так это он тебя… так?

– Ага, – отозвалась Анабелл вполне будничным тоном. – Оглушил нас обеих и притащил сюда. Пока ты была без сознания, мы с ним немного… пообщались.

– Но почему ты ещё здесь? – удивилась я. – Вы же можете покидать тела, в которых обитаете… Только не говори мне, что тебя замучила совесть, и ты не можешь просто бросить меня на произвол судьбы.

Путешественница усмехнулась, а затем вместо ответа засучила рукав и продемонстрировала мне своеобразное клеймо у сгиба локтя. У меня в первый миг расширились глаза, как только я его узнала – точно такую же метку мне поставил Джеймс, чтобы защитить от вселения Путешественника. На свою руку Анабелл теперь смотрела с видимым отвращением, и мне сразу стало понятно, что полученные раны её мало тревожат, а вот эта печать – ещё как.

– Не могу, – сухо пояснила она. – Эта метка – как замок для Путешественников. Она не позволяет нам покидать наши тела и вселяться в людей, на которых она стоит.

Я кивнула и прислонилась к каменной стене. Анабелл сидела напротив меня в такой же позе и теперь возвращала рукав на место. В тусклом свете чуть горевшего фонаря раны на её лице казались ещё чернее и страшнее. Сидеть молча в почти полной темноте было невыносимо, и я начала размышлять вслух – просто чтобы не молчать.

– Поверить не могу… Почему же я тогда ничего не чувствовала? Он же тёмный маг! Я же могу их отличать! Почему я не ощущала никакого холода? Неужели есть какие-то специальные чары маскировки?

– А ты много общалась с Гровером лично? – резонно поинтересовалась Анабелл, слегка повернув голову и глядя на меня здоровым глазом.

– Нет, – честно призналась я. – Он производил настолько отталкивающее впечатление, что я старалась держаться от него как можно дальше. Но всё равно… Он же истерик, белоручка, тонкая натура! И что, он убил Маргарет и тех десятерых? Попытался убить меня, опрокинув декорацию?

– Люди полны сюрпризов, – последовал философский ответ.

– Зачем ему было пытать тебя?

– Я многое знаю, – спокойно сообщила Анабелл. Она выглядела весьма невозмутимой, словно её каждую неделю похищали и избивали до полусмерти, и это уже стало хоть и неприятной, но привычной рутиной. Мне бы такую выдержку… – Я же правая рука главы всех Путешественников… Правда, он ничего от меня не добился, но это было только начало. И, как мне кажется, Гроверу просто доставляет удовольствие мучить людей.

Я подумала о том, что теперь мы вместе заперты в подземелье без возможности выбраться самостоятельно – в этом я не сомневалась, ведь такая деятельная женщина, как Анабелл, никогда не стала бы сидеть сложа руки – и находимся целиком во власти маньяка-садиста, чьим хобби является перереза́ть людям горло на алтаре. От этой мысли мне поплохело, а тонкий голосок в голове осторожно поинтересовался, не пора ли удариться в панику.

– Ладно, – я приложила все оставшиеся у меня силы, чтобы взять себя в руки и начать размышлять логически. – Но тогда зачем он запер здесь нас обеих? Ему же осталось провести всего один ритуал, в котором надо убить всего одного Путешественника!..

– Надеешься, что он просто придёт сюда, извинится за ошибку и отпустит тебя на свободу? – насмешливо фыркнула Анабелл.

Я покосилась на неё. Должно быть, она всё же нервничала, причём сильно, поскольку раньше такого фонтана сарказма от неё было не дождаться.

– Мы попытаемся что-то предпринять?

– Я уже пробовала. Дверь заперта снаружи, мне её не открыть. Другого выхода отсюда нет. И либо колдун нас обеих убьёт…

– Либо нас сгрызут крысы, – пробормотала я, прислушиваясь к шороху в тёмных углах. Мне доводилось читать о том, как в голодные времена эти серые твари могли и младенца в люльке загрызть, и взрослого человека покалечить.

– Ну, это как раз не проблема, – задумчиво протянула Анабелл, оглядываясь по сторонам, словно она только сейчас заметила присутствие крыс. Затем она достала из спутанных волос чудом не выпавшую из них острую шпильку и уколола себе палец.

Показалась кровь, которая в тусклом мигающем освещении казалась совсем чёрной, и Анабелл принялась рисовать окровавленным пальцем на каменном полу какую-то очередную магическую схему. Лампадка давала совсем мало света, и я не представляла, как Путешественница видит, какие именно знаки выводит. Впрочем, возможно, она так хорошо знала, что делает, что свет ей был вовсе не нужен. Закончив, она с трудом приподнялась и направилась в самый тёмный угол, где попискивание слышалось отчётливее всего. Через полминуты она совершила какое-то резкое движение, застонав при этом от боли, и вернулась ко мне. В здоровой руке что-то копошилось, и меня передёрнуло от омерзения, когда я разглядела, что Анабелл поймала крысу. Невольно вжавшись в стену, я наблюдала, как Путешественница с безразличным видом садится обратно, без малейшего признака брезгливости или отвращения кладёт добычу в центр нарисованного кровью круга с символами и, придерживая её одной рукой, бьёт острой шпилькой прямо в шею, покрытую серой шерстью.

Крыса запищала и конвульсивно задёргалась. Анабелл закончила ритуал заклинанием, в котором я опознала несколько слов на древнеирландском – «смерть», «забрать», и «все». После этого она отбросила безвольное тельце в сторону и равнодушно стряхнула капли крови с руки. Я молча глазела на неё, в который раз поражаясь, как в одном человеке может уживаться чопорная строгая дама, помешанная на правилах приличия, и хладнокровная решительная женщина со стальными нервами, которой Маргарет Тэтчер и в подмётки не годилась.

– И что это было? – не скрывая гадливости, осведомилась я, когда убедилась, что на этом представление окончено.

– А ты прислушайся, – посоветовала Путешественница.

Я последовала её совету и с удивлением обнаружила, что теперь мы сидели в полной тишине. Больше не было слышно ни писка, ни тихого шороха, ни топота маленьких лапок.

– Очень хороший ритуал. Уничтожает всю живность определённого вида в довольно большом радиусе от места проведения. Самое оно, чтобы избавляться от домашних паразитов.

– Знай я, что ты такое умеешь – давно попросила бы тебя это сделать. Меня крысы в театре с первого дня раздражают, – не сдержав ехидства, сообщила я.

Та попыталась раздвинуть губы в слабой улыбке, но не смогла, и я вернулась к нашей основной проблеме:

– Мы сможем выбраться отсюда самостоятельно?

– Маловероятно, – помрачнев, ответила она. – Дверь запирается снаружи на засов. Мне его не открыть. Больше здесь ничего нет – ни окон, ни потайных ходов. И, кстати, раз уж у нас зашёл разговор о побеге, спрошу прямо – какова вероятность, что твой возлюбленный и супруг в одном лице нас найдёт и благородно спасёт?

Вопрос прозвучал неожиданно и отозвался болью где-то внутри меня, не имеющей никакой отношения к обычной физической. Даже страх из-за собственной печальной участи отошёл на второй план, уступая место глухой тоске.

– Невелика, – наконец тихо сказала я. – Вчера он узнал, кто я… Не думаю, что в ближайшее время он захочет меня видеть и поедет навестить. И даже если обнаружит моё отсутствие… далеко не факт, что захочет меня искать.

Мой голос звучал настолько убито, что Анабелл пристально взглянула на меня, и на долю секунду в её глазах мне почудилось сочувствие.