– Что ты делаешь?

– Дурацкая привычка, – я пожала плечами, удивлённая столь сильной реакцией. – Когда волнуюсь, начинаю крутить кольца.

Он медленно выпустил мою руку и посмотрел мне в глаза. Его лицо в тот момент оказалось очень близко ко мне, и я тихонько вздохнула, наконец-то увидев его глаза. Невероятные, тёмно-зелёные глаза, глаза героя-любовника из романа, в которых женщинам полагалось утонуть раз и навсегда. Такие глаза могли быть только у красавца Майкла, но никак не у тёмного мага!

– Прошу прощения, – он слегка потряс головой, словно возвращаясь из своих мыслей, и я торопливо моргнула, надеясь, что он не заметил моей реакции. – Ты просто… очень сильно мне кое-кого напоминаешь. Сперва твои слова в машине про приключения, теперь это…

Он быстро шагнул назад, будто стремился как можно скорее очутиться подальше, но продолжал неотрывно смотреть на меня, словно пытался разглядеть под моей внешностью кого-то совершенно другого. Кажется, это был первый раз с момента нашего знакомства, когда я завладела его вниманием целиком и полностью, и под этим пристальным взглядом мне немедленно захотелось ссутулиться и стать как можно незаметнее.

– Тебе швы надо будет потом снять, – невпопад выпалила я, стремясь хоть чем-то заполнить это неуютное молчание и отвлечь его. Что угодно, лишь бы больше не чувствовать на себе этого взгляда! Всё равно он так смотрит на меня не из интереса лично ко мне, а из-за того, что увидел во мне кого-то другого…

К счастью, мои слова оказали нужное воздействие – Джеймс слегка улыбнулся и перестал сверлить меня глазами.

– Как тебе удалось зашить меня так аккуратно? – поинтересовался он, опустив голову и рассматривая на себе результаты моих трудов. – Ты же лингвист, не врач…

– Сестра объяснила, что надо делать, – я смущённо улыбнулась, а потом честно призналась: – А аккуратно всё потому, что я одно время увлекалась вышиванием крестиком.

Он рассмеялся, позабавленный, а я потянула носом воздух и прислушалась к подозрительному шипению на сковороде. Затем охнула, ругнулась себе под нос и сдёрнула с плиты одной рукой сковороду, одновременно снимая с неё крышку. Над плитой взвилось облако белого пара, и в воздухе поплыл запах подгоревшего макаронного теста. Крышка громко стукнула о дно раковины, а я отставила сковороду на незажженную конфорку и принялась оценивать масштабы повреждения.

– М-да, – расстроенно резюмировала под конец я. – Есть можно, но внизу слегка подгорело. Подожди, я счищу эту часть…

– Я умираю с голоду, – заявил Джеймс. – Так что давайте уже садиться ужинать. Счистим по ходу дела.

Я облегчённо улыбнулась и принялась резво накрывать на стол.

Вечером, приняв душ и наконец смыв с себя грязь, кровь и пот, я вернулась в спальню. Джеймс уже дремал на левой половине кровати, и я, решив, что не хочу сегодня заморачиваться со светскими условностями, без сил улеглась на вторую половину. Спать в одежде было непривычно, но сил не оставалось никаких, все сегодняшние события выжали меня досуха, и больше всего на свете я мечтала просто заснуть. Хоть мне и доводилось читать романы, где герой через пару часов после того, как его ранили или избили, оказывался в одной постели с героиней и умудрялся демонстрировать ей там чудеса выносливости и изобретательности, но я сильно сомневалась, что подобное сработает в реальной жизни. На киношного зомби Джеймс, конечно, уже мало походил, но выглядел по-прежнему не лучшим образом.

– Я так и не поблагодарил тебя… Должен признаться, я не ожидал, что ты вернёшься, – в наступившей тишине его голос как-то особенно резко рассёк темноту, хотя звучал он совершенно обычно. Не знай я, как сильно ему сегодня досталось, решила бы, что Джеймс совершенно здоров. – Спасибо за то, что спасла мою жизнь. Без твоего вмешательства я был бы уже мёртв.

– Тебя это как будто удивляет, – заметила я, обратив внимание на странные нотки в его голосе.

– В последние сто лет я как-то привык рассчитывать только на себя, – всё так же задумчиво пояснил он. – Так что да, можно сказать, что я удивлён.

Последние сто лет – это значит, с тех пор, как он покинул ковен и стал тёмным?

– Тёмные маги не любят полагаться на других?

– Совершенно верно.

На языке вертелось язвительное замечание на эту тему, но вместо этого я произнесла нечто совсем другое:

– Но ведь это чревато одиночеством.

Он замер, в темноте словно повис невидимый знак вопроса, и я поспешила разъяснить:

– Не пойми меня неправильно, я сама не особо общительна и, в общем-то, могу тебя понять, но ведь нельзя же оттолкнуть от себя… абсолютно всех. Ты сегодня говорил, что я живу неправильно, всё время думая о завтрашнем дне, но и жить сегодняшним днём, оставаясь в гордом одиночестве – тоже не лучший выход.

На последних словах я стушевалась и затихла, поскольку не хотела, чтобы мои слова превратились в проповедь, но Джеймс лишь спокойно уточнил:

– И кого же, по-твоему, нельзя отталкивать?

– Семью, – с глубокой убеждённостью ответила я. – Родных. Не всех, конечно, а только тех, кто тебя по-настоящему любит. Друзей, если есть те, кто готов в трудную минуту всё бросить и прийти на помощь. Любимого человека, если такой есть.

Он молчал. Я могла догадаться, что думал он сейчас о Розмари, Майкле и Алане – единственных близких ему людях, с которыми он давным-давно разошёлся, но которые продолжали думать о нём и тревожиться за него. Потом подумала о собственной семье – родителях и Тее, ближе которых у меня никого не было. О друзьях – об Алексе, Шарлотте и Мартине, которые в последние недели доказали, что готовы в любой момент помочь. Ради таких людей стоит наступить на горло собственным принципам, даже если кажется, что в одиночестве ты чувствуешь себя вполне комфортно.

– Что ты будешь делать дальше? – неожиданно для самой себя поинтересовалась я. – Путешественники уверены, что ты мёртв. Как и твой друг из ковена, который так сильно хочет твоей смерти. Тебе бы быть теперь поосторожнее, ведь в следующий раз, когда они тебя подстерегут, меня может и не оказаться рядом.

Глаза наконец привыкли к темноте, но без контактных линз всё вокруг расплывалось, так что, когда я перевернулась на бок, чтобы увидеть мага, передо мной были лишь неясные очертания его лица.

– В таком случае я постараюсь во время следующего опасного приключения взять тебя с собой, – пообещал он, и по голосу я поняла, что он улыбается. – С тобой мне можно ничего не опасаться.

И пусть это была лишь шутка, услышать эти слова всё равно было приятно.

– Но если быть серьёзным, то я собираюсь продолжить своё дело, – добавил он уже без усмешки.

– И почему-то мне кажется, что ты не будешь стараться вести себя тихо и незаметно, – заметила я, изо всех сил щурясь в попытках прочесть ответ на его лице, но ничего не получилось. – И скоро и этот Винсент, и Чарльз узнают, что ты жив.

– Рано или поздно они всё равно узнают, – с совершенно философским спокойствием отозвался Джеймс, и я не уловила в нём ни малейшего признака тревоги. – Думаешь, мы в первый раз пытаемся друг друга убивать?

Что ж, и так понятно, что с Чарльзом они враги уже давно. Ещё некоторое время я думала, а потом предложила:

– Почему бы тебе не помочь ковену схватить этого колдуна?

Он застыл, и я, поняв, что только что сморозила, поспешила разъяснить:

– Я помню, что Рыцари тебя подозревают, но Алан на твоей стороне, и в вашем ковене пользуется уважением. Ведь он может убедить Рыцарей не арестовывать тебя до второго жертвоприношения, а потом, когда они схватят настоящего убийцу, станет понятно, что ты тут ни при чём…

Кровать скрипнула, когда Джеймс повернулся ко мне. Черты его лица по-прежнему были нечёткими, но то, что смотрел он прямо на меня, я видела ясно. Пожалуй, хорошо, что на мне не было в данный момент контактных линз – что-то мне подсказывало, что выражение его лица мне бы сейчас точно не понравилось.

– Я не имею никаких общих дел с ковеном вот уже сто тридцать лет, – наконец сообщил он отчуждённым тоном. – И не собираюсь ничего менять.