Оптика приблизила обрывистые берега, усеянные прибившимися глыбами льда. Кое-где чёрными пятнами темнели оголившиеся камни, но в основном всё было покрыто снегом и блестело на солнце, будто битое стекло. U-255 была уже рядом с берегом, и экипаж, выстроившись на палубе, размахивал руками, подбрасывая в воздух бескозырки. Дмитрию Николаевичу даже удалось рассмотреть в рубке немецкой субмарины белую фуражку командира. Затем, подкрутив резкость, он обследовал береговую линию и увидел вход в бухту. Узкий проход вглубь острова обозначался красными мигающими огнями. Дальше выглядывала мачта радиоантенны с обвисшим флагом Кригсмарине. Ещё дальше виднелись крыши двух зданий, как два сугроба, торчавшие в снежной пустыне.

— Ты прав, — командир обернулся к штурману. — Обосновались они здесь капитально. Как напоказ, ни страха, ни сомнения.

— Что будем делать?

— Пока наблюдать.

Приблизившись к берегу на расстояние не больше мили, «Дмитрий Новгородский» завис под водой, выставив на поверхность блестящий глаз перископа. Издалека его вполне можно было принять за одну из дрейфующих вокруг льдин. Но немцам было не до созерцания моря. У причала кипела работа. Дмитрий Николаевич с интересом наблюдал, как к корпусу лодки присосались топливные шланги, а над кормой возникла стрела крана. Похожие на бочки мины выкатывались из тоннеля в скале и, раскачиваясь на тросах, исчезали в открытых люках лодки. Экипаж суетился на палубе, занятый погрузкой и скалыванием успевшего нарасти сверкающими сталактитами льда. Сосульки свисали с тросов антенн и тянулись с мостика на палубу белыми щупальцами. Ствол орудия превратился в заледеневший столб, и моряки били по нему ломами, сбивая сверкающие обломки. Так продолжалось не менее трёх часов. Вода в бухте парила, сопротивляясь морозу, и казалось, что лодка плывёт по облаку. Дмитрий Николаевич стряхнул усталость: а ведь она действительно плывёт! Глаза покраснели от напряжения. Командир поморгал, потёр веки пальцами и опять приник к окулярам.

Сомнений нет. Чёрная, на фоне снега, рубка двигалась к выходу бухты.

— Что? Даже чаю не попьёте? — пробормотал он озадаченно и, заметив вопросительный взгляд штурмана, пояснил: — Уходят.

Субмарина проскользнула мимо уткнувшихся в берег небольших ледяных гор и, задымив дизелями, рванулась в открытое море. Экипаж не торопился укрыться внутри лодки и, вытянувшись в шеренгу, наблюдал за удаляющимся островом.

— Как на параде, — процедил сквозь зубы штурман. Приникнув к перископу, он нервно задвигал желваками и неожиданно предложил: — А, может, торпеду?

Командир отрицательно качнул головой.

— Не будем мелочиться. Меня больше интересует это воронье гнездо. Взрыв переполошит базу, а нам шум ни к чему. Пусть уходят, а мы понаблюдаем за бухтой.

С уходом лодки огни на берегу погасли, стрела крана исчезла, и только вода продолжала парить, отдавая воздуху последнее тепло, принесённое далёким Гольфстримом.

Дмитрий Николаевич взглянул на хронометр. Ранее утро. Приход лодки разбудил береговую команду, и теперь все исчезли, лишь только лодка отошла от берега. О находящихся на берегу немцах напоминала лишь тонкая струйка дыма, тянувшаяся из трубы прилепившейся к самому краю воды деревянной избы. Командир задумался, уткнувшись лбом в тубус и повиснув на рукоятках перископа.

— Жаль, старпома нет! — обронил штурман, понимая сомнения командира. — Он бы предложил пойти да посмотреть. Отсюда в перископ много не увидишь.

— Ещё один умник нашёлся, — проворчал Дмитрий Николаевич. — Долгов довоевался, и ты туда же?

— Командир, а я что? Это просто мысли вслух! Я к тому, что надо или уходить, или высаживаться. Ничего больше в голову не приходит. А Толик вспомнился, потому что сегодня ровно два месяца, как он исчез.

При упоминании о старпоме Дмитрий Николаевич помрачнел и спрятал глаза в окулярах. Бесшабашная решительность Долгова иногда доводила командира до кипения, но и придавала твёрдости собственным решениям. Теперь, постоянно оглядываясь назад, он боялся потерять ещё кого-нибудь из членов экипажа, и каждый свой шаг взвешивал по несколько раз. Но в одном штурман был прав: одним созерцанием много не узнаешь, нужно на что-то решаться.

— Хорошо. Подбери мне группу человек десять. Да вооружи их получше. Сам поведу.

— Командир, а я подумал, что у нас армейский принцип — кто предложил, тот и делает?

— Останешься на лодке.

— Николаевич, ну разреши хотя бы на подхвате. Хоть патроны подносить! — принялся канючить штурман.

— Ну ты зануда! Ладно, готовь людей. Вместе пойдём.

— Есть, командир! — штурман шутливо козырнул, не по-военному приложив руку к голове без фуражки. — Пошёл готовить десант. Отберу самых отчаянных рэксов!

Дмитрий Николаевич мрачно посмотрел вслед. Взвалив на себя обязанности исчезнувшего старпома, штурман старался на него походить во всём. В выражениях, в жестах имитировал бесшабашную браваду Долгова, повторяя его слова.

Обойдя вход в бухту, «Дмитрий Новгородский» всплыл, прикрывшись от посторонних глаз снежной горой, разделившей остров на две части. Спасательная шлюпка замерла у борта, раскачиваясь под весом перепрыгивающих в неё матросов. Командир крепко хватал каждого за плечо, осмотрев экипировку, удовлетворённо кивал и давал добро занимать своё место в лодке.

— Не сомневайся, Николаич, я уже сам всех проверил, — подал голос стоявший рядом штурман. — Все как на подбор.

— По сколько магазинов выдал?

— По два. А надо было больше?

— Хватит. Немцев немного. Я двоих или троих всего видел. Видно, держат их здесь так, для проформы. Сторожа.

— А я и гранаты прихватил.

— Сказал же, немного их. Ну да ладно, вдруг пригодятся.

Прыгнув в шлюпку последним, Дмитрий Николаевич сбросил удерживающий конец и махнул грести к берегу. Он заметил, что матросы совершенно не волнуются.

«У нас становится традицией изображать из себя десант, — подумал он. — Старпома нет, но дело его живёт».

Резиновая спасательная шлюпка бесшумно поплыла к берегу. Даже вёсла моряки научились опускать в воду тихо, без всплесков и лишних звуков.

Круглые борта заскрипели о прибрежный лёд, нос уткнулся в обмерзшие камни.

— Тихо, — приложил к губам палец командир. — Рассыпались и залегли.

Снег предательски заскрипел под ногами. Чёрные морские бушлаты смотрелись на белом снежном поле, как напоказ. «Смотрите все! Вы нас не ждали, а мы припёрлись!» Дмитрий Николаевич поморщился от такой несуразицы, но что-нибудь менять уже было поздно.

— Никому не вставать, — приказал он. — Ползём к гребню.

От спрессованного в твёрдый бруствер снега до избы с дымящейся трубой оставалось метров десять. Дмитрий Николаевич замер, соображая, что делать дальше. Рядом приподнял голову штурман.

— Командир, а у тебя план есть?

— Дай подумать.

— Без плана нельзя, — возмущённо прошептал штурман, затем грустно вздохнул: — Без плана у нас только старпом мог.

— Вот я и думаю, как бы сейчас поступил Долгов.

— А я знаю, что бы сделал Толик, — уверенно заявил штурман и вдруг встал в полный рост.

— Стой! Ложись! — зашипел на него командир.

Но штурман твёрдым шагом двинулся к избе, на ходу закинув автомат за спину. У двери он на секунду замер, затем запустил руки в карманы и вытащил два рифлёных яйца — гранаты Ф-1. Выдернув кольца, он прислушался к приглушённому разговору немцев и потянул на себя ручку двери. Затем бросил гранаты в щель, так, что все услышали, как они загремели по деревянному полу, захлопнул дверь и бросился бежать к опешившему командиру. В избе кто-то закричал, звякнула упавшая на пол посуда. Не успел штурман сделать трёх шагов, как сзади ухнуло. Два взрыва, слившиеся в один, выбили дверь, и она полетела ему вслед. Рухнув лицом в снег, штурман удивлённо оглянулся, затем посмотрел на командира и неуверенно развёл руками:

— Как-то вот так…

Дмитрий Николаевич встал и передёрнул затвор. Издалека заглянув в тёмный проём, он, присмотревшись, опустил автомат: