Мы прибыли на судно, когда уже начинало темнеть. Отец не спеша принял душ, после мы поужинали, обсуждая за столом творение Степан Матвеевича, затем, прихватив из бара бутылочку выдержанного коньяку, поднялись на нашу палубу.

Хоть сентябрь уже и подходил к концу, жара и не думала спадать. Днем было стабильно за тридцать, ночью около двадцати. Легкий ветерок, который начал ненавязчиво поддувать еще с обеда, сейчас разносил по палубам «Венеры» непередаваемый запах моря. Я расправил плечи и вздохнул полной грудью.

Как же хорошо-то!

Местные жители говорят, что вот такая благостная погода может продержаться здесь аж до конца октября, а потом начнет резко холодать. Начнутся шторма, норд-осты и все прелести местного климата.

Посмотрим! Хотелось бы до холодов разобраться с нашими затянувшимися раскопками.

Поднявшись на палубу, мы расселись под навесом на большом полукруглом диване. Отец собственноручно разлил коньяк по бокалам, жестом показывая мне, что пить будем не чокаясь. Я с пониманием кивнул, и мы молча выпили до дна.

Отец разлил по новой. Легонько взболтнув в бокале янтарную жидкость, он прищурил один глаз и посмотрел сквозь нее на меня. Затем, горько усмехнувшись, отсалютовал мне и снова выпил залпом.

— Жалко ребят, — вдруг тихо заговорил он. — Четверо погибли при покушении на Петра, еще двое при проведении нами спецоперации. Петя сильно ранен. Настолько, что я даже и не знаю, что лучше — смерть или вот такая вот жизнь…

Отец с силой потер подбородок. Так он делал всегда, когда был сильно зол или чем-то расстроен.

— Три дня назад он первый раз пришел в себя и задышал самостоятельно… Но он полностью недвижим, сынок! Осколок мины перебил позвоночник и наглухо застрял в нём, правая нога раздроблена до колена, черепно-мозговая травма.

Отец замолчал, сжав челюсти. Потом медленно выдохнул сквозь плотно сжатые зубы и продолжил:

— Он никого из нас не узнаёт, даже Свету! Врачи в бессилии и разводят руками, боятся трогать осколок в позвоночнике. Да и я, если честно, тоже бы на это не решился. Семьи погибших мы, конечно, поддержали и морально, и материально, но сам понимаешь… Назад уже никого не вернуть.

Отец пододвинул ко мне свой пустой бокал, я налил.

— Мы довольно быстро размотали змеиный клубок, сынок, всего за каких-то там пару-тройку дней. Применяли свой дар, как ты понимаешь, направо и налево, особо никого не стесняясь. А когда размотали, стали последовательно уничтожать всех, кто к этому был хоть немного причастен.

Лицо отца затвердело.

— Кровь за кровь, не считаясь ни с чем! Они посягнули на наше! На жизнь наших друзей, на наше благосостояние. На жизнь деда и твою, в конце концов! Как ты понимаешь, такое прощать никак нельзя!

Отец легонько, но эмоционально стукнул кулаком по столу. Потом заговорил медленно, немного растягивая слова:

— Вы с Петром в свое время совершили огромную ошибку. Догадываешься какую?

Я отрицательно мотнул головой, не понимая, о чём он.

— Покушение на Петра и попытка устранения тебя здесь в Рыбачьем — звенья одной цепи. И немалую роль во всём этом спектакле сыграли люди, которых ты знал много лет и опирался на них в последнее время, как на своих самых верных и преданных товарищей. Вот так вот! Удивлен?

Отец криво усмехнулся, а я в недоумении уставился на него.

Не понимаю, о чём он?!

Отец молчал, задумчиво разглядывая коньяк в бокале. Я не торопил его, ждал, когда он соберется с мыслями и продолжит сам.

— В этом змеином клубке в основном… там были мои бывшие друзья и коллеги. Да-да — именно те самые, которых вы с Петром так опрометчиво позвали работать в нашу компанию, да еще не на самые последние должности.

У отца после этих слов заиграли желваки на скулах.

— С ними в сговоре были государственные чиновники такого ранга, что у меня аж дух захватывало от того, кому я пускаю пулю в лоб!

Отец снова выпил не чокаясь, и я поспешил снова наполнить ему бокал.

— На начальном этапе у них на побегушках была всякая бандитская шантрапа, которая выполняла самую грязную работу. Их же, к слову сказать, сами заказчики и ликвидировали в первую очередь. Были у них для этого свои спецы, не хуже наших.

Отец кивнул в сторону берега.

— Их тоже жалко, потому как вслепую использовали ребят, но делать нечего… Война!

Отец посмотрел мне прямо в глаза.

— Одним словом, крови в Москве и ее окрестностях за последнее время пролилось много! Мы все старались делать тихо, без лишнего шума, но было пару моментов, где нам всё-таки пришлось немного пошуметь.

Отец невесело усмехнулся.

— Когда брали одного важного чиновника на его подмосковной даче, то неожиданно нарвались на очень хорошо организованную и подготовленную охрану. Всё прошло скоротечно, но мы в той заварухе потеряли двух бойцов. Глупо потеряли. Просто никто не ожидал, что этот придурок раскидает на территории своей дачи противопехотные мины.

Отец встал и поставил бокал на столик.

— Но это еще не конец, сынок, самый главный режиссер всего этого спектакля сейчас загнан в угол. Рядом с ним никого не осталось. Вокруг него вакуум, он напуган и ищет с нами встречи. Он прекрасно понимает, что эта встреча может стать для него последней, но страх неизвестности тяготит его еще больше, чем страх смерти. Недаром говорится — лучше ужасный конец, чем ужас без конца!

Отец кивнул на бокал, и я разлил остатки коньяка.

— Просто так ликвидировать его для нас не проблема. Мало того, мы проникли на его тайную московскую квартиру, на которой он сейчас прячется, и там уже побеседовали с ним по душам. Когда мы получили весь расклад, то совместно с дедом и Марго приняли решение — это должна быть показательная казнь, сынок. Ты с нами согласен?

Дождавшись от меня утвердительного кивка, он продолжил:

— Через эту казнь мы хотим послать сигнал всем заинтересованным — они должны даже думать забыть смотреть в нашу сторону! Понимаешь?

Отец подошел к перилам и, развернувшись ко мне, облокотился на них.

— Ты же понимаешь из-за чего весь этот сыр-бор?

— «Строй-Сити»… — кивнул я. — Это слишком лакомый кусочек! Если посмотреть на нашу прошлогоднюю прибыль, то у любого крышу снесет.

— Отчасти, сынок, отчасти, — криво ухмыльнулся отец. — При первом рассмотрении так и есть, Коля, но мы копнули немного глубже. И вот тогда выяснилось, что интерес для определенной группы людей представляла не наша с тобой фирма, а только два человека. Догадайся с трех раз — кто?

— Исходя из того, что ты для всех, кроме, как я понимаю, Марго, мертв, то это я и дед!

Отец посмотрел на меня, после чего утвердительно кивнул и показал на меня пальцем.

— Верно мыслишь! Может, еще скажешь, кто это всё затеял?

Я пожал плечами, отрицательно мотнув головой.

— Наша с тобой строительная компания, сынок, отдавалась этим людям просто в качестве платы за определенную услугу, которую они оказали своему новому хозяину. Они все мои бывшие друзья и коллеги. Эти мрази, заручившись поддержкой своего нового босса, уже поделили между собой все руководящие должности в нашей компании. Полагаясь на свой немалый опыт, они просчитали и спланировали всё правильно. Сволочи скрупулезно продумали каждый свой шаг и были очень близки к успеху, но… не учли три немаловажных фактора!

Отец загнул первым большой палец на руке:

— Фанатичная преданность службы безопасности лично тебе и деду!

Я кивнул. Я лично всем безопасникам и бойцам ставил ментальную установку на преданность. Да что там бойцам, даже сторожам на воротах в центральном офисе! Тяжелый был труд, но как оказалось, очень полезный.

Отец загнул вторым указательный палец.

— Это я — живой невредимый и очень опасный!

Отец загнул сразу безымянный палец и мизинец, оставляя нетронутым средний.

— И личная преданность нашей семье Маргариты Николаевны.

Он показал кому-то на небе эту композицию из пальцев.

— За пару недель до покушения на Петра они очень осторожно начали обрабатывать Маргариту на предмет более близкого сотрудничества с их дружной сворой. Но, наткнувшись на стену непонимания, очень мягко и технично отступили, этим самым подписав Марго смертный приговор.