На центральном посту воцарилась тишина. Командир, выждав почти три минуты, удовлетворенно кивнул:

— Я воспринимаю ваше молчание как одобрение моего решения. А раз так, то все по местам и вперед!

В полночь штурман доложил, что, по его расчетам, лодка находится рядом с немецкой базой. Дмитрий Николаевич поднял перископ. Ночь и вправду была темнее не придумаешь. Он включил на тубусе функцию ночного видения, еще раз сделал круг. Зеленой полосой вдалеке растянулось побережье. Нигде ни огонька. Осматривая берег метр за метром, Дмитрий Николаевич уже начал сомневаться в расчетах штурмана, когда вдруг увидел явный разрыв в целостности линии суши. Обозначенный двумя каменными вышками, бесспорно там был вход во врезавшуюся вглубь берега бухту.

— Немца ко мне! — не отрываясь от перископа, дал команду командир.

Чем дольше он смотрел, тем сильнее проникался уверенностью, что там, за узким входом, находится растянувшийся в длину фьорд. Показалось, что даже различил неясный контур корабля.

— Смотри! — Дмитрий Николаевич подозвал появившегося Витмана к перископу. — Смотри, это Брест? Брест?

Командир растягивал слова в надежде, что уж название-то города немец должен понять и на чужом языке. Отто припал к окулярам и, удивленно зацокав языком от открывшейся в ночном зрении панорамы, утвердительно кивнул.

— Что? Брест?

— Я, я!

— Ну, раз я-я, то все правильно — мы на месте. А почему так темно? — тотчас поняв всю несостоятельность такого вопроса, командир безнадежно махнул рукой.

— Ай! Иди уже! Столько времени у нас воздух портишь, мог бы уже русский выучить.

Но Витман вдруг, догадавшись, что задумал командир, протестующе замахал руками.

— Найн! Найн!

— Что он хочет сказать? — непонимающе посмотрел на него старпом.

— Не нравится, что к нему домой пришли. Ничего, мы по-тихому, хозяева и не заметят.

Но Отто не унимался. Вытянув ладонь, он ткнул ею сначала в другую ладонь, затем подбежал к переборке и несколько раз врезался растопыренными пальцами в стальную стену.

— Не пойму я тебя, — отмахнулся командир. — Иди, учи русский. А то так и будешь, как баран, в стены лбом биться.

Ориентируясь по темным вышкам маяков, Дмитрий Николаевич тихим ходом повел лодку к воротам в порт. Теперь уже отлично были видны корабли на рейде. На противоположном берегу перископ выхватил низкие постройки зданий. Вдруг, когда оставалось совсем чуть-чуть, чтобы оказаться во внутренней акватории, по всем отсекам прокатился душераздирающий скрежет.

— Что это? — испуганно прошептал старший помощник, машинально дернув рычаг управления турбиной на стоп.

— Это то, о чем хотел нас предупредить немец, — догадался командир.

— Мины?

— Противолодочное боновое заграждение. Давай тихий назад!

Опять снаружи жутко заскрежетало, а потом все стихло.

— Отцепились?

— Похоже, повезло. На такие железные сети, бывает, и мины цепляют.

— Командир, откуда ты все знаешь?

— Я теперь многое знаю. Я всю замполитовскую папку с вырезками перечитал. Да еще и все книги о войне в нашей библиотеке просмотрел. Ты бы тоже, старпом, для пользы дела взялся за немецкий язык, а то так и будем, как слепые котята, тыкаться.

— Не… Я к языкам тугой на ухо.

— Все мы тугоухие, пока жареный петух не клюнет. Я даже закрою глаза, если ты возьмешь бутылку спирта и закроешься с немцем в каюте. Уверен, пока допьете, точно друг друга начнете понимать.

— Ну, если со спиртом… — задумчиво произнес старпом.

— Ладно, успокойся. А то ты уже сейчас побежишь учить язык, — одернул его командир. — Давай думать, что дальше делать.

— Командир, а как их лодки в базу заходят?

— Как, как! В надводном положении! Чего им прятаться, если они дома.

— Так и мы давай также.

— А ведь точно! — воскликнул командир, удивляясь, как он сам до этого не додумался. — Кто нас в такой темноте заметит? Перепрыгнем и опять под воду!

«Дмитрий Новгородский» захрипел продуваемыми цистернами, как отфыркивающийся морж, и всплыл перед погашенными маяками. Бесшумной тенью проскользнул в гавань и опять исчез, оставив над водой глаз перископа.

— Получилось! — обрадовался старший помощник и оглянулся вокруг, чтобы удостовериться, все ли поняли, чья это была идея.

— Да, получилось, — согласился командир. — Штурман, глубина?

— Десять метров под килем, товарищ командир!

— Маловато… Почему у них так темно? — рассуждал вслух Дмитрий Николаевич. — Я понимаю — война. Но должны же они как-то ориентироваться, чтобы не сталкиваться? Не верю, что ночью никто в порту не работает. Мне с ночным видением и то неуютно, а для них сейчас мрак — как в угольной яме. И вообще, как-то все просто у нас получилось. По логике, перед военной базой должны патрулировать эсминцы, а никого не видно. Будем надеяться, что это не в честь нашего прибытия. А то залезем в мышеловку, а нам здесь и развернуться негде.

— Командир, ты эту калошу с колесами не видишь?

— Нет. Вижу два эсминца на рейде. Транспорт… Остальные все у причалов, — комментировал Дмитрий Николаевич, не отрываясь от перископа. — Дальше доки. Вижу в них лодки. А с колесами никого не вижу.

— Может, мы неправильно поняли доктора? Он что-то про фильм о Миссисипи говорил.

— Все мы правильно поняли. Неужели никогда не видел старинные пароходы с гребными колесами по бортам?

— Да видел, видел! Но ты же его не видишь?

— Здесь главные причалы, а надо осмотреться по окраинам. Такое корыто вряд ли поставят у всех на виду.

Бесшумно проскользнув рядом с уснувшими на якорях эсминцами, лодка вышла на середину гавани. Дмитрий Николаевич вертелся, повиснув на перископе, как юла, но ничего похожего на разыскиваемый корабль не было.

— Не вижу! — расстроенно хлопнул он по тубусу кулаком.

— Командир, уже два часа. Скоро будет светать. Прихватят нас, как лисицу в сарае.

— Успеем.

Дмитрий Николаевич вновь уперся лицом в резиновую маску окуляров. Теперь он начал шаг за шагом осматривать темное побережье. Вот основные бетонные причалы. К ним проложены хорошая дорога и рельсы, рядом ангары и склады. Здесь все понятно. Дальше, вглубь залива, причалы попроще: деревянные, без ограждения и перекидных трапов. А что за ними? Командир вращал ручки настройки, выжимая из оптики максимум возможностей. А дальше — наполовину вытащенные из воды, гниющие остовы кораблей, отслуживших свое и превратившихся в ржавый металлолом. Все как везде и в любые времена. Дмитрий Николаевич задумался — где бы он поставил такое малоприглядное судно? Так, буксиры, плавкран, разъездные катера. Все не то! Он рассеянно перевел глаз перископа на повыползавшие на берег брошенные корабли и вдруг, не удержавшись от возгласа, заметил выглядывающий из воды полукруг гребного колеса. Прижавшись бортом к наполовину затопленному корпусу баржи, стоял и сам пароход с высокой и полосатой трубой. Чтобы взойти на него с берега, потребовалось бы пробраться по лежащему на берегу баркасу, затем перебраться на баржу, и уже потом по длинному деревянному мосту перебраться на борт судна.

— Ну наконец-то, — облегченно вздохнул Дмитрий Николаевич.

— Командир, дай взглянуть.

Старпом приник к перископу и азартно произнес:

— Возьму с десяток крепких парней с автоматами, высадимся на берег, чтобы охрана не сбежала, и всех перебьем!

— Ого! — удивился командир. — А замполит говорит, что это я рвусь воевать. Главный агрессор у нас — это ты! Нет, Толик, у меня другая идея. Посмотри, на палубе ты охрану видишь?

— Нет.

— И я не вижу. Может, ее и нет. Где-нибудь спят на берегу. А где, мы не знаем. Вы высадитесь и нарветесь на пули. Еще людей погубим.

Дмитрий Николаевич оглянулся в поисках главного механика.

— Валентиныч, у нас же есть хороший стальной трос?

— Конечно есть, командир.

— Теперь понял, старпом?

— Не дурак. Дерзко, командир, дерзко! Куда ты его оттащить хочешь?

— К противоположному берегу бухты. Там нет никого. В такой темноте таскай пароход хоть по всей гавани, никто не заметит.