Дмитрий Николаевич, нахохлившись, сидел в командирском кресле в центральном посту. Только что по каналу сверхдлинной связи поступило указание: прямым ходом, без всяких запутывающих выкрутасов, следовать в точку встречи со вспомогательными силами у Проливной зоны. Это означало одно из двух: американцы вот-вот начнут учения, и он рискует опоздать, или командованию не терпится поскорее посмотреть на результаты эксперимента. Он как командир всегда старался представлять общую картину в динамике, а не вырванную из контекста только свою лодку. Вот сейчас где-то в районе Новой земли накручивает галсы Ту-142 «Орел». Выпустив восьмикилометровую трос-антенну, он передает в сверхдлинном диапазоне ему на борт информацию из главного штаба. Открытие особенности сверхдлинных волн проникать под воду оказалось для подводников царским подарком. Где-то там, у рубежа, затаилась лодка с малютками на борту, а над ней, изображая, наверное, какую-нибудь поломку, застыл сухогруз. Теперь все ждут только его. Вроде бы все понятно, но не давало успокоиться хорошо развитое у всех моряков так называемое жопное чувство. Матросу оно помогало вовремя почуять за углом дома патруль. Офицеру — приближение начальства. А опытный командир еще за месяц мог почувствовать комиссию из Москвы и, найдя кучу причин, свалив все на старшего помощника, рвануть в отпуск. И желательно на такую дистанцию, чтобы при всем желании достать его не было никакой возможности. Дмитрий Николаевич был опытный командир. И ему никак не давало успокоиться это пресловутое чувство. Настроение портилось, а на душе скребли кошки. Но больше всего раздражало то, что он никак не мог понять — откуда у его тревоги растут ноги! В лодке он был уверен. 671-й проект — это старый надежный конь, которому можно всецело доверить собственную жизнь. За тридцать лет существования этих лодок — ни одной аварии или серьезной поломки. Да, у них на горбу не было чемодана с ядерными ракетами, но этот постоянно совершенствующийся проект стал прекрасным охотником на любителей побряцать атомными мускулами. В мире океана лишь одно существо может позволить себе охотиться на кого угодно. Не разбирая, хищник перед ним или беззащитное создание из низшей пищевой цепочки. Это касатка. Разрывая надвое белую акулу, она не раздумывает, сколько рядов зубов у ее жертвы, какой они длины или насколько остры. Во всю длину рубки «Дмитрия Новгородского» красовалась касатка с ослепительно белыми боками, перекусывающая американский атомоход. Нет, Дмитрий Николаевич даже мысли не мог допустить, что с его лодкой что-то может произойти. Он ей верил, и даже больше: он ее любил, без громкого пафоса и не кривя душой. Так откуда же взялось это гаденькое чувство тревоги, пробравшееся под командирскую фуражку? Дмитрий Николаевич оглянулся в поисках жертвы. Ночной горшок дурного настроения требовалось вылить на чью-нибудь голову. Рядом, вжавшись в кресло и вцепившись в рукоятки управления рулями, сидел боцман. Этого нельзя, этот при деле. За спиной маячил Сан Саныч. И на этого особо не сорвешься. Все-таки самый старый член экипажа, не мальчик для битья. И тут ему попался на глаза пробирающийся мимо центрального поста Артем.

— А-а-а! — хищно оскалился Дмитрий Николаевич. — Доктор, ко мне!

Артем выгнулся, как загарпуненный в спину кашалот. Выдавив жалкую улыбку, он боком протиснулся к командиру.

— Мой юный друг! — многообещающе начал Дмитрий Николаевич. — Вы очнитесь, наконец, от береговых мечтаний и включитесь в работу!

Артем напрягся. Если командир перешел на вы, то это самый верный индикатор максимальной опасности. За этим, как правило, следовала расправа.

— Я не наблюдаю вашу работу! — Дмитрий Николаевич демонстративно осмотрел центральный пост, затем заглянул под стол, будто надеялся хоть там увидеть следы деятельности доктора. — Вы когда займетесь делом?!

— Товарищ командир, я занимаюсь… — заблеял Артем.

— Что?! — скривился Дмитрий Николаевич. — А скажите мне, наш любезный врач, что вы знаете о БЧ-3?

— О БЧ-3?

— Да! Да! В штаны вам якорь! О нашей минно-торпедной части!

Артем напустил на лоб судорогу глубочайшего раздумья, соображая, к чему клонит командир и что за этим последует. Наконец, решившись, он выпалил:

— Я знаю, что торпеда зеленая, а мина живет в воде.

— Колоссально! — восхищенно произнес Дмитрий Николаевич. — И как с таким великим багажом знаний вы до сих пор не подсидели меня? Но я, клизма ты наша доморощенная, пополню твой запас! Без этой БЧ наш грозный крейсер сразу превращается в беззубую калошу! Способную лишь катать таких идиотов, как ты, в подводных круизах. Половина торпедистов мучается с зубами! Но в мед-блоке доктора застать невозможно, потому что они изволят опочивать в каюте! На камбузе тараканы на голову сыплются! А в носовом кубрике я видел большую серую мышь. Известную вам как крыса! Так до каких пор, я тебя спрашиваю, ты будешь шататься без дела по лодке?! Где работа? Где результат?

— Я… — невнятно бормотал Артем, еще не совсем представляя, чем закончить.

— Исчезни с глаз! — оборвал его Дмитрий Николаевич. — И займись делом.

Ух ты! А полегчало-то как! Ухмыльнувшись, он осмотрел притихший центральный пост.

«Работу ему давай! — злобно раздувался Артем, пробираясь в медблок. — Будет тебе работа! Надо взять ведро с мышьяком и высыпать у двери капитанской каюты! Пусть переступает, и двадцать раз подумает, прежде чем мне своими крысами в нос тыкать. Это же какая гнилозубая жаба на меня настучала? Если командир сказал, что с зубами мучается половина боевой части, значит, нашелся всего один ненормальный с лишними зубами. Потому что, будь их двое, было бы сказано, что в зубных конвульсиях бьется вся БЧ».

— Молодой человек!

Артем удивленно оглянулся. Перед ним стоял и смущенно улыбался седовласый старичок, о котором все забыли.

— Молодой человек, вы не подскажете, где здесь туалет?

Доктор на мгновение задумался. До него не сразу дошло, что у такого родного слова, как гальюн, есть синонимы. В другой раз, возможно, Артем с пониманием отнесся бы к несчастному дедушке, но сейчас, как говорится, тот попал ему под горячую руку.

— А вы ныряйте в эти дырочки с лючочками, — ехидным голосом начал он наставлять старичка. — Они называются переборочками. И так прямо и прямо. Нырнете восемь раз, там он и будет, родимый. Только почитайте вначале инструкцию, какой винтик за каким крутить. А то вас на струе какашек в проход вынесет!

— Спасибо, спасибо! — заторопился старичок.

А Артем задумался: мы в походе уже три дня! Куда же он, бедняга, все это время ходил?

Приближался рубеж. Дмитрий Николаевич оглянулся вокруг: кого бы послать гонцом? Но все были заняты. Лишь за спиной маячила лысая голова замполита.

— Сан Саныч, — обратился к нему командир. — Сан Саныч, будь добр, разыщи нашего ученого мужа и пригласи на центральный пост. А то по громкой связи вызывать бесполезно, вряд ли он знает, где ЦП.

Выдержав паузу, приличествующую человеку, прослужившему на десять лет больше, чем командир, замполит нехотя двинулся на поиски профессора.

Обладатель должности с самым длинным названием в экипаже — заместитель командира корабля по работе с личным составом, а в миру по старинке именуемый замполитом, Александр Александрович Хрущ давно уже сквозь пальцы смотрел на свои обязанности. Сейчас он упорно штудировал законы и положения, касающиеся военных пенсионеров. Дембель вот-вот, уже рукой достать. И подойти к нему нужно во всеоружии знаний хитрых поправок и дополнений к основному закону. Это была его последняя автономка, а потому Сан Саныч даже не прикоснулся к перевязанной веревкой стопке документации, выданной отделом воспитания флота, которую он был обязан обработать за время похода. Каждый раз, спотыкаясь об нее в каюте, он брезгливо морщился и заталкивал ее поглубже под стол. Несправедливо будет сказать, что Сан Саныч уж совсем забросил свою работу. Нет, по привычке он продолжал проводить с матросами политинформацию и семинары. В каждой боевой части он имел доверенного стукачка, и потому полагал, что обстановкой среди личного состава владеет. А однажды, на обязательных курсах для замполитов по психологии, он даже увлекся многочисленными тестами и анкетами. Под их впечатлением, нахватавшись к тому же всяческих терминов и понятий, он решился определить авторитет и влияние командира в экипаже методом анонимного анкетирования. И хотя две трети моряков он мог узнать по почерку, а остальную треть вычислить методом исключения, тестирование получилось объективное, так как матросы в анонимность поверили и отвечали честно. Результат Сан Саныча удивил. Командира очень даже уважали. А на вопрос «хотели бы вы, чтобы сменился командир лодки?» положительно не ответил никто. Тогда Сан Саныч попробовал узнать мнение о себе. А вот здесь результат его обескуражил. Он тут же сгреб все эти тесты в мусорную корзину и предал анафеме, а психологию объявил лженаукой.