– Давай! – кричу я сам себе, одновременно с короткого разбега запрыгивая на первый щит, и, оттолкнувшись правой ногой, заскакиваю на второй. Опоры практически сразу разваливаются под моим весом, но их прочности хватает для очередного толчка – и высокого, отчаянного прыжка над щитами и головами венецианских морпехов. Удар меча, способный встретить меня в воздухе, опаздывает – видно, противник просто не успел среагировать на случившееся!

Зато успевает среагировать стрелок, уже взведший свое оружие и уложивший болт в желоб. Зло ощерившись, он начал вскидывать арбалет в момент моего прыжка – и время будто замерло: я видел все и точно понимал, что делать, в миг, когда мои ноги коснулись дощатого дна галеры.

Удар – и рухнувшее сверху острие топора сбило смертельное оружие вниз, а выпущенный болт впился в палубу. Подшаг правой – и мощный удар стального умбона врезается в челюсть противника, отправляя того в глубокий нокаут. Разворот – и в последний миг я успеваю подбить чеканом арбалет стрелка, оказавшегося за спиной. Выпущенный им снаряд пролетел, неприятно свистнув над ухом. Шаг вперед – и дерево защиты, обитое стальной окантовкой, с дикой силой врезается в шею врага, сминая его гортань.

Заметив смазанное движение слева, я едва успеваю присесть под лезвие вражеского топора, рассекшего воздух над головой. И тут же острие моего чекана вонзается под щит морпеха, разрубив стальные кольца кольчуги на животе. Противник заваливается на меня, открыв брешь в стене щитов над бортом галеи – и в нее мгновенно врывается свирепо оскалившийся Добран…

Последующая схватка заняла едва ли десяток минут: как только строй морпехов дал трещину, в нее успели проскочить пять моих воинов, ударив в спину тем, кто защищал правый борт. А в открывшуюся брешь со второй атакующей ладьи хлынуло не менее полудюжины воинов. Вскоре строй венецианцев окончательно сломался под ударами варяжских секир – пусть морпехи бились умело и храбро, в воинской выучке и ярости они уступили северянам. А уж когда в бой пошли экипажи еще двух ладей, чуть замешкавшись перед абордажем, последние очаги сопротивления были подавлены за две-три минуты.

Охладев к схватке так же быстро, как заведясь ранее, я уже не лез в сечу, предоставив сию честь тем, кому, собственно, за это и платил. Дольше всего рубка шла на носу корабля, где боевая площадка возвышалась над палубой, на короткие мгновения превратившись в настоящую крепость. Там укрылись последние уцелевшие арбалетчики, а на сходнях намертво встал десяток морпехов вместе с капитаном корабля. Артиллеристы же, видя, что экипаж обречен, разрубили скорпион топорами – лишь бы нам не достался! Впрочем, вскоре их вместе со стрелками перебили сулицами: площадка не имела собственной защиты, враг был как на ладони. А небольшое возвышение скорее помогало метателям дротиков попасть, чем мешало. Ну а оборона венецианцев на сходнях рухнула, как только на площадку забрались варяги – между прочим, с помощью моей лестницы щитов!

Успех полный – вот разве что забыть о дромоне венецианцев с двумя сотнями бойцов на борту. А между тем мощный боевой корабль успел развернуться и подойти к месту схватки. Зажигательный снаряд, разбившийся об одну из примкнувших к галее ладей, известил о вступлении в схватку нового противника…

– Быстрее! Рубите веревки, расцепляйтесь!

Воины, что-то напряженно крича, принялись покидать борт галеи, но команда подожженной ладьи и той, что примкнула к ней с противоположной стороны, в нерешительности замерли. Повезло хоть, что венецианцы успели перед боем спустить парус, а их боевой корабль развернут тараном в сторону, куда сейчас следует дромон!

– За весла! Отталкивайтесь и гребите! Что есть сил гребите! Где кормчий?!

Варяги и новгородцы, опытные, бывалые моряки, мгновенно сбросили оторопь, как только получили внятный приказ. Но не успели еще все гребцы занять места, как о палубу галеи разбился очередной зажигательный снаряд.

– Гребите, гребите, если хотите жить!!! А все свободные – тушить пламя, тушить! Это же не «греческий огонь»!

Я первым бросился к разгорающемуся на досках галеи пожару, зачерпнув морскую воду шлемом. Вообще-то предположение, что венецианцы использовали какую-то отличную от византийской огнесмесь могло бы быть и ошибочным – в конце концов, союзники могли поделиться. Но врезавшаяся в пламя струя воды затушила его. Увидев, что с огнем действительно можно бороться, активизировались и те, кто не успел взяться за весла.

Между тем проходящий мимо дромон вновь отправил в нашу сторону зажигательный снаряд, но его приняла на борт только-только тронувшаяся справа ладья.

– Тушите, сбивайте пламя! Не получится – прыгайте в воду и гребите к берегу! Только кольчуги скиньте!

На ладье услышали мой крик. А вот и мы наконец тронулись!

– Корм…

Мой крик оборвался на полуслове: сзади, у рулевого весла встал седой Ингвар, один из лучших кормчих моей флотилии. Приветственно ему кивнув, я крикнул:

– Заходи им вбок! Не получится – держись строго сзади!

Старый морской волк усмехнулся и согласно наклонил голову. Ну вот и славно, кажется, шансы у нас все еще есть…

Артиллеристы с дромона стреляли еще несколько раз, но попали только единожды: снаряд с огнесмесью загорелся на носовой площадке, однако нам удалось затушить и этот пожар. После чего Ингвар все же пристроил пока еще незнакомый для себя корабль в хвост противнику, встав в мертвую для его катапульты зону. Теперь началась гонка на скорость и выносливость!

Вот мы проплыли мимо сечи в хвосте колонны венецианцев. Здесь команде галеи повезло больше: судя по отсутствию одной ладьи и плавающим на воде обломкам досок (мы обшивали ими борта своих судов), противник протаранил наш корабль. Правда, большая часть команды наверняка успела спастись и вступить в бой – галеру врага с обеих сторон плотно прижали еще две ладьи. Воинам пришлось плыть сравнительно недалеко, а вот ярости оттого в сече только прибавилось. Но конкретно сейчас кровавая рубка идет на всех четырех кораблях – именно четырех: правофланговая галея поспела к месту схватки. И как видно, экипаж ее рискнул пойти на абордаж, выручая соратников. Может статься, их в этом и ожидал бы полный успех: удар сотни морпехов в спину понесшим потери варягам ощутимо склонил чашу весов боя! Да только чуть менее быстрая ладья, на которой я сегодня изначально вступил в бой, уже повернула в сторону сцепившихся кораблей. Еще одна, чей экипаж все-таки потушил пожар, пока держится позади, но и она взяла курс на помощь сошедшимся в неравной схватке собратьям.

А это значит, что теперь мы с дромоном один на один…

Расклад не лучший: теперь даже абордажная схватка будет протекать с заметным преимуществом врага. А если они еще и развернуться успеют, чтобы вновь обрушить на нас огненные снаряды, – тогда нам конец. Но ни того ни другого противник осуществить пока не может: Ингвар уверенно держит галею в хвосте, и таран наш нацелен точно в корму дромона. Вот только как бы мы ни старались сократить дистанцию последние полчаса, ничего не выходит. Впрочем, как и у венецианцев…

Последняя мысль стала роковой: на борту противника неспешно поднялись паруса, и крупная венецианская галера заметно прибавила ход за считаные минуты.

– Суши весла!

Услышав раздавшуюся за спиной команду, я едва не подпрыгнул и мгновенно развернулся к кормчему, чей приказ варяги послушно исполнили. Мой бешеный взгляд он встретил с довольной ухмылкой, и гнев отступил, когда Ингвар кивнул в сторону удаляющегося корабля:

– На парусах ни греки, ни фрязи в бою не сходятся. Струсили они, уходят.

И действительно, дромон, набрав скорость, устремился вслед за все сильнее удаляющимися купцами. Похоже, капитан вражеского флагмана посчитал команды галей обреченными. Может, так оно и есть… Бросив пытливый взгляд на парусную оснастку галеи, лежащую на палубе, я всего мгновение колебался, но быстро понял, что никто здесь и сейчас с ней не справится. По крайней мере, не так, чтобы догнать дромон. Неожиданно кольчуга стала вдруг заметно тяжелее, буквально сдавив плечи… С трудом распрямившись, я отдал приказ: