Ростислав по-доброму улыбнулся в ответ – мы вновь стоим в гриднице только вдвоем, похоже, она стала нашей личной переговорной.

– Помню, как не помнить. Ты еще говорил, что у него было какое-то предложение ко мне.

– Верно. Только вот придумал на деле его я, а Вышата лишь согласился с ним.

В глазах моего собеседника появилась подлинная заинтересованность.

– И что же ты, Андрей, такого выдумал?

– Пустить торговый путь из «варяг в греки» по Дону.

Князь с удивлением поднял на меня глаза:

– Не шутишь ли ты часом, воевода? Варяги через Ладогу ходят, да в Новгород, да в Киев заворачивают…

– Все правильно, княже, – терпеливо заметил я, – да только низовья всех рек, что в море впадают, стали чересчур опасны для прохода купцов. Половцы торков, считай, выбили, большую силу взяли! И уже на окраины Руси нападают, баб, да детей, да мужей крепких полонят, народ грабят. Уже и заставы гибнут на их пути.

– Продолжай.

– Мы можем весь Дон до самых истоков взять под свой контроль. Помимо Белой Вежи сколько хазарских крепостей на реке осталось? Каменных да кирпичных? Нигде на Руси таких нет!

Ростислав невесело усмехнулся:

– Порушены они.

– Нет, княже! Остались стены, остались рвы и валы! Если где что и разбито, так можно деревом укрепить, а потом греки стены обновят, лучше прежних будут!

– А деньги на это? А воинов где возьмем в гарнизоны? Эх, Андрей, светлая у тебя голова, но нынче плохо ты измыслил!

В ответ на недоверие собеседника я лишь торжествующе ухмыльнулся:

– Будут и деньги, князь, а воины у тебя уже сейчас есть! Вон все лето их успокаивали, силушку буйную укорачивали!

Ростислав коротко бросил:

– Продолжай.

– Мы предложим купцам следующее: каждый, кто хочет идти безопасным путем по Дону, отдает, скажем, двадцатую долю своих товаров и получает одну ладью с воинами в защиту. Если мала доля, вскладчину скидываются, и мы даем один боевой корабль в сопровождение двум-трем купеческим. Расстояние между крепостями купцы проходят за дневной переход, ночуют в стенах, под нашей защитой. А следующий день идут уже с другой ладьей, что в местной крепости до того была. Главное же – и крепости, и судовую рать будут содержать купцы! И товар что с Царьграда на Русь, что с Руси и от варягов к грекам через нас пойдет! Да и не только: вон и аланы рядом, и грузины, и армяне, и Хорезм, если разобраться, отсюда недалеко…

Сделав короткую паузу и видя неослабевающий интерес в глазах Ростислава, я продолжил:

– Хазарские укрепления в основном небольшие, полтораста человек на трех ладьях займут любое из них. Даже если одно судно все время находится в переходах, сотня человек гарантированно остается в крепости. А если уж совсем туго будет, по реке же и уйдут. Но это не самое главное!

Глаза князя блеснули этаким веселым огоньком, и он довольно пророкотал:

– Продолжай.

– Главное то, что все русское население по Дону получит в крепостях защиту! Все поселенцы, кто живет нынче на реке, перейдут под твою, княже, руку. А донские выпасы – это сочная луговая трава, корм для скота – в первую очередь лошадей. Если разрастутся поселенцы числом, то сколько всадников встанет под твою руку?

Я прервался, видя, как набежала тень на чело княжье и как горько он сжал губы.

– Хорошо речешь, Андрей, да пусто. Все, кто по Дону живет, да воины Белой Вежи – все они князю Святославу служат, дядьке моему.

– И что? – с удивлением пожал плечами я. – Разве в Тмутаракани не сын его Глеб правил? И разве не приходил сюда Святослав с дружиною?

– Так-то оно так, – чересчур спокойно заметил князь, – да только где Тмутаракань, а где Белая Вежа.

– В степи, княже. В степи, полной половцев. Не возьмем под свою руку людей да крепость, погибнут и те и другие[98]. Сами же Ярославичи скоро объединят дружины против половцев и пойдут на них, как на торков в прошлом ходили[99]. Наберем силу к их походу – примут как равного союзника, и о законности твоего княжения в Тмутаракани уже никто заговаривать не станет. Не наберем…

– Хорошо, – князь прямо посмотрел мне в глаза, – сумеешь склонить дружину Белой Вежи пойти под мою руку, будем осваивать Дон. Не сумеешь – так нечего и копья ломать, я русскую крепость силой брать не стану.

– Любо, княже, любо!!! – Всем своим видом я постарался показать, как рад (нисколько не лукавя в душе).

Особенно же хорошо то, что Ростислав привык не только меня слушать, но и доверять мне личное воплощение моих же идей – так мне гораздо проще претворить их в жизнь. Хотя, возможно, князь просто исповедует принцип инициативы и инициатора…

– Но ведь это еще не все.

– Вот как? – Ростислав удивленно приподнял бровь, после чего со сдержанным оптимизмом в голосе подбодрил меня: – Ну давай выкладывай уж, выдумщик.

Я с улыбкой склонил голову:

– В византийском Херсоне людей задавили поборами. Многие мастера не могут прокормить ни себя, ни семьи, потому что обедневшие горожане не в силах оплатить их услуги. Среди них и мастер Калинник, что наши либурны рубил, и его люди. А еще очень много каменщиков осталось практически без хлеба.

Князь внимательно выслушал меня, после чего с некоторым нетерпением в голосе бросил:

– Продолжай!

– В устье Дона в древние времена существовал греческий город Танаис. В библиотеке Херсона наверняка есть точное описание, где он находился, а может быть, даже и карта.

– И?

– Мы можем позвать греков на службу! Дать им хлеба в учет платы на первое время, дать им землю в устье реки. И пусть возведут хотя бы малую крепостцу! Она станет нашим первым торговым постом, и одновременно мы возьмем устье реки под контроль! А камень для стройки они смогут взять на развалинах старого города или, в крайнем случае, налепят глиняных кирпичей. Зато у нас появятся свои мастера-каменщики, которые уже позже обновят стены всех хазарских укреплений. А Калинник заложит уже наши, точнее, ваши княжеские верфи!

Ростислав долгую минуту смотрел мне в глаза, после чего веско произнес:

– Отправляйся в Херсон, ищи месторасположение древнего Танаиса, набирай византийских мастеров. Даже если не получится с Белой Вежей и нашими поселениями на Дону, свою крепость в устье реки и свои верфи я желаю!

На мгновение прервавшись, князь продолжил уже совершенно иным, как мне показалось, несколько восхищенным голосом:

– Андрей, тебя послал мне сам Господь! Если у тебя все получится, знай: награда тебя ждет воистину княжеская!

И вот я нахожусь на старых херсонских верфях, в компании искренне радующегося нашей встрече мастера. Видимо, надеется на очередной заказ – и, к слову, его надежды небезосновательны, даже очень небезосновательны… Тем более, судя по угощениям, корабелы сейчас явно не жируют.

На крепко сбитом и тщательно отшлифованном деревянном столе в глиняных мисках покоятся несколько тонких хрустящих лепешек, приправленных сверху душицей (херсонцы кладут ее буквально во все), и крупно нарезанный белый овечий сыр, манури. Также нас ждут глиняные бокалы со сладким, по греческой традиции разведенным водой вином… и все. Не слишком густо для Светлой седмицы, когда во все дни нет строгого и обязательно поста. Между тем жадности в мастере я до того не замечал…

Словно в ответ на мои мысли, Калинник нахмурился, сурово поджав губы, после чего резко сказал что-то показавшейся в дверях женщине. Сев напротив меня, корабел примирительно произнес:

– Не обессудь, стратиот, за скудость пищи. Сейчас приготовят рыбу.

«Не мясо, рыбу. Ну, голубчики, от моего предложения вы точно не откажетесь…»

С улыбкой подняв чашу с вином, я торжественно поздравил грека:

– Христос Воскресе!

– Воистину Воскресе!

Дождавшись обязательного ответа и с удовольствием осушив чашу, я закидываю в рот большой кусок сыра и ломаю еще теплую, аппетитно хрустящую лепешку.