Нападавший рванулся назад — туда, где под завалом похоронена станция метро. Обезумевшим зайцем, слепым кротом, подстреленной птицей, спотыкаясь и падая, человекообразный силуэт заметался по разбитому перрону. Изъязвленные руки — вперед. Щупают земляную стену.

— Бежим! — Денис подхватывает оброненную заточку и кидается вдогонку.

— Ты что, сдурел! — Ночка виснет на руке, — Он нас поубивает на фиг!

— Он выведет нас! Ведь как-то этот урод сюда попал.

— Глупо!

— Это наш шанс. Хочешь — оставайся здесь. Я пошел.

Желания куковать одной в темноте у имитаторши не было. Но и время уже упущено. Великовозрастное дите подземелья сбежало. Исчезло без следа. Куда? Хороший вопрос.

Фонарь высветил добрую дюжину нор в завале. И там вон еще. И там тоже. И там. Лазы эти выглядели зловеще, а незнакомец мог скрыться в любом из них. Денису соваться в подземный муравейник отчего-то расхотелось. Как-то сразу.

— Знаешь, о чем я подумала? — Ночка коснулась его плеча.

— Знаю, — тихо ответил Денис, — О том, что столько ходов не сможет вырыть один человек.

«А еще одному человеку не под силу сожрать всех крыс подземелья», — мысленно добавил Денис.

— И если он отправился за подмогой…

— Тогда нам, лучше делать ноги, — закончил Денис. — Только это… штаны застегни сначала — они у тебя опять расстегнулись.

— Я в курсе, — она отвернулась, застегнула.

Подобрала бы, блин, нормальную одежду, прежде чем отправляться на ночные прогулки. Имитаторша, туды ж ее!

— А ловко ты прятал свои фонарики, — заметила Ночка, — Только теперь твоя очередь идти первым.

Видно было: ничего на свете теперь не убедит ее в обратном.

По подземному туннелю они шли быстро. И долго. И остановились не скоро.

Их ждали возле следующей станции метро. Человек десять патлатых, покрытых грязью, коростой и язвами оборванцев. В руках — палки, железки, камни. Один держал факел. Стояли молча, не двигаясь. Живой пробкой в проходе.

Отступить? Бежать назад?

Денис и Ночка рванулись было…

Ага, как же! Сзади из темноты уже выступала другая шеренга. Этим уродам даже не требовалось огня. Они просто шли незримыми, беззвучными тенями за маячившим впереди пятном света.

Обложили с двух сторон. Как там, у «Китайской стены». Только спасительных сквозных подъездов здесь уже нет. Есть, правда, какая-то дверь — железная, проржавевшая почти насквозь, слившаяся со стеной тоннеля.

Денис и Ночка отступили к двери. Дернули. Нет, не открыть! Не сбежать…

Денис снова включил оба фонаря на максимум. Резанул по лицам преследователей. Шеренга заколебалась, отпрянула. Увы, не так далеко, как хотелось бы. Проклятье!

— Кто вы?! — крикнул Денис.

Нет ответа.

Есть пронзительный скрип.

Над самым ухом…

Денис дернулся. Поздно!

И есть жилистые руки, выросшие вдруг откуда-то сбоку — из стены.

Секунда — и оба фонарика лежат на земле. Еще секунда — и о ржавый рельс под ногами звякнула оргская заточка, которой неумело попытался отмахнуться Денис.

А руки уже хватали, втаскивали… Куда?! Куда-а-а?!

Один из упавших фонариков не разбился. Светит. В неподвижном пятне света видно ржавую дверь. Ту, что было не открыть. Теперь она распахнута. Настежь.

За дверью — темень бокового прохода. Именно туда и впихивали сейчас Дениса и визжащую брыкающуюся Ночку.

Господи, целая ночь непрекращающегося кошмара! Сначала орги, потом Катафалк-Призрак, теперь вот это…

Пока Ночка кричала, Денис отбивался молча. Вслепую. Отчаянно. Как мог. А выходило — почти никак. Никогда еще он не чувствовал себя таким беспомощным. Руки, много-много рук, мелькавших в темноте, были сильнее. И руки эти били больнее, чем бил он.

Дверь лязгнула, отсекая свет фонаря. Все! Теперь точно все! Темень! Могильная. Замогильная. Денис утратил способность сопротивляться. Слишком сильно давил мрак. И слишком близко подобралась паника. Паника из паник. Та, которая отключает разум.

Навсегда.

Он сосредоточился лишь на одном: не спятить от ужаса в этом непроглядном коридоре, в спертом воздухе, в безумных воплях Ночки, в чьем-то диком, мало похожем на человеческий, смехе и смрадном дыхании. Сил на бесполезное трепыхание не оставалось.

А их все тащили.

Куда-то. Зачем-то.

«Дверь! Хренова ржавая дверь…», — твердил про себя Денис. Это была сейчас единственная ниточка, удерживавшая его сознание на самом краю реальности.

Когда цепкие руки, наконец, отпустили Дениса, край реальности больно впечатался в ребра. Неудачное падение на камень. Или на земляной ком. Зато хорошая получилась встряска. Былое оцепенение разума и тела ушли.

Мысль забилась раненой птицей. Что? Что еще можно сделать? Рука нырнула под ушибленный бок, пальцы схватили… Нет, в качестве оружия эту каменюку — отвратительно осклизлую, слишком легкую и полую внутри, с большими дырками посредине использовать не удастся.

Рядом бросили Ночку.

Стон, всхлип…

— Эй! — крикнул в темноту Денис. — Что с нами будет?

— Жрать вас будем! — гоготнуло в ответ.

Говорить уроды в лохмотьях все-таки умели.

Громыхнула дверь («Хренова ржавая дверь!»), лязгнул запор. Надо же, у людей из подземелья имеется даже камера для пленников! Или чулан? Склад («Жрать вас будем!») для провизии? Разумно: пока еда жива — она не испортится.

В наступившей тишине Денис услышал, как шевельнулась имитаторша.

— Как думаешь, — раздался ее сдавленный шепот, — долго нас здесь будут держать?

— Пока не проголодаются, — буркнул Денис.

Ночка замолчала. Но чужой страх слишком хорошо ощущается. Даже в тишине, даже в темноте. В темноте — так особенно.

— День, ты, действительно, думаешь, что они это… ка-ка-а-анибалы?

— Да как сказать. Я тут пошарил вокруг, нашел камешек один. На ощупь напоминает недогнивший человеческий череп. Только, пожалуйста, не проси меня снова брать «это» в руки и проверять наверняка.

Ночка вскрикнула. Но отнюдь не испуганно.

— Пошарил?! Живем, значит!

«Живем»? Вот радости-то, а! И это — вместо того, чтобы лишиться чувств или хотя бы заткнуться, наконец…

«Крейзи», — печально и не без зависти подумал о спутнице Денис. Вот бы и ему сорвало крышу, прежде чем… А что, сразу бы похорошело.

— В чем дело, Ночка? Что за неуместный щенячий восторг?

— У тебя руки свободные? — прерывистым шепотом спросила имитаторша.

— Ну. А у тебя — нет?

— В наручниках.

— Наручники? Откуда они у этих троглодитов?

— А я почем знаю? Одни вот у них были. Отрыли, наверное, где-то. Ржавые, правда, заразы. И почему их именно на меня надели?!

— Потому что я смирный. Не дергался, как некоторые, пока нас по коридору тащили.

— И молодец, что не дергался! А теперь ползи ко мне, смирный ты наш.

Он решил предупредить сразу. Во избежание возможных недоразумений:

— Знаешь, Ночка, я вообще-то не того… не Геркулес. Голыми руками «браслеты» не рву, даже ржавые. И двери темниц ногой не вышибаю, так что…

— Хватит трепаться, а? Иди сюда. У меня кое-что есть.

Звучало интригующе. Денис осторожно поднялся. Пошел — еще осторожнее. На голос. На шепот, точнее. Тщательно прощупывая темноту вытянутыми руками. Однако цели своей достиг ногой. Правой.

Внизу что-то дернулось. Тишину подземной камеры нарушил сдавленный вскрик имитаторши.

Денис нагнулся. Сначала под руку попались разметавшиеся волосы, потом — ухо и щека. Денис смахнул влажные комья с лица девушки.

— Извини. Наследил случайно.

Ну не везет нынче Ночкиной щечке: то дерьмо, то грязь…

Девчонка выцедив все, что о нем думает, вновь озадачила.

— Ниже, — потребовала Ночка.

— Чего ниже?

— Руку ниже, тупица.

— Не понял…

— День, тебе трудно, да?

— Ну отчего же? Ничуть.

Он убрал руку с лица. Выполнил просьбу. Шея, плечи… Плечи вывернуты назад, значит, руки скованы за спиной.