Минуты уходили, утекали безвозвратно. Денис нервничал. И все чаще смотрел назад. И по сторонам. И вверх. И не видел спасения.

Домой вернуться нужно прежде, чем завоют предупредительные сирены. Таковы правила: с наступлением темноты даже грозные милвзводовские патрули трусливо прячутся за Периметр, а в городе начинают действовать другие законы, другая жизнь, другое время. Время таких вот суетливых шестерок, молчаливых борцов с поломанными ушами и самоуверенных бригадиров в черной коже.

Нет, пока они не вызывают подозрений. Никаких. Ни у кого. Трое следуют по узкому тротуару за четвертым. Подумаешь, — случайные попутчики. А свободу дневного передвижения в Ростовске еще никто не отменял: у нас демократическое муниципальное управление. Беда в том, что ночью эти трое навестят Дениса. Хотя нет, не трое. Ночью их будет больше. Подвалят к выслеженной жертвы всей бригадой. И если первый визит окажется неудачным, если сходу вломиться не удастся, обязательно придут следующей ночью. А днем будут дежурить, сменяя друг друга. Потом — снова. Придут. И будут приходить до тех пор, пока…

— Эй, братишка… Притормози. Разговор есть. Серьезный…

Решили пообщаться. Обратился к Денису, разумеется, старшой — тот самый высокий неулыбчивый незнакомец. В меру вежлив, как и все они. Днем. Это когда стемнеет, группировщики заговорят по-другому.

Денис ускорил шаг. Инстинктивная, но совершенно бессмысленная попытка спастись.

Черная кожанка мелькнула справа, возникла впереди, загородив дорогу. Ох, и быстро же передвигаются Волчьи вожаки!

— Чего рыпаешься, следила? Никуда ты от нас теперь не денешься. Стой смирно, понял? Стой и слушай. — В голосе — скрытая угроза. Но очень скрытая и очень сдержанная. А так — никаких эмоций.

Двое других Волков в разговор не вмешивались. Встали сзади, отрезав путь к отступлению. Беззубый шестерка даже по-товарищески положил руку Денису на плечо. Другой рукой взял его под локоть.

Со стороны казалось, будто возле Трассы мирно беседуют четверо приятелей. А вот о чем беседуют… Кто их расслышит со стороны-то.

— Мы знаем, кто ты и за что получаешь бабло, — бригадир оргов смотрел сверху вниз, возвышаясь на полторы головы над Денисовой макушкой, и говорил будто о чем-то несущественном, ничуть его, на самом деле, не волнующем. — Отпираться бесполезно. Нам тоже, думаю, представляться уже не надо. Врубаешься?

Шепелявый дернул за воротник, встряхнул Дениса. Получилось нечто, похожее на кивок. Только со звонким зубовным клацаньем.

— Хорошо, что мы понимаем друг друга, — продолжал бригадир. Ни насмешки, ни радости, ни торжества, ни издевки в словах. Просто констатация факта. Якобы имеющего место быть. — А раз понимает, то сделаем так, следила. Сейчас ты назовешь свой адрес и пойдешь домой. Мои люди тебя проводят. Проверят. На всякий случай. И очень постараются не отстать. Они останутся там. Покараулят. Ночью ты услышишь звонок в дверь и радостно, вприпрыжку побежишь открывать. Для начала в гости приду я. Один. Обсудить кое-что. Потом… в общем, потом видно будет…

Денис не слушал. Денис затравлено озирался по сторонам. Плохо! Очень плохо! Патруль, что дежурит у Пятачка, отсюда уже не видать. На противоположной стороне шоссе — правда, виднеется еще одна укрепостановка, и за ней маячит башенка боевой городской машины милвзвода. Но оба пулеметных ствола БГМ смотрят не на Трассу. Патруль, как и положено, охраняет подступы к остановке со стороны городских кварталов. Участок разбитого тротуара, где орги тормознули Дениса, не попадал в сектор его ответственности.

А может, оно и к лучшему. Заподозри сейчас милки неладное, — сразу открыли бы огонь на поражение. Расстреляли бы к едрене-фене всех четверых, без разбору. Последние постановления Главы администрации предоставляют милвзводовцам особые полномочия и не ограничивают число случайных жертв.

А орги надежно блокируют тротуар. Сзади, спереди. А справа — сплошная стена двадцатиэтажек. Вот слева разве что… Бетонное ограждение слева — в половину человеческого роста. Перемахнуть можно. Но там тоже шансов мало. За ограждением — межрайонная Трасса, по оживленному шоссе снуют скоростные многотонные грузовики-контейнеры. До наступления темноты водилы стараются намотать побольше рейсов. А уж эти-то ребята прекрасно знают единственное правило дорожного движения: пешеход должен быть на тротуаре. Или под колесами.

Времена светофоров прошли. Последний трехглазый раскурочен лет двадцать назад. Так что любого бедолагу, оказавшегося на проезжей части, давят без сожаления. И безнаказанно. Ну, как, к примеру, собаку, кота или крысу. Милки при подобных ДТП даже не останавливают движения. Зачем? Дурак-пострадавший виноват сам — влез, куда не следовало. А перекрывать из-за таких идиотов единственную скоростную транспортную артерию — убытков не оберешься. К концу дня колеса размажут человеческие останки по всему району. А наутро, матерясь, будут отскребать асфальт уборщики коммунальных служб или чистильщики транспортного департамента.

Денис поежился. Лезть на Трассу не хотелось. И даже если полезешь, проскочишь если — убежишь ли?

— Эй, тормоз, очнись! — оргский вожак чуть повысил голос. Правда, более живым от этого его голос не стал. Просто — громче. Собеседник по-прежнему сдерживал свои чувства. Зачем-то. — С тобой, кажется, разговаривают. Адрес?

Денис сжал зубы. О, с каким удовольствием он впихнул бы в пасть обладателя черной куртки шоковую дубинку! По рукоять. И пустил бы разряд, да помощнее.

Увы, «мудак» сейчас лежал дома. Выносить на улицу шокер чревато.

— Я живу… живу… — начал Денис, лихорадочно соображая.

Что? Что делась?! Сказать правду — значит, обрубить все пути к отступлению. Обмануть — обречь себя на издевательства, пытки, увечья и смерть, когда отступать уже будет некуда.

Бригадир Волков кивнул шестерке. Шепелявый вновь встряхнул жертву. На тротуар посыпались оборванные пуговицы, жесткий воротник резанул по горлу, расцарапал кожу на шее.

Денис захрипел и закашлялся, выигрывая еще несколько мгновений.

Рейсовый автобус — стандартная тройная «гармошка»; вдоль бортов — внешние металлические щиты; над щитами — грязные триплексы — вырулил из-за изгиба Трассы. Неуклюжий транспорт подъезжал к укрепостановке и жался к обочине. Если не будет проблем, автобус уткнется в закрытую платформу на пять-шесть секунд. Достаточно, чтобы выплюнуть из салона одних пассажиров и заглотить других. Но маловато для эффективной диверсии. Так, по крайней мере, считают авторы транспортных инструкций.

Пять, даже шесть секунд — это почти ничего. Но все же… Не переставая кашлять, Денис боковым зрением поймал просвет в бесконечной веренице автоконтейнеров. Быстро и точно — как в экзаменационных тестах на реакцию — рассчитал маршрут. Должен успеть.

Так… Руку в карман. Ничего запретного, ничего опасного там, конечно же, нет — это известно и ему, и оргам. Есть лишь мелочь, приготовленная для подобных случаев. Носить в кармане горсть монет — не противозаконно. А швырять — удобно. В лицо! В морду! В рожу!

Бросок.

Металл весело звякнул в воздухе.

— Кожел! Пашкуда!

Беззубый шестерка взвопил от боли. Кажется, пара монеток из звонкой рассыпчатой картечи угодили шепелявому в глаз. Хватка группировщика ослабла. Одна рука поднялась к лицу. Другая еще держала. За воротник.

Денис выскользнул из куртки. Метнулся с тротуара на обочину, перепрыгнул через ограждение, выбежал на шоссе…

Крики за спиной. Высокий бампер метрах в трех от головы.

Денис проскочил. Многотонный грузовик пронесся сзади, не притормозив, не сбавив скорости, едва не зацепив. За ним — сразу — другой. Третий. Непрерывный поток автоконтейнеров отсек Волков.

Снова ограждение — уже на другой стороне Трассы. Прыжок… И — к остановке! К автобусу!

В принципе, охрана остановочного комплекса могла бы, наверное, его и пристрелить. Да на раз-два могла! Не выдержали бы нервы у какого-нибудь молодого милка, и — прощай Дениска! Милвзводовцы нынче крайне настороженно относятся к любым резким движениям. В городе действует негласное правило: как бы ты не опаздывал, к остановочной платформе Трассы подходи спокойно. Целее будешь. Дальше уедешь. Денис же несся со всех ног.