И все-таки Фурцев слышал древние куранты. Необъяснимый феномен?

Легко объясняемый.

За долгие годы, прожитые в Центральном Периметре, он слишком привык к этим нудным тягучим звукам. Он пропитался ими насквозь.

Именно бой кремлевских курантов с устрашающей регулярностью отмерял (или отнимал?) драгоценное время доктора Фурцева. И вот результат: теперь внутренние часы его собственного организма — Господин Персональный Хронос — общаются со своим хозяином, имитируя эти самые куранты. Что ж, слуховые галлюцинации явление по нынешним временам достаточно обыденное.

Стоп! А вот это уже не обман слуха. Человек у двери скрипнул начищенным берцем. Специально, конечно. Даже рядовой гвардеец из президентских Караулов слишком хорошо владеет своим телом, чтобы так вот опростоволоситься. Впрочем, рядового гвардейца за подобную вольность уже отправили бы в карцер, а этот… Ничего, этот подождет. Если реагировать на всех, кто хочет привлечь внимание к своей персоне, где взять время насладится маленькими радостями собственной скоротечной жизни?

А доктор Фурцев сейчас наслаждался. Он был доволен. Еще бы! Прекрасное настроение, прекрасный опытный материал, прекрасная работа! Если бы еще не этот осел в военной форме, внимательно наблюдавший за доктором, и за тем, другим… Который неподвижно лежит на лабораторном столе.

За мертвым.

За убитым.

Тело молодого гвардейца из личной охраны Президента идеально подходило для эксперимента. Именно то, что нужно. Не какая-нибудь тупая неповоротливая гора мышц — за такими телохранителями обычно предпочитали прятаться амбициозные мэры из глубинки — а невысокий жилистый крепыш. И потомственный боец, к тому же.

Информация собрана, справки наведены: четыре поколения предков мертвого гвардейца посвятили жизнь элитным спецподразделениям. У такого боевые рефлексы — в крови. Суперсолдат! Машина смерти! При благоприятном раскладе в одиночку справится со сменой провинциальных громил-телохранителей или с отделением милвзводовцев. Имея, разумеется, соответствующее вооружение. Ну, а вооружают гвардейцев всегда по высшему разряду. Да и без оружия, в рукопашной такой тоже справится с любым врагом.

Вообще-то парни из гвардии гибли редко. Можно сказать, не гибли вовсе. Без надобности не гибли. Слишком тщательно таких отбирают, и слишком долго кандидаты в президентскую охрану штудируют науку выживать-воевать-убивать-побеждать. После гвардейского курса обучения захочешь — не умрешь. Так что материал, покоящийся на столе из прозрачного пластика близок к идеалу. Разве что внешний вид…

Внешний вид портила маленькая дырочка в области сердца. Пулевое отверстие. Небольшой, но неизбежный изъян. След, оставленный опытным снайпером.

Сам киллер — один из лучших стрелков столичного милвзвода, кстати, лежит рядом — на соседнем столе. Хотя этот парень теперь вряд ли на что-нибудь сгодится: при самоликвидации бесшумной автоматической дальнобойки бедняга лишился обоих рук и половины черепа. Плюс развороченная грудная клетка… Зато до взрыва милвзводовец успел, наверное, повосхищаться возможностями спецвинтовки повышенного радиуса действия.

Снова настойчивый скрип у двери.

Увы, придется отложить на время блаженную медитацию. Иначе ублюдок с погонами начнет кашлять в стерильной лаборатории. Ублюдок пришел сюда для серьезного разговора. Ублюдок беспокоится, ублюдок угрожает докладом Президенту. Смеет угрожать! Ублюдок хочет знать, ради чего гибнут его люди. И ублюдок требует демонстрации.

Он ее получит.

Фурцев открыл глаза.

— Так что мне доложить Президенту?

Подтянутый офицер имел скверную привычку смотреть на окружающих сверху вниз. Это здорово нервировало, а иногда и откровенно бесило доктора. Но сейчас даже барские замашки гостя не могли вывести Фурцева из равновесия. Главное — колесики механизма под названием Эксперимент крутятся. Причем, крутятся давно, долго, быстро. И запущенную машину уже не остановить.

Что увидите, о том и доложите.

До чего же смешон, этот прямолинейный вояка, неловко барахтающийся в беспросветном омуте интриг столичного Периметра. Руководитель единственного военизированного отдела в высшем административном корпусе страны — отдела могущественного и такого беспомощного. Боевой офицер на хлебной, но скользкой должности чиновника. Батяня-командир, которого, согласно служебной инструкции-уставу, надлежало называть на гражданский манер — начальником. Начальник президентской Гвардии. По фамилии…

Его фамилия напоминала о вороненой оружейной стали и о черной птице, раскинувшей крылья над выгоревшим под солнцем черепом. Воронов, мать его… Такие вот забавные ассоциации вызывал у доктора этот начальничек гвардейцев.

Фурцев, все-таки, не удержался — позволил себе легкую ухмылку. Воронов не заметил. Как всегда. Сделал вид, что не заметил.

— Надеюсь, после ЭТОГО отстрел закончится? — сухо произнес человек в форме. — Вы должны понимать, что президентская Гвардия — не резиновая, и она предназначена не только для ваших опытов.

О да, конечно! Спецохранники президента — штучный, качественный, необычайно дорогой и весьма редкий рабочий материал. В противном случае, — если бы количество гвардейцев исчислялось не десятками, а ну, хотя бы тысячами, — возможно, и не потребовалось бы никаких экспериментов. Небольшая, но мобильная, хорошо вооруженная армия таких бравых парней могла бы, пожалуй, восстановить порядок в стране. Высадки десанта, стремительные рейды, захваты нелояльных провинциальных Периметров, перевороты… В нужную сторону…

Только вот нет у страны армии идеальных солдат. Недостаточно подходящих человеческих ресурсов, недостаточно времени для спецподготовки, недостаточно средств в тощем бюджете… Вербовщики еще кое-как наскребают достойных кандидатов для президентской Гвардии. Но с каждым годом — все меньше и меньше. А потому гвардейцы нынче жуткий дефицит. И живые, и мертвые.

Фурцев вздохнул. Обычно ему приходилось довольствоваться солдатами милвзводов. Среди них тоже попадались неплохие экземпляры, но милвзвод — есть милвзвод. Боевые летчики объединенной федеральной тактико-стратегической авиации, вернее, жалких ее остатков, и те по скорости реакции сильно уступают президентским гвардейцам.

— Офицер, если хотите доложить Президенту о готовности… хм… полуфабриката — прекращайте отстрел хоть завтра…

Доктор сознательно не обращался к начальнику Гвардии по званию: все-таки между гражданкой и армией пока, слава Богу, существует граница, пусть и формальная. Имени же своего собеседника он просто не помнил. В главном Периметре страны не принято обращение по именам — здесь не вшивая провинция. А что касается фамилии — то и это для Воронова — слишком много чести.

В общем, «офицер» будет в самый раз.

— …Но если вы намерены дождаться окончательных результатов работы, придется продолжить.

— Пр-р-родолжить?!

Показалось, или в тоне собеседника, действительно, проскользнули рычащие нотки?

— Пр-р-родольжить, — кивнул Фурцев, передразнивая собеседника. — Отстр-р-рел.

— Послушайте, из-за ваших опытов Гвардия редеет быстрее, чем пополняется. Думаю, когда Президент узнает…

— Думаете? Вы и это умеете? В таком случае вы должны понимать, что после подробного отчета о м-м-м… вынужденных потерях, первой с плахи покатится ваша голова. Ведь до сих пор вы молчали. И, насколько я понимаю, потому лишь, что опасались критиковать проект, изначально одобренный самим Президентом. Ценой вашего молчания стала жизнь двенадцати… нет, сегодня — уже тринадцати гвардейцев. Хоть я и не силен в военных науках, но сдается мне — это больше чем отделение. Почти суточная смена личной охраны Главы государства! Вы уже основательно влипли, офицер. И давать задний ход поздно.

Воронов уподобился убитому гвардейцу. Неподвижный, молчаливый. Стоячий труп, да и только! Таким он нравился Фурцеву больше.

— И потом, с чего вы взяли, что президент не в курсе реального положения дел. Вы, конечно, возглавляете службу его охраны, но именно поэтому являетесь слишком опасной персоной. Приемная младшего помощника — максимум, куда вас пускают. А у меня доступ повыше. И у меня есть свои способы для передачи информации наверх…