Снятой с трех убитых перьеносцев и распределенной между пятью спутниками одежды, странных украшений и скальпов (их тоже пришлось нацепить для пущей убедительности) хватило, чтобы у стороннего и не очень внимательного наблюдателя сложилось впечатление, будто все пятеро принадлежат к приплывшему из-за океана народу.

В такт шагам покачивались гроздья бус, разноцветных веревочек с узелками, кожаных мешочков и амулетов. Приходилось, правда, нести и свое, и чужое оружие, но это не должно вызывать подозрений: многие из танцевавших вокруг Тотема перьеносцев тоже были вооружены трофеями, а некоторые – одеты в доспехи крестоносцев и ландскнехтов.

Впереди шла Костяника. Благодаря ее красным глазам и нехитрой маскировке «под своих», близкого общения с патрулями пока удавалось избегать. Павшая крепость Инквизиторов и ритуальная площадка, на которой проходили жертвоприношения, остались позади. И чем дальше они от них удалялись, тем спокойнее становилось на душе.

Кажется, в этот раз пронесло…

Костоправа даже пробило на разговорчики. Поигрывая трофейным топориком с клювом-кристаллом, лекарь подошел к Виктору:

– Слышь, Золотой.

– Чего?

– Тот пернатый говорил, будто приплыл из этой… как ее, мать ее… Америки – во!

– Ага, говорил.

– А что ты знаешь об Америке?

Виктор задумался. Вообще-то ему было известно немногое.

– Ну-у… Сказители рассказывали кое-что… Это земля такая. Или страна. Или… Ну, не важно, короче. Где-то там она, на западе, за океаном. Говорят, одно время перед Бойней там Черный Царь правил. Или князь. Или хан…

Собственно, это все, что знал Виктор.

– Нет, тогда правителей по-другому называли, – подключился к разговору Кошкодер. Капитан так наморщил лоб, пытаясь вспомнить, что с отсутствующего глаза чуть не сползла повязка. – Диковинное словечко такое. Пре-зе… пре-зи…

– Презик? – хмыкнул Костоправ, – знаю-знаю такое словечко. Кстати, на будущее, если кого интересует: самые лучшие презервативы из кишок новорожденного быконя получаются.

– Все бы тебе пошлить, – неодобрительно покачал головой Виктор.

– Пре-зи-ден-ты – вот как их называли! – вспомнил, наконец, Кошкодер.

– У черного президента имя еще забавное такое было, – ландскнехтский капитан снова напрягся. – Па-ра… Ба-ра…

– Да-да-да, что-то такое припоминаю, ядрен-батон! – закивал Костоправ. – Слышал в детстве от Сказителя. Пора-По-Бабам его звали. Или вроде того.

– Да нет, другое имя, – отмахнулся Кошкодер. – Чудное какое-то. Но разве ж сейчас вспомнишь!

Капитан вздохнул:

– Хотя, это не важно. Говорят, в Америке перед Бойней такое творилось, что президент уже ничего не решал… Ни черный, ни белый.

– Кто говорит? – уточнил Виктор.

– Легенды, – пожал плечами Кошкодер. – Сказители. А кто еще может?

– Ладно, хрен на нее, на эту Америку! – фыркнул Костоправ. – У нас самих в те времена бардак был – мама не горюй! Одни беспредельничали, хапали, воровали и жрали в три горла, пока другие… Э-эх, да чего сейчас-то об этом?!

Да уж, был бардак. Бардачище! О жизни в России перед Бойней легенды, конечно, рассказывали больше, чем об Америке. Но лучше о той жизни не вспоминать вовсе. Бойня ведь случилась именно потому, что властьимущие по всей планете развели слишком много бардака. Тогда он, правда, назывался другим словом: кризис. Кризисы, вернее. Много их было. Кризис на кризисе сидел и кризисом погонял. Как-то так, в общем.

Чтобы удержать власть, нужно было чем-то отвлечь недовольный народ от нескончаемого коллапса. Вот, блин, и отвлекли по полной программе. Кто-то куда-то запустил первую ракету, а дальше – понеслась…

Насколько понимал Виктор, бардаки и кризисы в те времена наступали главным образом от большой алчности. Так что можно сказать, что планету сгубила жадность. Как того фраера. Жадность, а еще – тупость, наглость и обманчивое чувство безнаказанности и вседозволен-ности.

– Вообще-то, я думал, что Америку раздолбали всю нафиг, – после недолгой паузы вновь заговорил Костоправ. – А оказалось, мля, не всю. Вон, понаехали тут всякие, понаплыли из-за океана… Американцы пернатые, м-мать их!

Лес и кустистые заросли неожиданно закончились. Группа остановилась, изучая открытое пространство, на которое предстояло выйти.

Вроде бы никого.

Впереди раскинулась равнина. По равнине тянулась ровная широкая дорога. Очень хороший тракт, кстати. Вернее, тракты: неподалеку от леса одна дорога разделялась на три. Кроме того, от развилки в разные стороны уходили еще несколько стёжек поменьше.

На перекрестке стоял столб, увешанный какими-то табличками, а рядом расположилось строение с черным крестом на высоком шпиле и с узкими оконцами. Сооружение было не очень большим, без защитной стены или частокола, да и вообще плохо приспособленным для жизни. Но и совсем уж заброшенным оно тоже не выглядело.

– Что это? – поинтересовался Виктор.

– Дорожный храм, – ответил Кошкодер. – Часовня Черного Креста. Молельня для путников. Инквизиторы иногда ставят такие на перекрестках.

– Понятно. Костяника, видишь что-нибудь? Есть кто внутри?

Костяника покачала головой:

– Слишком толстые стены. Не могу понять.

В бинокль тоже были видны только стены, за которыми не наблюдалось признаков жизни. Но если жизнь захочет спрятаться, ее так сразу и не заметишь.

– Надо проверить, – сказала Змейка.

– Проверим, – кивнул Виктор. – Ты и Костяника останьтесь здесь. Приготовьте арбалеты. Прикрывайте. Костоправ, Кошкодер – за мной.

Втроем они вышли из леса. И не успели пройти десятка шагов…

– Америкосы, едрить их в коромысло! – ругнулся Костоправ.

Из-за молельного дома выдвинулись два всадника на огромных заокеанских быконях. Словно специально дожидались, гады! Ехали они, впрочем, неторопливо, не так, как атакуют врага. На головах наездников покачивались пышные перьевые уборы. «Дозор», – понял Виктор. Все-таки наткнулись, блин!

– Стоять на месте, – велел он. – Нас уже заметили.

Действительно, нырять обратно в заросли было поздно: эти двое могут и тревогу поднять.

– Не шугайтесь, – Виктор напряженно следил за перьеносцами. – Помните: мы – тоже, типа, из Америки. Может, они просто проедут мимо.

Нет, не проедут: всадники двигались к ним. Скучно им стало, что ли? Поболтать захотелось?

Сзади в кустах послышалась возня. Виктор представил, как залегшие в зарослях Змейка и Костяника берут перьеносцев на прицел. Самострелы у девушек заряжены. И заряжены, между прочим, стрелами с шипами иглоносов. Вот только выстрелить арбалетчицы успеют лишь два раза.

– Девчонки, не спешите, – не поворачивая головы, сказал Виктор. – Пусть подъедут ближе. Пока сами не дернутся – не стреляйте. А если что – бейте в быконей. Цельтесь по глазам. Эти твари опасней всадников будут. С всадниками мы уж сами как-нибудь управимся.

Виктор хорошо помнил, как лихо американский быконь, оставшийся без наездника, ломал ландскнехтский строй. Не забыл он и о том, как трудно оказалось забить такую животину.

Один из перьеносцев еще издали медленно и величественно поднял руку. Похоже на приветствие. Виктор ответил тем же жестом, процедив сквозь зубы:

– Не суетиться. Кошкодер, говорить будешь ты.

Больше-то некому. Английско-инквизиторско-американский язык знал только одноглазый капитан.

– Костоправ… Молчи, понял?

Это – в качестве особого распоряжения.

– Если американцы просто помашут ручкой, перекинутся парой слов и уедут – пусть валят лесом к едрене-фене. Если что-то пойдет не так, валим их мы. Только всех сразу: и всадников, и быконей.

Рогатые монстры подошли почти вплотную. Честно говоря, стоило немалых усилий не отступить и не попятиться перед тварями.

Да уж, та еще скотиняка! Туловище похоже на лошадиное, только побольше, чем у самого крупного быконя. А вот горб и массивная, склоненная к земле рогатая башка… У обычных быконей Виктор таких не видел.