Подошел ближе. Присел возле раненого.

— Ты кто такой?

— Петро я, — хмуро ответил усач. — Полусотник.

— Полусотник чего?

— Казаки мы. Дальний станичный разъезд. Услышали стрельбу, подъехали ближе. Видим, с духами кто-то мочится…

— С духами? — Виктор озадаченно посмотрел по сторонам. Ни духов, ни привидений он не видел. Шаман этот Петро, что ли? Вроде тех, которые сейчас над Удугом камлают…

— С какими духами-то?

— Ну, с душманами. Так мы этих, с зеленым знаменем, называем.

— Горцев, что ли?

— Ага.

— А почему душманы?

— Не знаю, — Петро почесал здоровой рукой в затылке. — Всегда их так называли. Короче, увидели заваруху, решили не стоять в стороне. Вмешались, в общем.

— За это спасибо, конечно, — машинально поблагодарил Виктор.

— А вы все, — казак мотнул головой — откуда здесь взялись?

— Если не вдаваться в подробности, то с Ордой пришли, — ответил Виктор.

— Орда? — Петро наморщил лоб. — Что-то слышал, вроде…

— Думаю, теперь будешь слышать о ней часто, — заметил Виктор и продолжил расспрос: — У вас, я смотрю, тут война с горцами?

— Угу, война. А то с какого еще перепугу мы бы стали разъезды в степь высылать? Тут опасно вообще-то. Ничейная земля.

— Ничейная?

— Ну-у, то есть чейная, конечно. Но попробуй это духам докажи, — Петро кивком указал на юг, откуда объявились и куда ускакали горцы.

— А если чейная, то чья? — поинтересовался Виктор.

— Так известно ж чья, — удивился вопросу казак. — От сих и до них, — еще один кивок на юг. — До их треклятого эмирата — наша исконная землица. И всегда была нашей.

— А они что?

— Кто?

— Ну горцы.

— А что они? — на усатой физиономии снова отразилось удивление. — Они так не считают.

— А как считают?

— Какая разница?

— Ну а все-таки?

— Считают, что от них и до сих, — казак сплюнул себе под ноги, — им земля когда-то принадлежала и теперь тоже должна принадлежать.

— А вы, значит, с ними не согласны.

— Не-а.

— А они — с вами.

— Ну.

— И чья земля тогда получается?

— Я же сказал: наша. А они не понимают.

— И что, договориться никак нельзя?

— С кем? С этими кавказскими головорезами? Смеешься?!

— Не хотите или не можете договариваться?

— Да не о чем нам с духами договариваться!

— И границу никак провести не получится?

— Какая, на хрен, граница! Наша земля здесь — и точка.

Виктор вздохнул:

— Так и они, похоже, тоже свою точку поставили. В итоге земля не ваша и не ихняя. Ничейная. Так и будете за нее вечно воевать?

— Будем, — угрюмо ответил казак. — Если надо — будем.

— Кому надо-то? Мутантов вокруг больше, чем людей, а вы грызетесь, как волкопсы! Перебьете друг друга — им вот ваша земля и достанется.

— Есть люди похуже мутантов, — угрюмо отозвался Петро. — Таких давить надо.

Виктор невесело усмехнулся. Ну, конечно, хомо сапиенс без Бойни никак не может. Мало было ему одной большой, так теперь мелкие повсеместно устраивает.

— Слышь, Золотой, не долби мозги и не грузи человека, — вмешался Костоправ. — Кто займет землю, того она и будет.

— Во-во! Верно хлопец говорит! — оживился Петро, воспылав вдруг дружескими чувствами к лекарю-мучителю, которого только что крыл последними словами.

— А займет ее тот, кто сильнее, — закончил свою мысль Костоправ.

Виктор вздохнул. Сила… Все решает сила. Как всегда, впрочем.

Он покосился на шатер ордынского хана. Вообще-то, вот кто здесь сильнее. Если хан оклемается, конечно. Да если и не оклемается — все равно. Погибнет Удуг — вместо него во главе Орды встанет новый великий хан. А Орда — это реальная силища! Однако вслух Виктор ничего говорить не стал. Он заметил, как от ханского шатра в сторону купеческих обозов скачет нукер. Зачем интересно?

Виктор поднялся.

Всадник остановил быконя возле повозок сибиряков, не слезая с седла, перекинулся несколькими словами с Батцэцэгом, кивнул на Костоправа и тут же куда-то умчался.

Толмач подбежал к Виктору.

— Золотой Викатар. Твой лекарь должен осмотреть хана.

— Так а это… — опешил Виктор. — А ваши шаманы что же?

Он кивнул на ханский гэр, откуда все еще доносились удары в бубен и заунывный вой. Пара шаманов в шкурах приплясывала уже не внутри шатра, а вокруг него.

— Шаманы делают, что могут, — ответил Батцэцэг. — Но помощь других врачевателей тоже лишней не будет.

Что ж, вообще-то правильно. В таком деле, чем больше эскулапов — тем больше шансов у больного.

— Поспешите, — поторопил Батцэцэг. — Не заставляйте хана ждать.

— Ну пойдем, что ли, — кивнул Виктор Костоправу.

Тот, что-то недовольно бухтя, взял свою лекарскую сумку и отправился за толмачом. Виктор пошел следом.

Не ругаться на хана! Вот что надо было вбить в дурную башку Костоправа, прежде чем отправлять его в шатер Удуга. Не сообразил. Забыл. Не подумал…

А теперь поздно. Для обозного лекаря что хан, что не хан — все едино. Пациент — он и есть пациент.

Виктор стоял возле поднятого полога ханской юрты-гэра, перед скрещенными копьями нукеров-телохранителей, слушал и сокрушенно качал головой.

А что еще оставалось? Внутрь впустили только лекаря. Виктору и Батцэцэгу войти не позволили. Велели ждать снаружи. Причем ждать молча. Стража под страхом смерти запретила даже словом мешать таинству исцеления.

Между тем звуки, доносившиеся из шатра, с одной стороны обнадеживали, а с другой — вселяли тревогу. Обнадеживали, потому что ТАК ругаться у постели умирающего или серьезно раненого человека Костоправ бы не стал. Виктор уже достаточно хорошо изучил повадки лекаря: волю языку тот давал только если был уверен, что вылечит пациента. Но уж если давал… М-да, ТАК великого хана не поносили, наверное, даже заклятые враги.

Тупица Костоправ словно не соображает, с кем имеет дело! Уж таков он был, их обозный лекарь. Когда Костоправ лечит, то забывает обо всем на свете. Тоже будто в транс впадает, как ордынские шаманы и… И тогда хоть уши затыкай!

Ох, лучше бы сейчас эти самые шаманы водили свои хороводы вокруг шатра, стучали в бубны и выли заклинания. Глядишь — и заглушили бы лекарскую ругань. Но увы, Костоправ первым делом разогнал шаманов, погасил их дымные костры и поднял полог юрты. Так что теперь каждое произнесенное лекарем слово без помех вылетало наружу. А слов было много. И слова были громкие. И почти все — матерные.

В полумраке шатра сквозь ругань Костоправа часто слышались болезненные вскрики хана. Такие, словно Удуга не лечили, а пытали. Охрана нервно дергалась от каждого ханского вопля, но целительных процедур не прерывала. Лекаря же крики хозяина шатра нисколько не смущали, а, похоже, наоборот, только раззадоривали еще больше.

Без зазрения совести и самым беспардонным образом Костоправ посылал великого хана далеко, надолго и весьма извилистыми путями. Походя, помянул трехэтажными всю родню, главным образом женского пола, да и самому Удугу тоже досталось изрядно и в о-о-очень грубых выражениях.

Наверное, лекарская брань не была бы большой бедой в лагере ордынцев, не знающих русского языка, если бы не…

Виктор покосился Батцэцэга. Тот стоял рядом и тоже слышал доносившуюся из шатра ругань Костоправа. Глаза толмача горели. Желваки на широких скулах так и ходили ходуном. Он-то, конечно, понимал — если и не все, то многое из произнесенного лекарем. Батцэцэг краснел, бледнел, часто хватался за саблю. И с видимым усилием разжимал пальцы. Пока толмач держал себя в руках. Пока ни во что не вмешивался, ничего не говорил и не мешал лечить. Но надолго ли его хватит?

Одно утешение: ханские нукеры ему тоже приказали молчать и не лезть в шатер. В противном случае Костоправ, наверное, был бы уже изрублен на тысячу мелких кусочков.

Лекарь наконец перестал браниться. Вышел из шатра. Глянул вокруг, утер пот со лба. Вздохнул — тяжко и горестно. Словно о покойнике.