Да что там отбиться! С такой дружиной и с таким арсеналом Ся-цзы вполне мог рискнуть дойти до Южных морей и сам, без Удуг-хана. С ханом-то оно, конечно, надежнее будет, и можно обойтись без потерь, но все же…

А, собственно, кто сказал, что Ся-цзы туда не ходил? Удуг в разговоре с Виктором упомянул, что некоторые ордынские купцы побывали у Южных морей. Хан, правда, признался, что возвращались оттуда немногие. Но ведь возвращались же! Кто-то да возвращался…

Уж очень настырно Ся-цзы упрашивал продать сибирский товар. Словно знал наперед, причем точно знал, что сможет получить за купленное у сибиряков намного больше.

Так, может, и правда знал?

В этом случае тем более следует дружить с китайцем. Знающий человек в чужих землях дорогого стоит. А уж если что — потом сочтемся. Виктор твердо решил отблагодарить китайца за любую помощь с его стороны. О чем и намекнул Ся-цзы.

Тот по своему обыкновению расплылся в улыбке и часто-часто закивал.

— Хорошо, Вихта, хорошо. Сибирь-человек помогать китай-человек. Китай-человек помогать сибирь-человек.

Правда, на прямой вопрос, не пробовал ли Ся-цзы добраться до Южных морей самостоятельно, «китай-человек» сделал большие — ну настолько большие, насколько это было возможно для китайца, глаза, отчаянно замахал руками и быстро залопотал:

— Сам — нельзя! Никак нельзя! Только с хан Удуг на юг-море можно! Сам — далеко-опасно-страшно!

А уже на следующий день Виктор получил возможность убедиться, как опасна дорога к Южным морям.

Первой ласточкой стали враны. Да уж, ласточкой… Адской такой. Черной и страшной.

Огромная — гораздо больше той, что вилась над Приуральском — стая появилась со стороны Котла — с севера. Ордынцы, купцы и купеческая охрана засуетились, готовясь к бою.

Враны на большой высоте облетели главные силы ордынского войска, обогнули ханскую ставку и, видимо, сочтя тыловой обоз легкой добычей, обрушились сверху на него.

Отбиваться пришлось в движении, с повозок и седел: Удуг-хан запретил останавливаться.

Грохотали бомбарды, бухали ручницы-самопалы, стреляли автоматы и ружья, щелкали тетивы луков и стрелометов. Летели во все стороны перья, падали на землю черные тушки и бились между повозками подранки, которых движущийся обоз топтал копытами и давил колесами.

Сибиряки тоже вступили в бой, правда, на этот раз непосредственной опасности для них не было: обе повозки Виктора держались ближе к центру, а враны в основном атаковали обозный хвост. Но атаковали настырно.

Крупные черные птицы нападали снова и снова. То ли были голодными донельзя, то ли вранам придавала уверенности их численность.

Отстала стая, лишь потеряв с полсотни птиц и отбив у передвижного Караван-сарая полтора десятка быконей, одного верблюка и дюжину охранников. Задерживаться и драться за трупы никто не стал. Даже оружие собирать было рискованно. Погибших людей и скотину так и оставили в сухой траве. В конце концов, враны черным покрывалом опустились на степь позади Обоза и принялись с одинаковым остервенением терзать вырванную у Орды добычу и собственных убитых и раненых сородичей.

Залетная стая из Котла отвлеклась. Но вот надолго ли?

После нападения вранов ордынцы стали чаще поглядывать на небо. Может быть, поэтому и не заметили новой напасти.

Небольшие неприметные кочки, поросшие травой, взорвались пыльными фонтанами под самыми копытами быконей и колесами повозок. Что-то темное, длинное, щетинистое наметалось над землей. Какие-то стремительные существа, похожие одновременно на кротов и лохматых змей.

— Грунтовики! — крикнул Батцэцэг.

— Кто? — не понял Виктор.

— Оставайтесь в повозках! — вместо ответа велел толмач и сам прыгнул с быконя в ближайшую телегу.

Темная молния, ударившая из-под земли, выдернула из повозки какого-то зазевавшегося купца.

Миг — и орущий купец лишился правой руки: ее вырвало вместе с плечом. Еще миг — и к бьющейся в луже крови добыче ринулась другая подземная тварь. У купца не стало головы. Третий хищник, вынырнувший из облака пыли, словно огромной пилой вспорол бедняге брюхо и потянул к своей норе ворох потрохов.

И там вон тоже толстая извивающаяся кишка, встопорщив длинную щетину, обвила за задние ноги быконя и затягивала животное вместе с всадником в разверзшуюся подземную пустоту.

Несчастная скотина кричала почти как человек, отчаянно билась и загребала землю передними копытами.

Всадник спрыгнул с седла, откатился в сторону, но снова вскочить на ноги уже не смог: его затащила под землю еще одна тварь.

С другой стороны отчаянно орал тонущий в земле, как в зыбучих песках, верблюк, обвешанный пухлыми тюками.

— Мать вашу в душу! — рычал Костоправ, наотмашь колотя кистенем через борт повозки. — Мать! Мать! Мать!

Шипастая гирька била по сухой траве, по пыльной земле, по чему-то еще, дергающемуся возле тележного колеса.

— Суки! Падлы! Твари!

Спицы забрызгала густая темная кровь.

Батцэцэг тоже махал саблей, пытаясь достать подземного мутанта, извивающегося в траве.

— Справа! — крик А-Ка потонул в частых коротких автоматных очередях, ружейных выстрелах и буханье самопалов.

Чья-то тяжелая груженная товаром повозка провалилась по самые оси. Люди, сидевшие на ней, отчаянно кричали, но не решались спрыгнуть на землю. Стреляли из-за бортов. Как показалось Виктору — наугад.

А повозка уходила все глубже. Ее трясло и раскачивало так, словно она находилась не на земной тверди, а была лодкой в неспокойной воде. Отчаянно рвалась упряжка быконей, но животные не могли вытянуть из ловушки повозку, с которой были связаны намертво, и уже начинали проваливаться под землю сами.

Часто палили по шевелящемуся грунту китайцы Ся-цзы. Да и охрана других купцов не жалела пороха, патронов и стрел.

Стрелы втыкались в землю, пули и картечь косили траву и рыхлили дерн. Кто-то попадал в подземных хищников, однако убить этих вертких, быстрых и необычайно живучих существ было непросто.

Сухая степь под купеческими обозами словно ожила и превратилась в текучий сель. Двигаться дальше стало невозможно. Повозки остановились. Твари, которых Батцэцэг назвал грунтовиками, взметая пыль и разбрасывая землю, выскакивали то тут, то там, норовили схватить добычу и исчезали под землей, чтобы снова появиться в самом неожиданном месте.

Мелькали слепые остроносые головы, короткие и сильные когтистые лапы, гибкие туловища, покрытые длинными тонкими то ли волосками, то ли иглами, извивающиеся хвосты… Грунтовики змеями вились вокруг повозок. Пугали, хватали и утаскивали в подземные пустоты быконей, стягивали всадников с седел и выдергивали обозников из-за высоких тележных бортов.

Очередной земляной фонтан ударил возле автоповозки Виктора, едва не запорошив глаза. Выскочившая из-под земли тварь навалилась на борт, сунулась слепой мордой внутрь.

Виктор успел разглядеть лишь огромную пасть, полную мелких острых загнутых назад зубов в несколько рядов. И над пастью — перепачканный глиной подергивающийся крысиный нос.

По нему-то, по этому носу он и рубанул тесаком. Тварь с визгом втянулась обратно в нору. Во второго грунтовика, вынырнувшего откуда-то из-под днища автоповозки, Виктор разрядил пистоль.

Кремневый замок не подвел. Искра подожгла порох, самопал в руке грохнул и дернулся. Заряд картечи разнес в клочья ту часть твари, которую можно было бы назвать холкой. Длинное тело существа забилось под колесами.

А в следующий момент упряжка, тянувшая автоповозку, вдруг ухнула вниз. Перепуганные животные, провалившиеся по самое брюхо, рванулись было из земляного капкана, но лишь увязли еще больше. Один из быконей отчаянно взревел и задергался всем телом: несчастную скотину уже пожирали заживо.

Виктор не стал тратить время на размышления. Быкони долго и исправно тянули автоповозку, но теперь пришло время вытягивать их самих.

Старый двигатель, к счастью, завелся быстро. Виктор дал задний ход. Кашляя и надсадно ревя, автоповозка рванула провалившуюся упряжку. Быкони помогали как могли: пятились задом, перебирая копытами по осыпающейся земле. Ремни упряжи натянулись как струны.