Все кончилось в одно мгновение. В очередной атаке Ануд сделал лишних полшага, и его противник оказался у парня за спиной. Удар под колено, отсушивший Ануду ногу, и сразу – короткий укол снизу, под тыльник шлема.

Вихорек облегченно вздохнул: увидев, что Стег нанес удар по ноге не лезвием, а плоскостью меча. Понял: варяг не собирается убивать парня. Так и вышло.

Ануд поднялся не без труда: подбитая нога не слушалась. Поглядел на противника… Тот стоял в той же позе, что и вначале. Расслабившись и опустив меч: нападай, если сможешь.

Ануд не мог. И он проиграл. Парень вернул мечи в ножны, сунул руку под тыльник, поглядел на испачканную кровью ладонь… Собственно, он и без этого чувствовал, как стекает по спине теплая струйка.

– Твоя правда, Стег Измор! – признал победу южанина Ольбард.

И благодарно кивнул.

Но Стег Измор похвалы не принял:

– Это не победа, батько, – произнес он достаточно громко, чтобы перекрыть голоса собравшихся на площади. – Этот малыш мне не нужен, а вот дружка его, – Стег указал мечом на Вихорька, – я бы выпотрошил с удовольствием!

– Этого не будет! – отрезал Ольбард. – Довольно! Ануд! Что стоишь, как столб привратный? Кто-нибудь, остановите ему кровь!

– Не тревожься, батько! – Стег снова повысил голос, легко перекрыв шум. – Я его – легонько!

– А ведь он прежде сотником был, – сказал Руад, наклонясь к другу Рулафу. – Никак не меньше.

И Рулаф согласно кивнул.

Да, очень необычный гридень этот Стег Измор. Облачение – как у зеленого отрока, оружием владеет как опытный гридень, а голос и осанка – как у признанного вождя.

– Надо к нему присмотреться, – озвучил он свое беспокойство.

И теперь уже Руад кивнул согласно.

Вот только затею эту друзьям пришлось перенести. Не желая откладывать, Ольбард уже на следующий день отправился за своим драккаром. С собой он взял семь десятков наиболее доверенных воев. Руад и Рулаф были среди них, а вот Стег остался в Изборце. И не просто так, а полусотником.

Пришедший с юга незнакомец сумел доказать свою верность новому вождю.

– Эх! – От избытка чувств Медвежонок сгреб меня в охапку. – Братик мой старшенький! – приговаривал он, похрустывая моими ребрами. – Как я рад, что ты у меня есть!

– Эй, полегче… – сипел я, пытаясь дышать. – Удушишь – сестра тебя убьет… И сам без ярла останешься…

Вот же здоровенный! Какой там Медвежонок, медведь целый!

– Ярл ты мой… махонький! – умиленно прорычал Медвежонок. Но все же отпустил. Живым.

Я с удовольствием вдохнул полной грудью.

Ну да, отличная сделка вышла. И главное – понятно, не деньги, а сам Ольбард. Возможность хоть на кого-то опереться здесь, на земле предков. Которые, правда, еще не родились, то это уже мелочи. Ольбард у варягов в авторитете. Так что даже формальному наследнику их князя, моему тестю-ненавистнику Трувору, придется считаться с его мнением.

Вот тут я немного ошибся, поскольку не владел всей полнотой информации.

И узнал я об этом буквально через пару часов, во время совместного пира.

– У нас, варягов, князя Перун выбирает, – сообщил мне Ольбард после очередного кубка и соответствующего вопроса. – Кто Перуну люб, тот и правит. Князь наш Улеб – природный князь, но удача от него ушла. Сыновья погибли, силу болезнь точит. В битву воев он уже не водит. Прошло его время.

То есть, уточнил я, из князей его пора убирать?

Нет, не пора. Правило «Акела промахнулся» у них не принято. Это ж варяги, а не какие-нибудь лесовики. И Улеб – князь, а не вождь военный. Пока сам не уйдет или не умрет, княжий стол за ним остается.

– А когда этот стол освободится, кому достанется? – поинтересовался я.

– Это варяжская старшина решит, – ответил Ольбард и хитренько так прищурился.

– Трувор? – в лоб спросил я, вспомнив то, что когда-то рассказывала мне Заря о варяжском престолонаследии.

– Может быть…

Вот уж кто мне в варяжских князьях не нужен, так это Трувор. Учитывая наши нынешние с ним отношения.

Варяги – это не просто сила. Я еще не вполне понял, что они такое, однако уже догадывался, что именно это племя более или менее успешно пытается взять под контроль то, что скандинавы называют Гардарикой, а позже с отменной проницательностью назовут «путем из варяг в греки» – то есть систему водных путей с соответствующей инфраструктурой: оборудованными волоками, аналогами гостиниц, ремонтных мастерских, а главное – больших и малых контрольных пунктов-гардов, вроде Ладоги или моего недавнего приобретения.

Понятно, что у варягов есть и собственная вотчина: белозерские и приморские территории, за которые они время от времени бодаются со свеями или норегами, равно как и за право обирать местные племена вроде суоми, веси или тех же кирьялов. Однако был еще Дир, которого я не знал, но о котором немало слышал. Варяг Дир, который сидел нынче князем в Смоленске и держал дружину из таких же варягов. А Смоленск – это от Белозера совсем не близко…

В общем, если Трувор получит варяжский стол, то у меня могут возникнуть еще большие проблемы, чем сейчас.

Однако то, как было сказано Ольбардом это «может быть», внушало надежду.

Синеус, впрочем, с темы тут же съехал и принялся рассказывать, как они с Трувором и еще пятью варягами, из которых я знал только Руада, подались десять лет назад к Хрёреку в хирд за славой. И как весело и денежно было ходить по Лебединой Дороге с Хрёреком, тогда еще тоже совсем молодым и задорным, получившим на условное «совершеннолетие» драккар в подарок от уже знакомого мне конунга Харека. Того самого, самонадеянно именовавшегося конунгом всех данов, хотя я знавал датских же конунгов, которые и в грош его не ставили.

Но в любом случае драккар – это круто. Куда круче, чем яхты и спорткары, которые дарили своим отпрыскам олигархи моего будущего-прошлого. Потому что драккар – это не красивая игрушка, это, скажем так, средство производства. Этакий «прибор для получения всего». Если, конечно, уметь им пользоваться. Хрёрек со товарищи, несмотря на молодость, пользоваться умели. И жили, ни в чем себе не отказывая. И другие им тоже… крайне редко отказывали. Пожалуй, конфликт с Сигурдом Змееглазым был первым глобальным попадосом Хрёрека. Хотя подобная ситуация – вещь логичная. Успешный вождь поднимается непрерывно, попутно поглощая тех, кто менее успешен. Как следствие – ареал его активности непрерывно расширяется… До тех пор, пока не пересечется со сферой интересов такого же успешного лидера. И один из них поглотит другого. Так что если в какой-то момент не остановиться, то рано или поздно натыкаешься на кого-то, кто еще круче, чем ты. И поглощают уже тебя. Понятно, ситуации бывают разные, но даже сам великий Рагнар не застрахован от такой летальной неприятности.

Я размышлял и краем уха слушал героическую историю Хрёрека и примкнувших к нему варягов. Все, включая уже известную мне часть и печальную битву, в которой Хрёрек получил копье Сигурда в бренное тело.

Размышлял, задумался…

И не сразу сообразил, что Ольбард говорит уже не о днях минувших, но о насущном…

И едва сумел сохранить лицо, когда допер, о чем именно мне вещает Синеус. А говорил он ни много ни мало о том, как я, Ульф Свити, даже не подозревая о содеянном, капитально обрушил клановый рейтинг Трувора Жнеца.

– …С тех пор как ранили Хрёрека, считалось, что никто не устоит против брата в обоеруком поединке. А ты устоял. Я думал: он тебя пощадил. Но люди говорят иное. Многие даже говорили, что Трувор испугался. Вот в это я точно не верю.

– Правильно не веришь, – подтвердил я. – Мы бились на равных. Если бы он не остановился…

– То ты бы его убил, – перебил меня варяг. – Ведь это была не просто ссора двух воинов, это был суд богов, – напомнил мне Ольбард. – Ты обвинил Трувора в том, что для него желание Хрёрека важнее, чем жизни варягов, важнее, чем наше право на взятое железом. Отказавшись драться, Трувор признал, что прав ты, а не он. Не важно, ты его пожалел и он сам решил прекратить бой. Все знают, почему ты его вызвал. Все считают тебя правым и говорят, ты пощадил Трувора, потому что любишь его дочь. Будь мой брат не таким гордым, он бы отдал тебе Зарю, вы бы породнились, и все бы наладилось. Но он уперся. А еще раньше поставил себя выше правды и выше нас. Я от него ушел. А со мной ушли все лучшие. И даже сын Трувора Вильд. А потом, как оказалось, и дочь его сбежала к тебе. Что теперь говорят люди? Они говорят: не выйдет князя из того, который ставит себя выше правды и даже собственных детей не смог воспитать в уважении.