Но спокойно выспаться мне не дали.

Около полуночи в гости пришли волки. Видать, почуяли кровушку.

Нас было поровну: серые – звери умные и на шестерых мужчин точно нападать не станут. Тем более в лесу полно добычи попроще, чем мы.

Ну да драться с нами они и не собирались. Они учуяли лошадей и затеяли концерт специально для них. Да еще и зашли с наветренной стороны, чтоб и запашок тоже дошел. Надеялись, видно, что какая-нибудь из лошадей порвет привязь и рванет в лес. Где и станет для серых поздним ужином.

Лошади у нас были привязаны на совесть, да и присматривали за ними. Однако и нам, и лошадкам завтра предстоял тяжелый рабочий день, так что концерт следовало прекратить.

Что и сделал Вихорёк, подстрелив двоих.

Стая тут же свалила. Что характерно, стрелял мой сын практически на звук, однако попал четко. Одного – насмерть, второго – смертельно ранил. Зверь свалился, не пробежав и ста метров. Вихорёк его нашел по кровавому следу, чтобы вырезать стрелу. Но это было уже утром.

Ночь прошла интересно. Ко мне опять пришел Волк, и мы с ним шлялись по каким-то дремучим лесам, загоняли и убивали дичь обсидиановым ножом. Точнее, я убивал. В этом сне я был просто недетски крут. Бегал прямо как олень: перепрыгивая через завалы, ныряя под нависшие на уровне пояса хвойные ветки и просачиваясь через кустарник без единой царапины. И это при том, что на мне был всего лишь обрывок шкуры, перехваченный на поясе ремешком. Мы лопали парное мясо, пили из реки и были совершенно счастливы, пока мне в спину не воткнулось копье. А потом прилетевший камень расколол мне череп. А я так и не увидел, кто меня убил.

Несмотря на печальный конец моего сна, за ночь я полностью восстановился. Голод, правда, проснулся, хм… волчий. Умял не меньше килограмма разогретой на углях оленятины плюс две медовые лепешки и запил полулитром травяного чая с горстью сушеной малины. Порция, достойная моего братца Свартхёвди.

Теперь – в путь.

Еще одна ночь в лесу. И опять интересный сон. Ну как интересный… Кошмар. Но интересный.

Меня опять поймали. Те же волосатые квадратные кривоногие чудища с непомерной силой, широченными рожами и мясистыми носярами. Мне они уже снились когда-то. Тогда я от них удрал. А вот нынче вряд ли. Я, голый, валялся на подмерзшей земле, в каком-то дерьме (возможно, в моем собственном), рычал от ярости, но, увы, это всё, что я мог: рычать, дергаться и биться о землю головой. Мои руки и ноги были очень качественно спутаны ремнями. И, что особенно огорчительно, достоверность потрясающая. Какой, к чертям, сон! Самая что ни на есть реальность.

В те моменты, когда я прекращал бессмысленные попытки порвать путы, я видел вполне уютную (с точки зрения меня связанного) пещерку и костерок, вокруг которого собрались пятеро… «Широколицых», всплыло в памяти слово. Над костром на вертеле жарился… больше всего это было похоже на кусок толстенной змеи. Пахла «змея» обалденно. Я буквально захлебывался слюной. И от этого еще больше бесился.

Сколько это длилось, сказать трудно. Но хватило, чтобы мясо дошло и широколицые приступили к трапезе.

Выглядело это так: каждый отхватывал ножом приличный кусок, потом стискивал его зубами, и тем же ножом отсекал схваченное у самых губ. И старательно пережевывал. Похоже, мясо было не из нежных.

Я наблюдал за процессом, примерно как пес из своего угла смотрит на семейный обед.

Нажрались. Четверо, отдуваясь и поглаживая животы, улеглись. В отличие от меня, не на голую землю, а на кипы шкур. Пятый отсек от остатков «змеи» кус размером с мой кулак, поднялся и подошел ко мне.

От широколицего воняло мокрой шерстью и еще чем-то… Плевать! Всё затмевал дух жареного мяса. Я опять задергался. Это было инстинктивное. Я не мог с этим справиться.

Широколицый пихнул меня ногой, опрокидывая и наступая на грудь. Ступня у него была раза в полтора шире моей. Нет, не у него. У нее. Хотя если бы не первичные половые признаки, я бы никогда об этом не догадался. Такой же широкий, волосатый торс, светлая поросль на тяжелом скошенном подбородке.

Мясо оказалось на расстоянии ладони от моего носа. Черная корочка снаружи, сочная розовая мякоть – внутри. Я почти чувствовал, как мои зубы впиваются в него, и горячий сок, еще более вкусный, чем свежая кровь, наполняет рот. Я дернулся, пытаясь ухватить.

Не получилось. Широколицая отодвинула кусок, фыркнула. Потом убрала ногу и уселась мне на грудь. Тяжеленная. Мне стало трудно дышать, но ее это не беспокоило. Скорее, наоборот. Она взяла меня за горло, сдавила. Легонько. Я знал: сделай она это в полную силу – смяла бы мое горло, как птичье яйцо. Придавила, придушила, а потом наклонилась и заглянула в глаза. А я – в ее. В синие, как небо, озерца с черными дырами зрачков, спрятанных в ямах-глазницах. И мне стало так страшно, будто я завис над бездной. Я забыл о том, как пахнет мясо. И о том, что еле дышу. Что-то ужасное медленно погружалось в мой мозг. Будто нож входит в живое мясо. Прорывает кожу, выдавливая алые капельки крови, и медленно-медленно погружается в плоть. Боли не было. Так бывает во время боя. Сначала – не больно. Ты смотришь на торчащий из твоего тела хвостовик стрелы, понимаешь, что ранен, но тебе не больно. Пока не больно.

Я захрипел, задергался, но я ничего не мог сделать. Даже умереть…

Проснувшись, я некоторое время судорожно вдыхал холодный воздух, приходя в себя и постепенно понимая: это был кошмар. Просто кошмар. Я в порядке. Всё хорошо. И когда я наконец-то понял, что да, всего только сон, не реальность, то испытал такое облегчение, что даже рассмеялся, поймав удивленный взгляд караульщика Стюрмира.

Я – здесь. В этом прекрасном мире. Рядом – мои соратники. Рядом – мой Вдоводел, которым я запросто перебил бы всех, как их там… широколицых. Я жив и счастлив. Мне тепло и уютно в меховом спальнике. Тем более рядом – средневековый «калорифер», и мое лицо согревает жар, испускаемый огнем, тлеющим между двумя сосновыми стволами. Надо мной, в просвете между ветвями, черное звездное небо. Я слышу, как поскрипывают стволы, как падает с ветки снежный сугроб…

Я вздохнул, завернулся в спальник и попробовал уснуть.

И у меня получилось.

На следующий день, ближе к полудню, мы вышли к останкам торгового поста, который сожгли прошлым летом. Пост так и остался разрушенным. Восстановлением никто не озаботился. Тоже понятно. Водимиру было не до того, а у Рюрика, надо полагать, еще руки не дошли. Но дойдут. Не тот он человек, чтобы такое удобное место не застолбить.

Всё. Теперь нам придется пройти километров семьдесят вниз по реке и найти вторую реперную точку.

Идти было легко. Прямо по озеру пролегал санный путь. Пользовались им, однако, не часто. Снега накидало – сантиметров двадцать.

День, кстати, выдался прекрасный. Солнышко, умеренный, градусов восемь-десять морозец.

Мы сразу взяли хорошую скорость и держали ее до самого истока речки, уходившей в сторону Ильмень-озера.

Я немного опасался, что крепость, взятая нами когда-то и блокировавшая выход из озера, вновь восстановлена, но зря. От нее остался только частокол. Большая часть находившихся внутри строений была даже не разрушена, аккуратно разобрана. И я догадываюсь, кто эти рачительные люди, не позволившие пропасть качественной древесине.

Ну да пусть с ними Рюрик разбирается. А нам – дальше. По санному пути вниз по речке.

До вечера отмахали изрядно, но до нужной точки не добрались. Однако переночевали под крышей. Хозяин хутора с готовностью предложил нам кров, стол, фураж и даже своих женщин. От женщин мы отказались, а вот остальное приняли с удовольствием. И надо было видеть, каким счастливым было лицо хозяина, когда утром мы отправились восвояси, ничем не подтвердив жуткие слухи, распространяемые о нурманах.