Едва мне сообщили об этом, я поспешил к стене и, оказавшись наверху, тут же опознал оба корабля.

Первым шел «Клык Фреки», за ним – кнорр, который забрал с собой Медвежонок.

А сам Медвежонок балансировал на борту драккара и приветственно махал рукой.

Он тоже меня увидел.

– Как я рад, братец, что враги не отправили к воронам твою мелкую тушку! – рычал Свартхёвди, лупя меня лапами по спине.

– И ты, медведь волосатый, решил сделать то, что не удалось свеям! – проворчал я, выворачиваясь из дружеского захвата.

– Я не медведь, я – Медвежонок! – внес поправку Свартхёвди и захохотал.

И я тоже рассмеялся. Этой зимой нам здорово не хватало друг друга.

Мне – его поддержки, ему – наших проблем.

С момента нашего расставания жизнь моего названного брата текла на удивление гладко. Ему ни разу даже не удалось толком подраться. Разве что зимой сбегал на лыжах в хорошей компании на «большую землю» и ободрал пару деревенек. Исключительно для развлечения.

Историю наших разборок со свеями Свартхёвди слушал, выпучив глаза и завистливо облизываясь. Он уже пожалел, что уехал.

– Сколько, говоришь, их было?

– Двести двадцать один.

Не верит.

– Медвежонок! – укорил я. – Ты сомневаешься в моих словах?

– Нет, но…

Он в одиночку способен завалить десяток и больше. При благоприятных обстоятельствах. Но это сложная арифметика. Двадцать берсерков создадут серьезные проблемы двумстам викингам. Но если те в строю, то я бы точно поставил на них, а не на детишек Одина.

– Двести двадцати один. Больше половины – опытные хускарлы.

– Но как?

– С помощью головы. И луков.

Я рассказал об использованной рейдерской тактике. Не забыв упомянуть эпизод, когда Гуннара и Сёлви Лепёшку прихватили восемь свейских ветеранов. Да, Лепешка при этом погиб, но Гуннар и Вихорёк положили всех, хотя минимум половина из семи была ничуть не хуже моего норега, а может, и получше.

Свартхёвди лишь головой мотал. Не верить мне он не мог, но в его понимании лучники – это так, вспомогательные войска, не способные по-настоящему влиять на победу. Ее определяет тяжелая пехота.

Однако мой побратим хоть и выглядит тупым громилой с медвежьими глазками, мясистым носярой и мощной волосатой челюстью, но соображает отлично. И это даже без поправок на молодость.

– В этом что-то есть, – проговорил он. – Помню, помню, как ты гонял дренгов с луками. Поначалу выглядело неплохо. Но то были наши, сёлундские парни, а это же лесовики. Даже лучшие их них – смазка для киля[247].

Я усмехнулся:

– То – я, а то – Бури. Хочешь увидеть разницу?

– Шутишь? Еще как хочу!

– Тогда пойдем.

– Ого! А ты их неплохо приодел! – одобрил Медвежонок, когда наш кирьяльский отряд выстроился для «инспекции».

– Они сами приоделись, – возразил я. – Помнишь Водимира?

– Еще бы!

– А теперь забудь.

– Ты его убил?

– Можно сказать и так. Урод украл Зарю.

Историю наших ладожских приключений я приберег для вечернего пира.

– Я многого не знаю, – заметил Медвежонок. – Но, думаю, ты расскажешь. Потом. Что ты мне хотел показать?

– Видишь ту мишень? – Я показал на бурдюк из кабаньей шкуры, набитый соломой и прикрытый учебным щитом-деревяшкой.

– Вижу. Хочешь сказать, что они в него попадут? И что? Я и сам в него попасть могу. Тут шагов шестьдесят всего.

– Конечно, можешь, – согласился я. – Выбери троих.

Медвежонок прошелся вдоль строя:

– Ты, ты и ты!

Поскольку мое знание местного языка было еще хуже, чем их знание – скандинавского, то я прибег к помощи командира-посредника:

– Тулб, скажи им: по три хорошие стрелы – в ту мишень. Пусть не опозорятся. Мой брат будет смотреть.

Парни прониклись. Я понял это по тому, как долго и тщательно они выбирали стрелы.

А вот отстрелялись быстро. Пять секунд – и девять стрел прошили центр учебного щита в том месте, где у обычного – умбон. Разброс от центра – сантиметров пять, не больше.

– Неплохо! – одобрил Медвежонок.

– Отлично! – возразил я. – Пойдем-ка, глянем, что получилось.

– Ну, ты так можешь? – спросил я, когда Свархёвди заглянул за щит и увидел привязанный к нему бурдюк. Все девять стрел пробили не только щит, но и бурдюк, а две так даже прошили кабанью шкуру дважды и показали жала с той стороны бурдюка.

Медвежонок почесал бороду в задумчивости. Он знал прочность кабаньей шкуры. И ответил честно:

– Нет, брат, так я не могу. Но разве враг станет ждать, когда его подстрелят?

Я мог бы возразить: мол, в строю особо не побегаешь. Или напомнить, с какой скоростью стреляли парни. Но решил: пусть прочувствует на своей шкуре. Так будет доходчивей.

– Сейчас они возьмут учебные стрелы и будут стрелять в тебя, – сказал я. – Та же тройка, которую ты выбрал. И я прикажу им стрелять вполсилы, потому что даже учебная стрела в ногу – это неприятно.

– Пусть сначала попадут! – самонадеянно заявил Медвежонок и заорал: – Эй, дренг! Дай-ка мне свой щит! – И снова мне: – Я побегу, когда они начнут стрелять. И пусть приготовятся. Будет больно!

Бежал Медвежонок классно. Контролируя стрелков и мгновенно меняя траекторию, как только те спускали тетиву. И это несмотря на то, что парни стреляли вразнобой.

Часть стрел, от которых не получалось уклониться, Медвежонок сбивал щитом, и пока он не пробежал половину дистанции, казалось, пытаться попасть в него – пустой номер.

Но метрах на двадцати пяти его достали в первый раз. Сначала в голень, потом влепили в наличник шлема и снова в голень, ухитрившись даже сбить с шага и выиграть лишнюю секунду. И наконец, в последний раз попали практически в упор – в предплечье руки, воздевшей меч над головой ближайшего стрелка.

Надо отдать должное Медвежонку: он сдержал удар. Практически остановил, легонечко тюкнув по макушке шлема. А вот второго пихнул щитом так, что тот отлетел на третьего, и оба они повалились на землю.

А Медвежонок бросил щит Тулбу и захохотал!

Поднявшиеся на ноги кирьялы переглядывались недоуменно. Остальные тоже не понимали такого приступа веселья.

А вот я понимал.

Медвежонок радовался. Искренне. Потому что мой хирд – это и его хирд. И сойдись он с кирьялами в настоящем бою, они бы его остановили! Три вчерашних лесовика – настоящего матерого викинга!

Я, конечно, понимал: войди мой брат в боевую ипостась, ни одна стрела в него бы не попала. Добежал бы и порубил всех. Однако он ведь и на обычном уровне был очень, очень хорош. Три вчерашних лесовика «свалили» самого Свартхёвди Сваресона. А тут таких – тридцать шесть. И это если не считать весян.

Каких-то десять секунд работы нашего стрелкового отряда – и минус дюжина хускарлов врага.

– Они все такие? – уточнил брат у меня.

– Такие – все, – подтвердил я. – И это еще не всё, что они умеют. И учти: это здесь их три больших десятка. А всего мы обучили почти две сотни.

– Будем надеяться, что они не станут стрелять в нас, – проворчал Медвежонок на языке франков. – Но ты ведь знаешь, что делаешь?

– Конечно, – подтвердил я.

– Тогда пойдем пить пиво и говорить! – заявил он. – А этим троим… Подари им что-нибудь. Всё же они победили. Меня! – И снова захохотал.

– А вот эти подарки – только для тебя! – сказал Медвежонок спустя полтора часа и ведерка пиво на двоих.

Ну не совсем на двоих, поскольку к нам чуть позже присоединились Вихорёк, Гуннар, Стюрмир, Тьёдар, Скиди, Хавур, Бури, отец Бернар и Заря. В общем, вся старая гвардия. Но ведь и ведро было не единственным.

– Это только тебе, брат! На вот.

На стол легли три серебряные коробочки. Каждая размером с пудреницу примерно.

– Открой.

Изрядно заинтригованный, я так и сделал.