Что, интересно? Еще как! Даже шаг вперед сделал. Любим, значит, денежки?

А известен ли товарищу Хотену такой вот нетрадиционный способ их использования?

Увесистый кошель на ремешке – ничуть не хуже китайской хрени на веревочке, которой я когда-то владел недурно. Упакованное в кожу серебро описало красивую дугу, закончившуюся у Хотена между глаз. Серебро – серьезный довод в переговорах. И еще один довод для убедительности: левой в челюсть. Борода, конечно, амортизирует, но в данном случае – недостаточно.

Напарник Хотена среагировал лучше. Цапнул рукоять заткнутого за пояс топора… И получил всё тем же мешочком в голубой глаз. А ногой – в колено. А коленом… Сами понимаете, куда.

К концу нашего плодотворного общения Тьёдар и Стюрмир поравнялись с бойцом, который поймал тетку. Тетка испустила почти ультразвуковой вопль и рванулась так, что боец едва устоял на ногах. Что, впрочем, мало ему помогло. Древко копья ударило бойцу под колено, а толчок в грудь сделал то, что не удалось бабе: уложил молодца на травку.

Хавгрим испустил грозный рык и устремился к двум оставшимся бойцам… А те, вместо того чтобы последовать примеру смердов, решили поиграть в героев. Бросились навстречу. Хавгрим обрадовался. И убил обоих. Жаль. Хотя пленников у нас и без них хватает.

– Засуньте их куда-нибудь, – распорядился я. – И подождем наших.

Для этого допроса мне нужен был Вихорёк. Светить свободное знание словенского языка я не собирался.

– Ты кто?

Избитого доблестным Хотеном мужика умыли и поставили предо мной.

В ответ – невразумительное бормотание.

– Не бойся, смерд, – поощрил его я. – Говори – и тебя не обидят. Но если будешь молчать…

На многозначительную паузу мужик отреагировал правильно. Заговорил.

Звали побитого Дедятой, и должность у него была: бригадир строительной артели. Если можно так выразиться. Бригада профессионалов численностью в двадцать шесть человек (мужчин, разумеется, женщины – не в счет) взялась выполнить подряд на строительство. За деньги и кормежку. О чем и заключили договор (ряд, по-здешнему) с княжьим доверенным человеком, боярином по имени Добромысл. Затем приступили к работе под контролем представителя подрядчика, «коменданта» будущей крепости.

Работу артель выполнила практически в срок. Остались сущие пустяки…

И тут мы.

И я, в частности. Лишил артель главного подрядчика, коим оказался тот самый полуголый герой с ломиком. Неудивительно, что он так ловко управлялся с железякой. Сотник как-никак. По-нашему, никак не меньше, чем хольд, а то и целый хёвдинг.

В общем, наш набег поначалу обошелся артели недорого. Погиб только один работник. Да и тот – сдуру. Воином себя возомнил.

Работу тоже жалко. Парни почти год строили, а мы за день сожгли. Ну да их дело маленькое: построить. А защищать – это уже другая профессия. Так считал Дедята. Работа сделана – денежки сполна извольте.

У прибывшего из города гридня, который как раз эти денежки привез (вместе с новым подрядом), оказалось другое мнение. О чем ряд был? Построить фортификационное сооружение со всеми внутренними и наружными постройками. И где это всё? Даже и половины не уцелело. Следовательно, что? А то, что нет работы, нет и денег. Вот когда артель представит положенное, тогда и расчет.

Дедята возмутился: получается, по второму разу всё строить? Да еще огарки разбирать? И все забесплатно! Не будет такого! Они свое дело сделали. А что дружинники княжьи не смогли защитить укрепление от численно уступающих пришельцев, да еще и сами полегли, так это не его, Дедяты, проблема. Деньги – на бочку!

Теперь уже возмутился княжий гридень Хотен. И возмутился действием. Сунул в рожу. Да еще в предательстве обвинил. Мол, где ты был, когда воинов княжьих убивали? Меньшим числом, говоришь? А не потому ли их побили, что вы пособничали? Дедята заспорил – и в результате был бит. Чего и следовало ожидать холопу, который вознамерился спорить с воином.

– Ты прав, – сказал я бригадиру. – Но денег за работу тебе теперь точно не получить. Зато ты можешь отправиться со мной.

– Куда? – насторожился Дедята.

– В Ладогу!

– А жрать мы чего будем?

– Денег на прокорм я дам, – успокоил я строителя. – Под будущую работу.

Расходы, которые я легко мог себе позволить. Например – из той же зарплаты артельщиков, которую пытался зажать Хотен. Чей психологический портрет тоже понемногу складывался.

– Переведи ему: я – вождь великого конунга данов. Мой конунг велел мне взять для него здешние земли. И я их возьму. Скажи своему конунгу: если он согласен платить нам дань, его пощадят. Хотя я очень огорчусь, если он согласится!

Вихорёк старательно переводил. Даже ухитрился имитировать скандинавский акцент: мол, он тоже из немцев.

Вихорёк тоже в закрытом шлеме. Мало ли как жизнь обернется? Нет, личики свои перед княжьим человеком мы светить пока не будем. Не хочу, чтобы возникла связующая нить между мной, человеком князя Рюрика, и мной – неизвестным вождем известного датского конунга.

– Почему огорчишься? – Похоже, до сознания Хотена дошла только последняя фраза. Он по жизни такой тормоз? Или потому, что по головенке прилетело?

– А скучно, – ответил я, «прослушав» перевод. – Убивать – весело. Хотя если у твоего конунга все воины такие, как ты… – Я щелкнул его в лоб, а он даже не среагировал. Только поморщился. – То это тоже скучно. У нас бонды лучше сражаются.

Хотен промолчал. А что тут скажешь. Я его взял, как беглого раба берут: не добрым железом, а мешком по голове. И то, что мешок этот с серебром, а не с песком, дела не меняет.

– Сейчас тебя отпустят, – пообещал я. – И твоих людей тебе отдадут. Всех. А ты скажешь своему конунгу, что ровно через год он должен прийти сюда с данью или войском. Запомнил?

Кивок. На роже – счастье. Придурок. Его князя собираются раком поставить, его самого опустили ниже порога, а он лыбится, потому что отпускают. Живым и непокоцанным.

– Грузите этого барана на лодку, – велел я своим. – И дружков его, живых и мертвых, туда же. Всех раздеть до исподнего. Из лодки убрать всё, даже черпак. Парус тоже забрать. Оставить пару весел. И на всех – один нож поплоше. И пусть убираются к своему князю.

– Добрый ты, брат, – с осуждением произнес Свартхёвди. – Убить их всех надо.

– Если их убить, братец, то кто тогда расскажет их конунгу о страшном конунге Иваре?

– Для этого довольно и одного.

– Медвежонок, ты ведь меня давно знаешь, – я положил руку на облитое кольчугой плечо Свартхёвди. – И знаешь, что я живу по закону: в убийстве слабых нет чести. Будь моя воля: на древе Одина в Оденсе[212] висели бы не никчемные рабы, а храбрые воины.

– Эти – тоже воины, – возразил Свартхёвди.

– Уверен?

– Да поступай как знаешь, – махнул рукой побратим. – Ты – хёвдинг. Тебе и ответ держать перед конунгом. Ох, не терпится мне узнать, что он скажет, когда узнает о твоей затее!

– Великого конунга данов? Ха! – Хрёрек развеселился. – Лучшая шутка, которую я слышал с того времени, как очнулся на палубе морского коня, уведенного прямо из конюшни Сигурда Змееглазого! Ну теперь пусть гадает, кто есть этот конунг.

Разговор шел на пиру. Причем не у Хрёрека, а у Гостомысла. И пир этот происходил, что называется, в малом кругу. От «партии» князя Рюрика – только мы вдвоем. Ну и Светозара – на женском «конце» стола. Хотя по княгине у меня твердого мнения пока не было, на чьей она стороне: мужа или отца?

А вот «партия» Гостомысла была представлена шире. Четверо почтенных мужей. Бояр, как их здесь именуют. Люди серьезные. Государственные. Лица основательные. Тот тип, когда щеки глаза подпирают. Не у всех. Есть и другой. «Всех убью, один останусь». Вояки. Пропорция понятна. Гостомысл правит не столько силой, сколько правильно выстроенной экономикой и контролем над транспортными артериями.