Сразу после выхода в Средиземное море мы попали в беду. Шторм накрыл нас в неудачной близости от африканских берегов. И это был — Шторм.

Я отлично помнил, каково нам пришлось прошлой осенью в Балтийском море… Так вот: тогда были еще цветочки…

Ветер стих лишь к вечеру третьего дня. О да, теперь я понимал, почему старина Руад когда-то пренебрежительно отозвался о шторме, в который мы угодили по пути в Роскилле.

И я был невероятно счастлив, что не отправился на корм рыбам. Согласитесь, это было бы глупо: утонуть так и не вкусив прелестей брака с самой прекрасной из датчанок.

К сожалению, не всем так повезло. В битве с морем мы потеряли пятерых. Троих ладожан, молодого дренга из Хедебю и эста Мянда. Не менее дюжины было ранено: в том числе Стюрмир. Силача придавило сорванной с креплений мачтой, которую он всё-таки сумел удержать и этим, без сомнения, спас многих.

Трюм нашего драккара был на четверть заполнен водой, и два черпальщика с трудом удерживали этот уровень. Ольбард сказал: доски разошлись. Срочно требуется ремонт. На суше.

А суши в пределах видимости, увы, не было. Вообще ничего не было. Вокруг — одна вода. Такое впечатление, что из всех кораблей Рагнара уцелели только мы.

Главную эскадру мы потеряли в первый же день. Но три корабля нашего хирда изо всех сил старались держаться в видимости друг от друга. Кнорр исчез из виду вчера. Но наше руководство в отношении него было настроено оптимистически. Хрёрек и Ольбард считали, что кнорр не утонул. По словам Ольбарда, это отличный корабль, способный выдержать и не такое. Тем более, когда их видели в последний раз, с ними было всё в порядке.

А вот с драккаром, на котором шли нореги убитого мной Торсона, дела обстояли похуже. Парни не успели вовремя уложить мачту, и это сделал шторм.

Я слушал и в очередной раз восхищался наблюдательностью и хладнокровием наших лидеров. Лично я с самого начала шторма не видел ничего, кроме черных водяных гор, швырявших нас, как опавший лист, угодивший в велосипедные спицы.

Не понимаю, как мы остались на плаву. Может и впрямь боги заступились за наше крохотное суденышко…

Но теперь, похоже, всё самое скверное позади.

Я поглядел на Скиди, восседавшего на верхушке вновь поднятой мачты (она уцелела благодаря силе и самоотверженности Стюрмира) и тяжело вздохнул. Может там, наверху и впрямь видно что-нибудь, кроме соленой воды?

— Развеселись, брат! — Свартхёвди решил приободрить меня тычком кулака в натруженную поясницу. — Мы живы, а что подмочило нам, так золото от воды не портится! Благодари богов, что мы такие везунчики! Если бы ветер не перемнился, наше золотишко досталось бы прибрежным крабам. А сейчас всё хорошо!

Я кисло улыбнулся.

— Хорошо будет, когда я окажусь на твердой земле.

— Это смотря куда нас выведет мой брат Ольбард. — Трувор опустился на соседнюю скамью. — Здесь тоже земли народа, поклоняющегося пророку ущербной луны и обитатели их, как ты мог заметить, довольно воинственны.

— Плевать! — философски отозвался я. — Лишь бы добраться до суши. Врагов можно убивать. В отличие от морской пучины.

— Вот это верно! — поддержал меня Медвежонок. — Врагов можно убить, богов — улестить, колдовство победить другим колдовством. Главное, чтобы твоя удача была сильна. А среди нас только удачливых людей! Вот я, например…

Тут сверху раздался крик Скиди. Я не разобрал, что он кричал, но Трувор моментально вскочил, а Свартхёвди добродушно проворчал:

— Накликали. Видишь, Ульф, как велика твоя удача: хотел быть поближе к земле — и вот она уже рядом.

— С чего ты взял? — поинтересовался я.

— А откуда по-твоему взялись эти жалкие лодчонки? — усмехнулся Медвежонок и вразвалочку двинулся к корме. Там, в общественном ящике, хранилось наше оружие.

Я не последовал за ним, потому что зычный голос ярла скомандовал:

— На весла!

А поскольку во время шторма грести мне, в силу природной хлипкости, не доверили, то сейчас несомненно настала моя очередь.

Впрочем, весло я держал недолго. Через десять минут меня сменил Медвежонок, а я направился вооружаться.

Как и ожидалось, моя боевая экипировка была в полном порядке. Слой жира-смазки на металле, как следует просмоленный мешок и герметичный «оружейный ящик» позаботились о том, чтобы ни одна капля влаги не коснулась драгоценного железа. Правда, я потерял щит: забрало море. Но будем считать это жертвой Эгиру. Обойдусь.

Облачившись, я вернулся на скамью, повесил на борт щит (чужой, но лучше, чем никакого) и тоже взялся за весло. Взялся как следует, потому что там, впереди, шел бой. Какой-то кнорр отбивался от кораблей неизвестных мне аборигенов. Арабов, надо полагать, потому что здесь территориальные воды африканских сарацин — поклонников «пророка ущербной луны», как поэтично выразился Трувор. А если по простому — мусульман. Как называлось их здешнее государство, я не знал. Да и какое мне дело до названия! И так понятно, что они — враги. Потому что друзей у нас тут нет и быть не может. Да и в дальнейшем не появится. Для норманов все ненорманское население делится на две категории. Добычу, которую надо взять живьем, и прочих, кого следует убить.

Впрочем, аналогичным образом рассуждают здесь почти все «цивилизованные» народы, так что мировоззрение Детей Одина вполне укладывается в общую парадигму. Другое дело, что мы храбрее и сражаемся лучше, чем другие.

Мне довольно того, что это — враги. И еще меня грела мысль, минуту назад озвученная Медвежоноком. Раз здесь эти парни, то можно не сомневаться, что земля — близко.

— Ульф, пусти меня на скамью!

Скиди. Парень спустился со своего вороньего гнезда, облачился и теперь горел желанием сбросить адреналин.

Я охотно уступил ему место рядом с Медвежонком и оправился на нос. Поглядеть на противника. Мы уже были достаточно близко, чтобы слышать вопли сражавшихся, а следовательно, не слишком далеко и для моего слабого зрения.

— Один нам благоволит! — воскликнул мой ярл, когда я встал рядом. — Это наш кнорр! И они еще бьются!

Два длинных корабля обсели его с двух сторон. Нападавшие перли на абордаж, на кнорре встречали их железом.

Что бьются, это уже я слышал. А вот опознать на таком расстоянии кнорр Хедина Моржа я бы точно не смог. Тем более, что судно порядочно потрепало штормом. Впрочем, сомневаться в словах Хрёрека не стоило.

Дружно вращались весла, шипела вода. Наш драккар птицей мчал над морем. Я прикинул: мусульман было раза в четыре больше, чем нас. Не менее трех сотен.

Мы не успели. Драка закончилась. Кнорр взяли. К моему удивлению примерно половина мусульман всё еще оставалась на гребных скамьях.

Но разве викингов остановит такая ерунда? Мы спешили. И дело было не только в имуществе, что хранились в трюме кнорра. Ничего особо ценного там не было — оставили во Франции.

Кнорр-то взят, но наверняка не все наши погибли…

Ага! На ближайшей к нам галере кто-то пронзительно завопил. Увидели, черти!

Без разницы. Все равно им не удрать. Да и не будут они удирать — с таким численным превосходством.

Я ошибся. Врагов было почти в полтора раза меньше, чем я прикидывал. Когда мы приблизились достаточно, я понял, почему часть народу остались на скамьях. Они были прикованы. Рабы. Ну да, это же галеры, мог бы и сразу сообразить!

Нос драккара с хрустом врубился во вражеский борт, проломив его и всмятку раздавив одного из прикованных.

— Добрый знак! — взревел наш ярл и махнул на чужую палубу. За ним — Ульфхам Треска. Этот прыгнул трижды. Сначала на борт галеры, потом крышу «будки», украшавшей палубу галеры, а оттуда, толкнувшись, длинным прыжком — на борт кнорра. Ухватился, подтянулся, перемахнул и сразу зарубил кого-то из ворогов.