— Ты сиди, не суетись, — посоветовал одному из протрезвевших сконцев Стюрмир, придавливая дланью его макушку, а затем выдергивая из-за пояса и бросая на пол секиру сконца. — Хозяин вернулся, а он не любит, когда суетятся.

Вошел хозяин. То есть — Стенульф. В гнев впадать не стал. Медленно проследовал вдоль стола, сидевшие вдоль которого внезапно поскучнели и потеряли аппетит. Как-то уже не хочется кушать, когда тебя похлопывают по щечке пахнущим свежей кровью клинком. Спадает аппетит-то. Равно как и эрекция. Все захватчики-налетчики разом потеряли интерес к новым подружкам. И Эйнар Торкелевич тоже не стал исключением.

Стенульф неторопливо прошествовал вдоль стола, поднялся на возвышение, взял ярлёныша за шкирятник и выдернул из-за стола, как репку из грядки. Ну что тут скажешь? Здоров, старикан.

— Стенульфушка, герой мой богоравный… — тут же заворковала Гундё, но дедушка проигнорировал. Держал ярлёныша за горло, глядел с интересом, как тот сипит и пытается разжать клещи, напрочь забыв, что на поясе у него — меч.

Хотя тут ему повезло. Пырнуть себя дедушка полюбому не дал бы.

— Отпусти его, Стенульф, — попросил я. — Этот прыщик нам может пригодиться.

Каменный дедушка еще некоторое время глядел в закатывающиеся глазки ярлёныша — с искренним интересом, потом разжал пальцы, и гордый вьюнош осел на лавку.

— Прыщик, говоришь? — пробасил наставник берсерков. — А подходит ему. Будет теперь Эйнар Прыщик!

И всем сразу стало весело. Даже многие супротивники наши подхихикивали. Надеялись, верно, что обойдется…

Не обошлось.

По знаку Стенульфа всех, кроме ярлёныша, выволокли во двор и начали убивать. С выдумкой и не спеша.

Я бы, конечно, не стал действовать так радикально, но мои обязанности лидера временно перешли к Стенульфу, а он был — в своем праве. Это его территория, как-никак. И это ему воровским образом нанесли ущерб материальный и моральный. Так что козырный дуб в пятнадцати метрах от ворот усадьды, помимо традиционных ленточек-фенечек, украсился сорока семью «подарочками» Одину. По указанию дедушки мертвых и раненых тоже вздернули. И занимались этим четверо самых молодых разбойников, которых, впрочем, тоже повесили.

— Эти — твои, — чуть позже сообщил мне Каменный Волк, указав на трех самых ободранных, но зато сохранивших браслеты и цепки висельников. — Я посвятил их Отцу Воинов, дабы он помогал тебе в битве. И еще столько же пообещал, когда все закончится. Но тут уж ты сам. — Потом поглядел на меня с сомнением и добавил: — Если что не знаешь — брат подскажет.

— Считаешь: Один меня теперь защитит? — поинтересовался я.

— Может быть. Но в ближайшем бою ты теперь на свежем дерьме точно не поскользнешься.

Чертовски оптимистично звучит!

Короче, порешили всех, кроме ярлёныша. Эйнару Торкельсону, которому отныне суждено было именоваться Прыщиком, забили руки-ноги в колодки и прислонили к дубовому стволу.

Там он и просидел часа два, нюхая собственную отрыжку и все запахи, которые свойственны повешенным, пока мы тушили пожары и наводили порядок на подворье.

— Я не понимаю, зачем нам туда идти! — решительно заявил я.

И верно. Никакого резона в том, чтобы прямо сейчас нападать на усадьбу Торкеля-ярла я уже не видел. Сначала да. Кровь вскипела. Обиделся на тех, кто мою свадьбу попортил. Но теперь я так не считаю. Хорошая свадьба получилась. И финал неплохой. Победный. Я пришел сюда, чтобы помочь Каменному Волку. И помог. Нормальная ситуация.

Но теперь эти герои от сохи предлагают налезть пусть и на сконского, но всё же полновестного боевого ярла с обученной боевой дружиной. Причем больше всего орут как раз раздухарившиеся бонды. И по рожам вижу: месть тут на четвертом месте. А на первых трех — желание пограбить.

К сожалению, профессионалы тоже поддерживают тему. И не без оснований. Даже если не принимать в расчет сотню ополченцев, то и восемь десятков бойцов — это много. Вполне достаточно, чтобы навалять Торкелю, учитывая внезапность и то, что часть его хирда исполняет роль желудей на священном дубе.

Но есть три минуса, которые мне отчетливо ясны. Первый: по-любому у нас будут потери. И не факт, что добыча того стоит. Второй: мы — несыгранная команда. Если не считать моей маленькой дружины, мы — сборная солянка из разных хирдов. И в настоящем бою это непременно скажется. И наконец, третье, самое весомое. Ярлов было два. Известный мне Торкель и неизвестный Мьёр. И кто гарантирует, что этот второй не окажется поблизости от первого? Или еще кто-то из сконцев не подоспеет. Я знал, как реагируют даны на чужаков. Стоит тем напасть, как все внутренние распри разом забываются и земляки в едином строю выступают против внешней угрозы.

Исходя из вышеописанного, я и предложил народу: давайте подождем папу Рагнара. Если нет желания возвращаться домой, можно подождать конунга прямо тут. За надежной оградой.

Вот тут-то мои соседи-пахари и разорались. Месть! Месть! Немедленно!

Хотя даже обкуренному ежику понятно: не в мести дело. Отмстить-то и папа Рагнар может. Да так, что нам и в кошмарах не приснится. А вот пограбить лучше без него. Потому что если в бой идет конунг, то и трофеи — конунговы.

— Я — против! Нечего! — решительно заявил я и сделал рожу кирпичом.

Если кто рискнет объявить меня трусом… Никто не рискнул. Но — не одобрили. Стенульф похлопал меня по спине и сообщил негромко, что с таким подарком Отцу Воинов, который ныне принесен во имя мое, в расположении Одина можно не сомневаться. А наглец Гримар заявил, что если жениховские труды так меня измотали, что я отказываюсь от доброй драки, то он, Гримар, готов возглавить наш сводный отряд по праву старшинства.

— Ты, родич, не слишком ли в хёвдинги торопишься? — мгновенно окрысился Свартхёвди. — Тут тебе не Хедебю, а Сёлунд, и старшинство твое можешь Хареку Младшему под зад положить!

Строго говоря, здесь был не Сёлунд, а Сконе, но народ решительно поддержал Медвежонка.

А я понял, что у меня два варианта: сыграть труса или возглавить не симпатичную мне затею.

Одно из правил командира: никогда не отдавать приказ, в исполнении которого сомневаешься. Хочешь остаться командиром в условиях скандинавской военной демократии, присоединяйся в большинству.

Разумеется, я мог бы сказать Гримару заветное слово: «десять марок», и, возможно, он встал бы на мою сторону. А уж своим я мог попросту приказать…

Но эти дурни-бонды, дорогие мои соседи, наверняка не услышат доводов разума и попрутся грабить Торкеля самостоятельно… А я не мог их бросить. Потому что никогда не забуду, как они дружно примчались мне на помощь, когда у меня вышел конфликт с бойцами Харальда Щита.

— Хорош, поговорили! — буркнул я. — Раз все вы так рветесь поквитаться с Торкелем, то хватит болтовни. Всем пожрать по-быстрому и по коням. А если наваляют нам по чавкам, то сопли кровавые будете утирать самостоятельно!

Диспут закрыт. Мы наскоро перекусили, взяли трофейных лошадок (на всех не хватило, но викинги бегают немногим хуже своих пони) и двинулись проверять усадьбу ярла Торкеля на знание законов гостеприимства.

Ночной переход — это трудно. Но мы справились. Подошли к усадьбе Торкеля-ярла еще до петухов…

И обнаружили очередной праздник.

Точнее, его послевкусие. Перепившихся хирдманов, обожравшихся псов. И таких же обожравшихся остатками господской трапезы трэлей.

Взять супостатов оказалось не труднее, чем освободить поместье малолетних сыновей Лодина-ярла.

Форсировать забор, открыть ворота да порубить-повязать то, во что превратились храбрые и могучие воины Торкеля после пьянки и обжорства. Но…

Но к нашему огромному сожалению, ни самого Торкеля, ни его лучших бойцов на территории не обнаружилось. Форсированный допрос показал: ярл со товарищи отправился праздновать победу к своему дружку, ярлу Мьёру.