Не мог же я сказать: мне просто любопытно. Я ведь знаю, что значит для Трувора память предков, память, которая хранит хорошее и плохое, победы и поражения, славу и позор, всё, что потом обеспечит бессмертие деяний самого Трувора в памяти потомков.

– Почему меч зовется мечом, а смерть – смертью? – задумчиво произнес Трувор Жнец. – Может, в нас и течет кровь Фенрира, но нам нет нужды оборачиваться волками, чтобы сражаться с вашими ульфхеднарами – волкоголовыми. Перун Молниерукий дарит нам силу. Этого довольно. Перун щедр. Он щедр к нам, природным варягам, и к тем, кто готов поклониться ему. Тот, кто принесет ему клятву и станцует на его празднике, может надеяться, что Перунова сила войдет в него, когда придет время настоящего Перунова танца, танца битвы. Ты танцевал для него, брат мой и муж моей дочери! Ты танцевал лучше, чем рожденные природными варягами, ведь Перун позвал тебя, и ты пришел. И ты встал в круг, и я до сих пор помню, как струилась по нашим клинкам его Сила. И мы еще спляшем вместе, зять и брат мой Волк! И в бою, и на празднике. Боги войны ревнивы, но они расположены ко всем нам, к тем, кто живет с клинками в руках. Когда я ходил по северным морям под знаменем Хрёрека, я временами обращался и к вашим богам, ведь они сильны на Северном Пути. И потому говорю тебе: когда ты здесь, то ничто не мешает тебе призвать Силу Перуна Молниерукого в твои руки и твои клинки. Ты славный воин, и крови врагов, которую ты пролил и прольешь еще, хватит на всех богов Валхаллы и Ирия!

Я не стал спорить. Трувор прав. А мое отношение ко всем этим языческим богам трудно назвать верой, но учитывать их присутствие и возможные бонусы и минусы этого присутствия мне придется. Да и Перун в моем понимании ничуть не хуже Тора и гораздо, гораздо лучше Одина. Хотя бы потому, что он не требует от последователей украшать дубы «желудями» из человеческих тел. Так что спорить с Трувором я не буду. Я слишком дорожу его дружбой, а он – моей. И он доказал это, выбирая между мной и Рюриком.

– Да, – сказал я. – Ты прав. Мы еще встанем с тобой в один строй, Трувор Жнец! И – горе тогда нашим врагам!

– Так и будет, брат! – отозвался Трувор, обнимая меня на прощанье. – Они увидят наш гнев!

«Смоленск!» – мысленно произнес я.

«Смоленск!» – так же мысленно подтвердил Трувор.

Но вслух мы не сказали ничего. Чтоб не спугнуть.

Весна пришла внезапно. Только что везде лежал снег – и вдруг всё потекло и затрещало. Первым поддался лед в заливе. Еще недавно мы гоняли на лыжах по зимним дорогам, а уже плывут по черной воде ноздреватые льдины, а сама вода ползет вверх, поднимаясь все выше, заливая сушу и пристани, отрезая друг от друга берега и разрывая связь между человеческими поселениями.

Братья Крумисоны говорили, года два назад вода в заливе поднялась так высоко, что по крыши залила склады и корабельные сараи на торговой площади, и плескалась чуть ли не в двух саженях от крепостных стен.

Надеюсь, этой весной до такого не дойдет, но меры мы приняли. Склады освободили, а готовить корабли к новым походам начали загодя.

Большая часть моих боевых кирьялов разъехалась по домам. Незваных гостей от свейского конунга можно было не ждать по крайней мере пару месяцев. До окончания ледохода морские пути закрыты. А сухопутные будут непроходимы минимум до середины мая. Так что я лесных стрелков не удерживал. Пусть насладятся заслуженной славой в кругу близких. Пусть похвастаются добычей, которая прочим лесовикам даже не снилась. Пусть покрасуются в новых доспехах и продемонстрируют соплеменникам воинские навыки. Я сделал для них то, что никогда не рискнет сделать ни один феодал. Я сделал из смердов воинов и позволил им вернуться к своему племени. Теперь они больше никому не позволят стричь себя как овец. Для того, кто правит силой, это конец власти. Для того, кто правит, опираясь на дипломатию, это надежная опора в будущих битвах.

Да и не всех я отпустил. Четырем десяткам лучших было предложено войти в мой хирд на постоянной основе. И тридцать шесть из них согласились. Так что у меня теперь есть свое стрелковое подразделение. И уж этих я вооружил как следует. Лучшие луки, лучшие доспехи, равные права с остальными дренгами, то есть доля в добыче, а не «сколько ярл от щедрот отмерит». Эти тридцать шесть по праву гордились и важничали. Они ведь и впрямь были лучшими.

Другая важная новость: скоро у меня будет еще один наследник. Заря утверждала, что непременно сын, и я с ней не спорил. По местным представлениям, сын поднимает статус матери, а дочь – наоборот. Так что пусть заранее не расстраивается.

На темпераменте и здоровье Зари беременность не сказалась никак. Она по-прежнему тренировалась с полной загрузкой и у меня, и у Бури. И в обоих направлениях делала успехи.

В общем, в этой части моей семейной жизни все было здорово.

Прекрасно себя чувствовало и мое ярлство. Дани я не собирал, но подарков, что мне надарили местные, как мне кажется, было ничуть не меньше, чем налогов, которые снимали с них свеи. Не говоря уже о том, что мне несли лучшее. Более того, за эти подарки даже отдариваться не пришлось. Сохрой заверил меня, что это они, кирьялы, отдариваются. И титул у меня среди лесовиков не ярл, а Друг. Даже не так: Старший Друг. Причем не только у тех, с кем я контактировал непосредственно, но и у совсем дальних. А еще меня очень активно приглашали в гости и каждый раз норовили подложить под бок какую-нибудь местную красоточку. Причем – юную и невинную. Как разъяснили мои кирьялы, если первым мужчиной у девушки будет такой супергерой, как я, то, даже если она от него и не родит, все ее будущие дети становятся носителями его геройской «отметки».

Вот такие у них представления о наследственности и евгенике.

Как только я просек этот генетический посыл, то дружественные визиты резко ограничил. А чтобы не было обид, отправлял вместо себя Вихорька в сопровождении трех-четырех молодцев, одним из которых был, как правило, Вильд.

Мой сын крепко сдружился с юным Труворычем, причем был в этой паре абсолютным лидером. И для Вильда, и для остальных варяжат. Как-то так получалось, что он не только мгновенно находил с ними общий язык, но и автоматически оказывался в позиции старшего по званию. Впрочем, он и был старшим, хускарлом среди дренгов. С его подачи все мои варяги теперь активно упражнялись не только в канонических искусствах – работе в строю, поединках, метании копий и т. п., но и в стрельбе из лука. И благодаря унаследованным от родителей воинским способностям довольно быстро прогрессировали, легко сравнявшись по уровню с лучшими из кирьялов. А ведь последние и обучение начали раньше, и охотничьи навыки имели в базе.

Все же грустно, что Бури отказался учить меня. Вот было бы славно, если б я овладел стрельбой хотя бы на уровне Зари!

Впрочем, пару-тройку простых вещей мой азиат всё же до меня довел, так что я всё равно улучшил свои показатели процентов на тридцать и вполне мог потягаться с каким-нибудь ярлом в искусстве охоты на зайцев, к примеру.

А я не раз вспоминал крылатую фразу одного моего тренера по стрельбе из короткоствола: «Настоящий мастер – мастер во всём».

Наверное, я пока не настоящий мастер. Но если им стану, то непременно включу стрельбу в список мастерских достижений.

Лед сошел, море расчистилось, и я снова начал высылать наблюдателей на скалы у входа в залив. Теперь ничто не мешало свеям еще разок попытаться спихнуть меня с «королевской» горки. И будь я на месте их конунга, сделал бы это непременно. Причем сразу, пока ко мне нет доступа возможным союзникам. И – всей силой, чтобы решить вопрос раз и навсегда.

И когда я увидел сначала поднимавшийся над скалами дым, а потом – спешащую к крепости лодку, то приготовился к очень плохим вестям.

Приготовился, да. Но, как оказалось, волновался зря. В залив вошли всего два корабля: кнорр и драккар. Они прошли, не задержавшись, мимо Сохроева городка и, лавируя между редких льдин, нацелились прямо на наш остров.