– Чего? – Соображал я туго. Неудивительно, учитывая мое состояние.

– Горёна – дочь Гостомыслова гридня. И ладожскому князю служит.

– Не только ему. И не служит, а служила, – внес я поправку. – Твой знакомый Задорей ее зарезал.

– Зачем ему?

– Затем, чтоб лишнего не сболтнула. Ну и денег не платить. Не бесплатно же она меня зельем опаивала.

– О-о-о! – Заря как-то не по смыслу сильно отреагировала на мои слова, оживилась: – Слыхал, братец?

Воин, стоявший ко мне спиной, обернулся, явив моему взору розовощекое безусое личико парнишки лет пятнадцати. Сюрприз. Я был уверен, что он – постарше. При таких-то плечищах.

– Верно люди говорят, – произнес паренек ломким баском. – Мертвый колдун опаснее живого.

– А теперь я хочу спросить, – влез я в общение родственников. – О чем это вы?

Девушка загадочно улыбнулась. Не снизошла. Ну как ей доказать, что я – это я? А может, не стоит доказывать? Мало ли кто ее отец и что он рассказывал обо мне? Может, добрый словенин учил дочку резать всех викингов, какие попадутся. А особенно таких опасных, как Ульф Черноголовый? Хотя вряд ли. Слишком уж хорошо она на языке северян говорит. Не те еще времена, когда язык потенциального противника входит в обязательный пакет разведчика.

– Послушай меня, Заря-красава, развяжи ты меня! – взмолился я. – Развяжи и дай вон хоть кинжал твой. И когда вернется Задорей, я покажу тебе и ему, что я и есть Ульф Вогенсон!

– Ничего ты ему не покажешь, – молвила красотка с той же загадочной улыбкой.

Я похолодел. Неужели я до такой степени разучился разбираться в людях, что даже юная девушка может меня так легко обмануть? Неужели она – на стороне Задорея?

– Я освобожу его, сестра, – сказал плечистый парнишка, доставая меч.

Это был не вопрос – утверждение.

Я слишком устал, чтобы спрашивать, отчего меня намереваются освободить: от пут или от жизни. Просто смотрел и ждал. Недолго. Меч ширкнул в воздухе – и я повалился на бок.

– Ну и зачем? – поинтересовался я из крапивы, в которую зарылась моя многострадальная голова.

– Прости моего брата, человек, назвавшийся Ульфом, – пропела Заря и хихикнула. – Этот меч у него недавно. Хочется покрасоваться.

Парнишка проворчал что-то недовольно, но я услышал, как он вернул меч в ножны, затем меня снова усадили и наконец-то освободили от пут.

А потом паренек втянул носом воздух и проговорил задумчиво:

– Волком пахнет… Слышь, Зарёнка, от травы волком пахнет. А следов – нет… О! Так это от него пахнет!

Оба уставились на меня. Девушка забавно сморщила лоб, что-то соображая…

А потом повела себя странно. Опустилась на колени, взяла мою правую руку и прижала к щеке. Жаль, что рука так онемела, что я ничего не чувствовал: прикосновение должно было быть приятным. Для меня. А для щеки – не очень. Ладонь у меня теперь – что стиральная доска. Ничего удивительного при моей новой профессии.

– Прости меня, Ульф Вогенсон, Черноголовый, Белый Волк, брат отца моего по мечу и палубе! Заря, дочь Трувора Жнеца, молит тебя забыть о непочтительности!

Вот же тесен мир: в диком лесу над Волховом наткнуться на детей моего брата по хирду! Хотя, если быть точным, это не я, а они на меня наткнулись.

– Вильд! А ты что стоишь столбом? – воскликнула девушка. – Виноваться живо!

– Ну вот еще! – проворчал сын Трувора. (А ведь как похож на папу! Я мог бы и раньше признать!) – Это он меня благодарить должен, что я его унюхал. Не то сидел бы он тут, пока от жажды не помер или зверье не зажрало. Хотя нет, его-то как раз зверь бы не тронул.

– Брат у меня чуйкий, как пес, – похвасталась Заря, растирая мне руки. – Его в детстве Симаргл лизнул. Так мама говорит.

Я не возражал. Сидел, стиснув зубы. Когда в онемевшие конечности возвращается жизнь, это неприятно. Зато как приятно будет встретить Задорея, если тот все-таки намерен вернуться. Особенно если славный отрок одолжит мне на минутку свой мечуган.

– А Задорея здесь ждать ты будешь напрасно, – угадал мои мысли чуйкий отрок.

– Это почему же? – забеспокоился я.

Желание проучить косичкоусого было столь велико, что я готов был напасть на него хоть с голыми руками. Урою гада!

– А не придет он.

В мои руки стараниями Зари постепенно возвращалась жизнь. Ноги уже отошли: там узлы были послабее.

– Придет! – уверенно заявил я. – Он мне глаза выколоть обещал. Ужель от слова откажется?

Паренек хмыкнул, а Заря поинтересовалась драматически:

– Простил ли ты невежество наше, Ульф, сын Вогена?

– Какой там – простил! – усмехнулся я. – Вот когда подарки мои примете, тогда и прощу. В Ладогу со мной пойдете?

– Так мы в Ладогу и идем, – степенно сообщил Вильд. – Ты – с нами?

– Охотно. Только это… Я сначала все же попробую дождаться Задорея. Вдруг он придет – а меня нет. Расстроится же!

Заря хихикнула, а Вильд с легким раздражением повторил:

– Не придет он.

– Откуда ты знаешь?

– Да вот знаю! Пойдем со мной – и ты будешь знать.

Как я узнал позже, в этом был весь Вильд. Чувство юмора – очень специфическое. Зато за слова свои отвечает на сто процентов.

Да. Задорей меня не бросил. Но вернуться бы точно не смог. По физическим показателям: многие жизненно важные части его организма были утрачены. А точнее, скушаны.

Что не поделили Задорей с Михал Потапычем, осталось загадкой и для меня, и даже для более опытных в охотничьем деле юных Труворовичей. Может, у него был особо острый зуб на княжьих дружинников, потому что в это время медведи нападают на людей крайне редко. Разве что напорешься на медведицу с медвежатами.

Но это, по словам Вильда, был именно самец. И напал на Задорея крупнейший хищник наших лесов неспровоцированно и внезапно, поскольку меч Водимирова десятника так и остался в ножнах. Рядом с мечом почему-то стояли сапоги. Нетронутые. Вот такая сюрреалистическая картинка: меч, сапоги и куча разбросанных в беспорядке медвежьих объедков. И стаи мух, разумеется.

О том, как именно погиб Задорей, вопросов не было. А вот почему на него набросился мишка – загадка. Летом, когда еды полно, косолапые с людьми обычно не связываются. Тем более с такими, от кого железом пахнет. Мишка – зверь серьезный, но охотятся все же на него, а не он. Хотя можно допустить, что на этого уже охотились. И он обиделся. А как встретил кого-то похожего на обидчиков, так и набросился. Присел наш амбициозный десятник на пенек перемотать портянки… И уже не встал.

А вот для Зари с Вильдом вопрос «почему?» не стоял.

«Он же колдунью зарезал! – тоном всезнайки заявил Вильд. – Ясно, это она в мишку вселилась и погрызла дурака. Все же знают: мертвый колдун опаснее живого».

Я эту мысль уже слышал. И склонен думать, что распространяют ее сами колдуны. Но оспаривать не буду. Я ж сам немного… колдун.

Закапывать медвежьи объедки мы не стали. Не заслужил. А вот меч я забрал. И сапоги. И еще кое-какие предметы первой необходимости.

Меч для меня оказался длинноват. Пришлось приспособить за спину, криво и высоко, иначе бы ножны за всё подряд цеплялись. Сапоги тоже не впору оказались. Пришлось внутрь мха напихать. А ведь не показался мне покойный Задорей особо крупным. Надо полагать, потому что большинству моего датского окружения я макушкой чуть выше плеча.

Еще уцелела Задореева сумка с мелким припасом, в который входила аптечка. Взятой из нее мазью Заря обработала покусанные поверхности моего организма, и они перестали чесаться.

Вот это кайф!

План, предложенный Зарей, был прост. Выйти лесом к Волхову-Ольховой, а там словить «попутку» – какое-нибудь судно, идущее вниз по реке.

План я, естественно, одобрил.

Хорошие у Трувора детки получились. Княжьи. Наследники.

То есть наследником числился не только Вильд, но и старшая сестра, которая была у брата в большом авторитете. Заря, как выяснилось, с юных лет была горазда подраться и даже ухитрилась поучаствовать в настоящем боевом походе. Варяги что-то там не поделили с неизвестными мне соседями, и соседи об этом горько пожалели, потому что по результатам военных действий сменили статус с соседей на данников. Те, кто выжил, разумеется. Милая девушка с особенным удовольствием поведала, как именно убивали наиболее боевитых представителей соседского племени.