– Волчок! Ты наш, Волчок! – Оттеснив прочих, меня обступили варяги: Трувор, Ольбард, Руад… Оп!

Ноги оторвались от земли. Не менее дюжины рук подхватили меня и взметнули вверх. Я взлетел в воздух, растопырясь, словно лягушка. Раз, еще раз…

При каждом броске сотня глоток взревывала так, что мне казалось, будто акустический удар, а не руки, подбрасывают меня в небо…

Восемь раз я взлетал вверх. Священное число Одина. Но и потом мне не дали ступить на землю. Стюрмир и Руад подставили плечи и, окруженные со всех сторон бряцающей железом толпой, понесли к ближайшей харчевне, где обрадованный хозяин уже выкатывал из закромов бочонки с пивом.

Краем глаза я успел засечь, что Хрёрека с нами не было. Ярл остался у места поединка, рядом с телами убитых, а его со всех сторон обступили хирдманны Торсона.

Нет, нашему ярлу ничто не угрожало. Головорезы Торсона искали покровительства более удачливого вождя.

«Да, – подумал я, подпрыгивая на плечах гордо вышагивающих друзей, – так проходит мирская слава»[50]. Железо в брюхе, предсмертная судорога, тризна, костер и полет валькирий. В последнем, впрочем, я далеко не уверен, поэтому постараюсь пожить подольше и порадоваться, пока есть такая возможность. Но при этом не очень налегать на пиво, потому что вечером предстоит пир в хоромах конунга Рагнара.

Эх, хорошо! А будет еще лучше!

— Рим! — провозгласил конунг и громко рыгнул. — Вот что я хочу! Вот где мы возьмем настоящую добычу и настоящую славу!

Над длинным столом, за которым вольготно расположились конунги, ярлы, хёвдинги и прочие джентльмены норманских дружин, собравшихся в Роскилле для совместного вика, на мгновение повисла тишина. Сквозь завешенные бычьей шкурой двери внутрь проникли приглушенные звуки лагеря: громкие голоса, лязг, стук, визг поросенка и не менее визгливый голос женщины, распекающей нерадивого трэля…

— Я с тобой, отец! — первым подал голос Хальфдан, самый молодой из присутствовавших здесь сыновей Рагнара Лотброка.

Остальные помалкивали. Хмурил лоб Сигурд Змей в Глазу. Беззвучно шевелил губами, подгоняя мысли, Бьёрн Железнобокий, получивший свое прозвище за то, что ни разу не был серьезно ранен. Искоса поглядывая на брата, кривил рот усмешкой Ивар Бескостный, самый умный и хитрый из сыновей Лотброка. Молчали братья Уббе и Харальд… Не потому что испугались. Слова отца следовало обдумать.

Молчали и остальные вожди: все — родичи и доверенные люди Рагнара-конунга. Величайший из викингов Дании вновь поразил их дерзостью замысла.

— Одину это понравится, — наконец произнес Сигурд. — Но думается мне: лучше было бы пощупать франков, как мы и собирались.

Сигурд говорил «мы» с полным правом. Тот, у кого под началом дюжина боевых кораблей, вправе давать рекомендации отцу. Даже такому, как Рагнар Лотброк.

— Франки… — пророкотал Рагнар. На его лице появилось выражение, сделавшее конунга похожим на кота, который обнаружил забытый на столе кувшин сметаны. — Карл Лысый.[51] Ему не впервой поджимать хвост. Верно, сынок. С него-то мы и начнем! Но каждый из вас… — тяжелый взгляд из-под насупленных бровей прошелся по собранию, ненадолго остановившись на каждом из вождей, — каждый из вас должен помнить: Рим! Вот город, который принесет нам славу! Однако… — взгляд конунга вновь прошелся по суровым лицам родичей и соратников, — болтать об этом не следует.

Никто из присутствовавших на том совете норманских вождей не был склонен к болтовне. Тем более, после предупреждения самого Рагнара Лотброка. Но каждый счел необходимым поделиться с ближайшими соратниками.

Так что я узнал о стратегической цели конунга под большим секретом от своего командира-хольда Трувора-варяга. А он — от кормчего Ольбарда Синеуса, тоже варяга и двоюродного брата Трувора. Сам же Ольбард получил информацию из первых рук — от нашего лидера Хрёрека-ярла, по прозвищу Сокол, который, будучи Инглингом, то есть человеком древнего королевского рода, к каковому относился и сам Рагнар Лотброк, по праву присутствовал на стратегическом совещании.

Дальше меня эта информация не пошла, но через неделю о грандиозных планах Рагнара-конунга знали абсолютно все в нашем хирде. Надо полагать, и в других дружинах-хирдах соединенного норманского воинства тоже были в курсе будущей весенней кампании. Правильно говорят: «Знают трое, знает и свинья».

Но большой беды в этом не было. Ведь это были наши, норманские свиньи. Судоходный сезон был завершен. Редкие иностранные купцы, которые осмеливались посещать Сёлунд, давно отбыли восвояси, а среди боевых команд франкских шпиёнов не встречалось. То есть за хорошие, вернее, за очень хорошие деньги многие из викингов поделились бы информацией с заинтересованными лицами. Но денег этих моим коллегам никто не предлагал, а сами они продавать секретные сведения не рвались.

Так что утечки в южном направлении не было. Зато в северном — сплошь и рядом. Вожди скандинавов, вербующие сторонников, не скрывали, что дело предстоит грандиозное. И прозрачно намекали: мол, пощупаем потомков Карла Великого до самой печени, а сидящих на серебре и злате епископов — до самой вершины пирамиды. Умные правильно понимали намеки. Глупым растолковывали умные.

Но в ту осень у меня, Ульфа Черноголового (в иные времена носившего гордое имя Николая Григорьевича Переляка), хускарла из дружины Хрёрека Сокола, были дела поинтереснее, чем сбыча мечт Рагнара Волосатые Штаны.

Куда более актуальной темой для меня были молодецкие игры, которым в свободное от основной работы время самозабвенно предавались мои собратья по профессии, славные скандинавские викинги. Спорт всегда был моей слабостью. Слабостью в хорошем смысле этого слова.

Северяне любят два типа игр. Силовые и экстремальные. А лучше — оба варианта сразу. Например, устроить заплыв через фьорд — кто быстрее. А чтоб не замерзнуть в холоднющей воде, согреваться пытаясь друг друга утопить.

Еще тут популярна игра в мяч. Этакая помесь лапты и хоккея, в которой друг друга лупят палками едва ли не с большей интенсивностью, чем скатанный из шерсти мячик. Травм — море. Бывают даже смертельные случаи. Правда, мой добрый друг датчанин Свартхёвди Медвежонок пояснил, что большая часть таких смертоубийств — завуалированные дуэли. Неофициальные хольмганги. «Чистые» от кровной мести поединки. За того, кто погиб во время игры, мстить не положено. И виру за него платить необязательно. Главное, чтобы свидетели подтвердили, что смерть — случайность. Думаю, это и есть случайность. Порешить простой палкой викинга — это надо очень постараться. Или очень удачно попасть.

В мячик я не играл. Зато поучаствовал в перетягивании каната, где в силу своих природных размеров (на ладонь пониже и на пуд полегче среднестатистического викинга) победу своей команды не приблизил. Затем, набравшись храбрости, съехал на бревне с крутого склона. В составе банды, возглавляемой опытным в этих делах Треской. Не свалился, хотя, поверьте, это было непросто.

Больше всего меня привлекала борьба. Обычная, без оружия. Поначалу я думал, что против плечистых гигантов с ручищами-капканами не потяну. Но выяснилось, что за время нашего плавания мои кисти тоже накачались будь здоров. А главное, драка без оружия никогда не была у господ викингов приоритетным видом спорта. Не говоря уже о настоящем искусстве рукопашного боя. А я как-никак пришел из времени, когда единственным разрешенным оружием мужчины являются его кулаки и ботинки. Ну и локти-колени, само собой.