Четвертого стрелка, Тулба, Гуннар со своего места не видел. Но в нем норег тоже не сомневается. Тулб, как и сам Гуннар, рожден для войны, а не для мира.

Норег осторожно двинулся дальше. Ползти по снегу легко. Он мог бы намного быстрее. Но нельзя. Дозорные свеев расположились толково, в тени, спинами к костру. Могут заметить движение. Поэтому двигались плавно, неторопливо, каждое движение – отдельно. Так рысь подкрадывается к добыче. Чтобы достать и убить наверняка.

Однако Гуннару с Оспаком убивать дозорных самим не понадобится. Как только норег окажется в одном броске от цели, Вихорёк выстрелит. И Тулб, который укрылся с другой стороны лагеря, выстрелит тоже. В своего дозорного.

А потом они покажут свеям, чем война отличается от охоты на тюленей.

Гуннар всё очень хорошо продумал.

И убедился, что его бойцы знают, что им делать.

Если всё пойдет как задумано.

Но поскольку в бою редко всё получается как задумано, то и на этот случай Гуннар подробно растолковал бойцам, что делать каждому, если что-то пойдет не так.

Гуннар знал, как огорчается ярл, если кто-то из своих отправляется в Валхаллу, а норег огорчать ярла не будет. Постарается привести обратно всех, даже пугливых лесовиков.

Впрочем, страх – тоже неплохо. Тем более эти трое пока что не настоящие воины. Без опаски пропадут. Однако убивать они уже умеют. Поэтому всё, что требуется от Гуннара, – это придумать для них подходящее место в предстоящей схватке. Такое, чтобы они могли убивать, а их – нет.

Гуннар слышал, как сзади передвигается дан. Гуннар знал, как и кого слушать. Дозорные не слышали ничего. И один из них, тот, что поближе, кажется, дремал.

Нет, зима – это хорошо. Холод усыпляет. Так сладко спать на постели из лапника, завернувшись в меховое одеяло и повернувшись так, чтобы тепло костра грело лицо. А вот вскочить по тревоге за пару ударов сердца зимой намного труднее, чем летом. Практически невозможно.

Звук попавшей в цель стрелы будто подбросил Гуннара. Белая накидка упала на снег (норег запомнил, куда именно), а сам он стремглав бросился к шатру и сильным толчком, с разбега, опрокинул его.

Внутри заорали, задрыгались, пытаясь выбраться из-под тяжелой ткани. Гуннар ударил мечом туда, где ворочалось живое. Ударил дважды, наугад, потом бросился на свеев, которые спали снаружи, и зарубил еще двоих. Затем подхватил чей-то щит, зачерпнул им углей из костра, подбежал к ближайшим саням, разрубил укрывающую их ткань и щедро сыпанул углей в нутро. А остатки метнул в лицо подскочившего свея. Тот отшатнулся и заорал. Второго свея, вознамерившегося убить Гуннара, зарубил возникший у свея за спиной Оспак. Следующим движением дан метнул кувшин. Туда, куда Гуннар отправил угли.

– Масло! – крикнул он радостно.

Вокруг саней, которые поджег Оспак, суетились свеи, пытаясь сбить пламя. Вот только вряд ли это у них получится. Огонь уже набрал силу. Вот-вот перекинется на вторые сани. Гуннар увидел, как свей, попытавшийся их отволочь, упал со стрелой в спине. А потом еще один получил стрелу в голову и рухнул прямо в огонь.

– Бежим! – крикнул Гуннар и бросился наутек, попутно подрубив ногу еще одному свею и вырвав у него из рук щит. Щит норег тут же забросил на спину, левой рукой, на бегу, подхватил сброшенную перед атакой накидку.

Быстрей, быстрей…

Гуннар слышал, как позади, понемногу отставая, топочет Оспак.

Гуннару было немного стыдно, что его радует то, что Оспак отстает и что дан такой большой. Когда в них начнут метать копья, первые достанутся дану.

Гуннар хорошо относился к Оспаку, но к себе самому он относился еще лучше. Ему нельзя умирать раньше, чем он увидит своего новорожденного сына. Гуннар был последним в роду и очень надеялся, что сына он увидит.

Копья полетели в них, когда норег уже добежал до чащи, обернулся и разом оценил происходящее.

Оспак отстал ненамного, шагов на тридцать. Десятка полтора свеев, бросившихся за ними в погоню, были примерно на таком же расстоянии от Оспака. Кое-кто из них уже метнул копья, но они поторопились, и ни одно не попало в цель. Самые прыткие из свеев бежали явно быстрее Оспака, хотя тот спешил изо всех сил.

Ну да, дан слишком тяжел, чтобы быстро бегать. К тому же он в броне и с оружием, а свеи мчались налегке, без броней. Вдобавок двое из них бежали по уже утоптанному Гуннаром и даном снегу.

А в свейском лагере всё обстояло как нельзя лучше. Подожженные сани пылали двумя веселыми кострами. Потушить их уже не пытались. Там по-прежнему царил беспорядок. Никто не пытался организовать правильную погоню. Кроме тех, кто сейчас преследовал Оспака.

Но догнать дана свеям было не суждено. Гуннар тщательно всё продумал и знал, куда посадить весян.

– Бей! – закричал Гуннар, перекрывая шум и вопли, доносившиеся из лагеря, и азартные крики гнавшихся за ними свеев.

Как верно заметил Виги, луки у весян были послабее, чем у них с Тулбом. Но по меркам Севера, это были очень хорошие луки. И с пятидесяти шагов посланные ими стрелы разили неплохо. Самых прытких свеев уложило одним залпом. Второй, направленный на тех, кто подальше, был не так удачен, а остальные стрелы и вовсе пропали впустую, потому что свеи показали себя хорошими воинами, в считаные мгновения собрав строй и развернув его в нужную сторону – туда, где укрылись весяне.

Дальше эти свеи не сунутся. Сразу. Они сообразили, что в лесу могут прятаться и другие враги. Гуннар хорошо их понимал, поскольку на их месте тоже опасался бы засады, которую норег непременно бы устроил, будь у него больше людей.

Но тогда бы весяне не начали стрелять, останавливая погоню. Тогда бы он подождал еще немного, пока охваченные азартом свеи окажутся как можно ближе к лесу и дальше от возможной подмоги, а потом ударил бы внезапно и убил их всех.

Но для отряда из восьми бойцов они и так потрудились на славу. Хотелось бы, конечно, узнать, удалось ли завалить любящего удобства свейского вождя.

И норег узнает. Со временем. А пока – всё по плану.

Тяжело дышащий Оспак уже пристраивал к ногам лыжи. Гуннар последовал его примеру, потом накинул на плечи и голову накидку, завязал шнурок…

И они затерялись в ночном лесу. Сёльви Лепешка и весяне ушли, лишь немного их опередив. В том, что Виги и Тулб тоже ушли, Гуннар не сомневался. Этой ночью удача, определенно, была с ними.

У меня было мало воинов, зато целая прорва ополченцев. И я их задействовал в полной мере. Одни занимались доставкой припасов в крепость, другие старательно превращали склоны в ледяной каток. Третьи…

Для третьих у меня было особенное задание. Но сначала надо опробовать мою оборонительную идею.

– Ха!

Деревянная колода, еще недавно заполненная медом, взмыла вверх и, описав красивую дугу, треснулась оземь, разбрызгав в разные стороны растопленный жир.

Мастер метания тяжестей Стюрмир, как всегда, оказался на высоте. Куда целил, туда и попал.

И тут же вслед за ней ушли три горящие стрелы, посланные кирьяльскими охотниками. Одна – мимо, зато две другие упали на орошенный жиром лед. Загорелся, однако. Не бензин, конечно, но худо-бедно занялось.

– Ха!

И Вифиль показал, что он тоже умеет швырять предметы. Вторая отметка, располагавшаяся, правда, метров не десять поближе, была поражена. Подожженные от факела стрелы ушли в цель, и на льду образовалась еще одна коптящая огненная лужа.

Мои живые «метательные машины» не подвели. Это радовало. Так же как и то, что горючих материалов у меня полно. Ворвань, смола и даже льняное масло. От таких подарков не спасет ни одна кольчуга, а вылить на голову врагу ковш горячей смолы в состоянии и мальчишка.

Мое настроение заметно улучшилось. Опять-таки и стрелкам-охотникам применение нашлось. Против тяжелой скандинавской пехоты их луки, которые Бури презрительно называл палками, не годились, а вот кидать горящие стрелы – запросто.