Однако мы прошли дальше, туда, где теснились суда не военного, а смешанного назначения. Вроде нашего.

Все козырные места у берега оказались заняты. Впрочем, мы были не одиноки. На рейде стояло еще с десяток судов. Пришлось отдать якорь метрах в пятидесяти от берега и загрузиться в лодку. Но даже лодке с трудом удалось протиснуться к земле.

Вечная проблема фьордов: берег длинный, а причалить некуда.

Высадились.

Лодка тут же отправилась обратно — за следующей партией. На кнорре я решил оставить пятерых: Олава Толстого и четверку Иваровых хирдманов.

Лодка еще не преодолела половины расстояния до кнорра, как к нам подошли трое. Воины.

— Кто такие? — рявкнул их старший еще издали.

— Ульф-хёвдинг из Сёлунда, — спокойно ответил я, жестом придержав Стюрмира, собравшегося выдать что-то язвительное.

Вестфолдинги подошли. Старший, крепыш с остриженной бородой и волосами (если у них такая мода, то мне она по нраву), проехался по мне взглядом. Потом еще разок. Ну да, посмотреть было на что. Один мой меч стоил больше, чем все вооружение и его, и парочки за его спиной в совокупности. Бедновато, однако, живут в Вестфольде. На крепыше даже не пластинчатый доспех, а примитивный железный нагрудник. И меч, готов поспорить, нелучшей ковки, а шлем вообще без ума сделан: заклепки не утоплены заподлицо, а торчат здоровенными шишками. Зацепит такую топор или меч — пиши пропало. А на спутниках старшего вообще какие-то ватники с пришитыми полосками железа.

Понятно, почему он взирает на нашу четверку: Свартхёвди, Гримара, Стюрмира и меня — как на музейные экспонаты.

— Назовись! — рыкнул Медвежонок. Вестфолдинг напыжился…

Но увидел рисунки на лапах Свартхёвди… И сдулся.

Надо полагать, берсерков метят одинаково во всей Скандинавии и смысл вытатуированных медвежьих лап везде одинаков. Парень был на своей земле и наверняка являлся представителем Власти, но берсерк… Хрен его знает, что за коктейль у такого в голове забодяжится. Башню снесет — и порубит всех на хрен, невзирая на последствия.

— Кнут, сын Сигвирда! Человек Харальда-конунга! — с нажимом на последнюю фразу. Типа, тронете — ответите. Да ты никак в штаны наложил, Кнут Сигвирдсон. Да и спутники твои… По рожами видно: охотно дернули бы за подкреплением. — С какой целью прибыл, Ульф-хёвдинг?

— Покупать, — благодушно ответил я. — А еще я ищу друга. Зовут — Харальд Щит. Знаешь такого, Кнут Сигвирдсон?

— Ясное дело, знаю, — крепыш чуток расслабился. — Продавать что — будете?

— Только покупать.

— Тогда с тебя… — Крепыш задумался. Хотелось содрать побольше, учитывая нашу респектабельность, с другой стороны, стоит раз глянуть на троицу за моей спиной, и становится ясно, что за прикид наш плачено не серебром, а железом. Это настораживает.

— Два «плавленых эйрира»[140].

А рожа не треснет? Четверть марки серебром.

— За что? — поинтересовался я.

Оказалось, за «парковку».

— Туда глянь, — предложил Кнуту Медвежонок, указывая на наш кнорр, от которого как раз отчалила лодка с новой порцией головорезов. — Найди нам место у берега, и получишь пять серебрушек.

Под серебрушками подразумевались арабские дирхемы, имевшие хождение и в Европе, и в Скандинавии. Одна марка тянула где-то на семьдесят монет. То есть Медвежонок скинул цену раза в три с половиной.

— Десять! — мгновенно отреагировал Кнут.

Как выяснилось позже, это были серьезные деньги, по местным меркам: овцу можно купить. Но по ценнику Роскилле сумма была плевая. Для таких, как мы.

— Найди нам место у берега — и деньги твои, — сказал я, опасаясь что Медвежонок ввяжется в торговлю, и мы тут еще полчаса проваландаемся.

— Найди им место! — велел Кнут одному из помощников, и тот рысцой припустил вдоль берега. Наверняка сгонит кого-то в море, но нам какое дело? Хотя идею надо запомнить: если негде причалить, выбираешь кого-нибудь победнее — и место появляется.

Выгрузилась вторая партия: четверка Иваровых хирдманов. Кнут впечатлился еще больше.

— Я сообщу конунгу о тебе, Ульф-хёвдинг!

— Сообщи, — разрешил я.

Правильное, кстати, решение. Пусть мы пришли не на драккаре, а на кнорре, но, кто знает, сколько там еще осталось таких головорезов? И лишь Один знает, с какой целью мы прибыли и что собираемся покупать. Может, кровь Хальфдана Черного?

— Хавур, — сказал я парню, собравшемуся грести к кнорру, — скажи Ове, что нам сейчас расчистят место у берега. Как причалит, пусть отдаст десять дирхемов вот ему, — кивок на стражника, — а тебя, Кнут, я попрошу, раз уж ты знаешь моего друга Харальда Щита, объяснить, как его найти.

— Гисле вас проводит, — пообещал крепыш. — Он знает.

— Харальда Щита у нас все знают, — сообщил Гисле, высокий и худой парень, на котором обшитая железом куртка висела, как на вешалке. — Пойдем?

— Подождем, — сказал я. — Еще не все собрались.

На то, чтобы переправить всех, кого надо, потребовалось восемь ходок и около получаса. Наконец все в сборе и можно отправляться.

Я был в Хедебю и представлял себе, что такое скандинавский торговый центр. Здесь всё было намного скромнее, чем в стольном граде главного датского конунга.

Но в целом — знакомо. Те же длинные дома, может чуть глубже закопанные в землю, чем у нас, те же пристройки вокруг и крепкие изгороди. И рынок, само собой.

Цены приятно удивили. Раза в два меньше, чем в Роскилле.

Я поделился своей мыслью с Медвежонком, но вмешался услышавший меня Гримар:

— Это вы, сёлундцы, просто зажрались. На золоте едите, серебром гадите.

— Ты теперь тоже сёлундец, — напомнил Свартхёвди. — Когда будешь гадить серебром, не забудь подставить кошель.

Местные уступали нам дорогу. Даже воины. Уж больно вид у нас был грозный. Некоторые, впрочем, останавливались и глядели нам вслед. Недобро. Я не боялся. Конечно, против Хальфдана Черного и его войска мы — ничто, но за нами вся мощь Рагнара с сыновьями. На хрена здешнему конунгу проблемы?

— Мы пришли, — сообщил жердяй Гисле.

О как! Неплохо устроился мой друг Харальд. Домина — как у ярла, сараев вокруг — штук десять, а забора вообще нет. Так, оградка метра в полтора. И через нее видно, что жизнь на подворье кипит. И слышно как в домишке, который наверняка кузня, звонко лупит молот. А это идея, кстати. Не купить ли мне кузнеца? И железо заодно. Железо, кстати, будет вполне уместно. Пока мы шли сюда, угодили в небольшой шторм, и растрясло нас порядочно. Будучи матерым морским волком, я уже не пугался волн, но вот Ове жутко ругался, заявляя, что, будь у нас побольше осадка, было бы легче. Будет ему осадка.

— Ульф! Бангсибьорн![141] Стюрмир! — Казалось, Харальд Щит готов обнять всех нас. Кто бы поверил, что пару лет назад мы были готовы убить друг друга? — Малыш Скиди! Да ты здоровяк! Эй! Пива всем! Заходите же во двор, в дом! Не бойтесь, места хватит — у меня просторно.

Так и есть, домина у Харальда знатный. Конунгу под стать. Не то что три десятка — полсотни за столами сядет.

А обслуга уже суетилась: снимала с креплений доски-койки и вставляла в пазы на центральных столбах, превращая в столы и скамьи вокруг огромной, холодной по летнему времени открытой печи.

Моя команда неторопливо, солидно занимала места: всё строго по обычаю. Оставил оружие на стойке, представился, принял чару, выпил — и за стол. Многие (и я в том числе) частично разоблачались, складывая рядом с собой боевое железо. Стол быстро заполнялся закусками: рыбкой разнообразной, вяленым мясом, ячменными лепешками, кувшинами с напитками, алкогольными и без.

Челюсти бойцов заработали. Ощущение складывалось: не ели они дня два минимум.

Со стороны Харальда за столом — всего пятеро. Он сам, двое сыновей-погодков десяти-одиннадцати лет, по местным меркам уже достаточно взрослых для общего стола, и немолодой мужик со свернутым носом в сопровождении своей копии, только лет на пятнадцать моложе и с носом прямым.