— В твоем поместье, Ульф, отличная бухта, — сказал он. — И корабельный сарай есть. Так зачем же нам в Роскилле вместе с конунгом плыть?
— Верно дренг мыслит! — поддержал Свартхёвди. — Дойдем быстро, обгоним новость о возвращении Рагнара. Вот это будет удача!
— А что в том хорошего? — простодушно спросил Хагстейн Хогспьёт, очень удачно опередив меня. Удачно, потому что нехорошо, когда хёвдинг не понимает элементарных вещей и заявляет об этом вслух.
— А то, тупая ты голова, что когда узнают: Рагнар с добычей вернулся, так цена на серебро враз упадет! — пояснил земляку Гуннар Гагара. — Я поддерживаю слово Скиди!
Собственно, вся моя команда была «за». Только у меня были смутные сомнения. Наш кнорр, под завязку набитый ценностями, был в полной безопасности, пока плыл с армадой Рагнара. Однако в одиночку становился лакомой добычей для любого морского хищника. Конечно мы все — парни крутые, да только мало нас. Мы с Медвежонком, три норега, два англичанина с арабом Юсуфом, Ове… Хотя нет, Ове — не в счет. Он рулить будет. Еще Скиди — он уже вполне приличный боец. Ну Вихорек с луком… Еще половинка боевой единицы. Отец Бернар… Этот драться не будет… Хотя наверняка умеет. Ну, будем считать его еще за половинку. Итого: десять боевых рыл.
А в среднестатистической разбойничьей дружине — не меньше полусотни.
И время сейчас нехорошее. Весна. Голодные морские волки выходят на промысел…
А стоит взглянуть на наш кнорр, и сразу видно: не порожняком идет. Вон осадка какая…
Я поделился сомнениями с обществом.
«Общество» задумалось… Но ненадолго.
— Мы же вокруг Сёлунда пойдем, — сказал Свартхёвди. — С Сёлунда все хорошие воины с Рагнаром пошли. Да и знают нас здесь. Не тронут.
Убедил.
— Решено, — заявил я. — Домой идем морем.
* * *
Ох, блин! Не зря я сомневался! Только-только рассеялся утренний туман — прямо по курсу драккар!
Черт! Сёлунд Сёлундом, но по ту сторону пролива — Сконе. И там нас, сёлундцев, тоже знают. Но, как бы это поделикатней выразиться… С не совсем хорошей стороны.
Причина понятна.
Именно в Сконе ходят по льду «за зипунами» сёлундские «козаки».
Именно в Сконе мы ходили «забарывать зло» вместе с Каменным Волком и обиженной вдовушкой. Долг, как говорится, платежом…
— Правей и на камни? — мрачно спросил меня Ове Толстый.
Вот ведь жизнь у человека: третий корабль за сезон…
Я задумался…
Выбросится на скалы Сёлунда — мысль, к сожалению, здравая. Есть шанс, что парни на драккаре за нами не сунутся. Есть шанс, что кто-то выплывет… Да и добро потом можно будет достать, если удастся утопить кнорр правильно.
Только — вряд ли. Вон прибой какой! И воды здесь для нашего кормчего — новые. Так! Это я об Орабель забыл. Мы-то — воины. Нам ли смерти бояться? А сознательно топить беременную женщину… Нет, я так не могу.
Значит — что? Значит, будем драться. За одного битого трех небитых дают. А мы уж такие битые… Будем считать — каждый на пятерых сконцев потянет. И Медвежонок вообще за десятерых…
На драккаре нас заметили. Оживились.
— Прямо держи! — велел я Ове и повернулся Медвежонку, разглядывавшему опасный кораблик.
— Можешь сказать, кто это?
Вдруг — друзья? Или — родичи чьи-нибудь. Тогда, глядишь, обойдется…
Не обошлось.
— Это корабль Торкеля-ярла, — мрачно произнес Медвежонок.
Он тоже прикинул наши шансы на успех и понимал — нет никаких шансов. Тридцатидвухвесельный драккар, это значит в команде семьдесят-восемьдесят головорезов. Задавят одной только массой.
— Торкель-ярл… — напряг я память. — Ты его знаешь?
— Ты тоже, — буркнул Медвежонок. — Ему Хавгрим Палица служит.
Вспомнил.
Тот самый ярл, с которым мы общались в поместье полюбившейся Каменному Волку вдовушки.
Вот уж у кого нет никаких оснований нас любить.
— Зря тебя не послушали, — пробормотал мой побратим. — Ты чуял беду, а я не послушал…
— Пустое! — бодренько произнес я. — В Валхалле на пиру встретимся!
— Это да, — вздохнул Медвежонок. — А как бы матушка с сестренкой порадовались нашей добыче!
Драккар недружественного ярла разворачивался клыкастой мордой к нам. Я ощутил знакомое спокойствие и улыбнулся. Может все же выкрутимся? Бывало и похуже…
— Брони вздеть! — рявкнул я. — Вихорёк! Белый щит — на мачту! Ове! Держи на вражий драккар! Орабель, отец Бернар — в трюм!
Ох и драка будет! Не завидую тому, кто палубу отмывать будет! Хотя я бы с ним поменялся…
Я стою на носу, как и подобает вождю. В отличной броне, «унаследованной» у покойного сарацина, в сверкающем шлеме.
Слева — Свардхёвди. Он больше не лопает свое мухоморье зелье (хотя и носит на всякий случай), научился «звереть» и так, в процессе кровопролития.
Но пока он еще не «оборотился». Обычный человек. Со швырковым копьем в руке. Ждет подходящего момента.
Справа сопит Хагстейн. Со щитом и здоровенным копьем, давшим ему прозвище. Меня прикрывает. Так положено, ведь я — вождь.
Слева от нашей носовой фигуры — англичане. С луками наготове. Не стреляют, хотя дистанция уже позволяет. Смысл? Над высокими бортами только щиты да головы торчат. И копья щетинятся.
Драккар идет на нас, скаля белые драконьи зубы из «рыбьей кости». Тремя метрами ниже — такие же белые усы пены. Мерно, обманчиво лениво вспахивают воду весла. Не торопится Торкель-ярл. Куда мы денемся? Тем более, белый щит подняли…
Эй, волчок мой белый, где ты? Чует сердце: сегодня ты мне ой как понадобишься.
Дистанция — метров двести метров. Ох не торопятся сконцы поднимать белый щит! Или — не собираются?
Дистанция — сто пятьдесят метров. Сконцы смотрят на нас поверх щитов. Только глаза и видны. Ох, не миновать нам драки!
Дистанция — шестьдесят метров. С каждым взмахом весел расстояние между нами сокращается метров на пять. Сконцы не слишком торопятся. Поляна накрыта. Добро пожаловать на пир.
Моя маленькая команда ждет команды: к бою. Я медлю… Очень не хочется умирать…
Топот ног за спиной… и жуткий рев берсерка оглушает меня. Свартхёвди не выдержал. Или наоборот, дождался дистанции эффективного броска и метнул с разбега. Копье — не стрела. С пятидесяти метров копье Медвежонка уверенно прошибает щит. Взять первую кровь — это хороший знак. Вестник смерти, полутораметровое копье с узким каленым жалом летит над стылой водой…
Глава сороковая
Испытание верности
Мелкий стылый дождь сеялся с темного неба. Человек в замызганном плаще из грубой некрашеной шерсти подошел к воротам, когда солнце уже покинуло небо. Прохожий постучал древком копья.
Первыми отозвались псы — зашлись злобным лаем. Над воротами показалась лохматая голова трэля.
Оглядев сверху позднего гостя, трэль сделал выводы и неуважительно поинтересовался:
— Кто таков?
Гость неловким движением сбросил капюшон, поднял кверху лицо, заросшее давно не стриженной бородой…
Раб охнул и белкой слетел с насеста.
Через мгновение калитка в воротах с мерзким скрипом отворилась.
Гость шагнул внутрь и сразу направился к дому, не глянув на согнувшегося в поясе раба.
Бросившихся во свирепым лаем собак гость тоже проигнорировал. Те, впрочем, грызть его не стали: в нескольких шагах сменили гнев на милость и завиляли хвостами: признали своего.
Давя сапогами дворовую грязь, пришелец пересек двор и решительно откинул полог…
Не меньше двадцати пар глаз уставились на него.
В доме как раз заканчивали вечернюю трапезу.
За длинным столом собрались все, кому дозволено ужинать с хозяевами.
Человек остановился на пороге…
Все разговоры вмиг прекратились — как отрезало.
Воцарившуюся тишину нарушил звонкий стук. Выпавшая из пальцев хозяйки чаша ударилась о столешницу, расплескав компот из сушеных ягод. Темная жидкость залила платье, но хозяйка будто и не заметила.
