* * * «Как король шел на войну…» Перевод А. Колтоновского Как король шел на войну В чужедальнюю страну, Зазвенели трубы медные На потехи на победные. А как Стах шел на войну В чужедальнюю страну, Зашумела рожь по полюшку На кручину, на недолюшку… Свищут пули на войне, Бродит смерть в дыму, в огне, Тешат взор вожди отважные, Стонут ратники сермяжные. Бой умолк; труба гремит, С тяжкой раной Стах лежит, А король стезей кровавою Возвращается со славою. И навстречу у ворот Шумно высыпал народ, Дрогнул замок града стольного От трезвона колокольного. А как лег в могилу Стах, Ветер песню спел в кустах И звонил, летя дубровами, Колокольцами лиловыми… URBS AVINIONENSIS[260] Перевод В. Левика Семь — число из самых лучших Для всего, что сердцу мило. Авиньон в семерке черпал Веру, истину и силу. Семь ворот в стенах имел он, Семь созвучий в перезвоне. Семь грехов свершалось за день В добронравном Авиньоне. Семь крутов для фарандолы [261], Семь церквей для паствы было. Семь ключей к воротам града Семь правителей хранило. Даже семь мудрейших греков Родились бы не в Элладе, Если б мудрость уважали В Авиньоне, славном граде. Семь дворцов зато имел он, Семь аббатств различной масти, Семь обителей для женщин, Под крестом таящих страсти. Папы жили в семивратных, Семибашенных палатах. Семь крылец там охраняли Семь архангелов крылатых. Семь стояло кардиналов Пред святым отцом у трона. Семь грехов смердели смертно К небесам из Авиньона. ПРИСЯГА[262] Перевод В. Левика Не осквернят враги наш дом И наш язык не тронут больше, От Пястов мы свой род ведем, Мы дети непреклонной Польши, И мужество — побед залог. Пусть нам поможет бог! Держать мы будем Польши стяг, Пока последний час не грянет, Пока не рухнет мертвым враг И крестоносных орд не станет. Мы защитим родной порог, Пусть нам поможет бог! Не плюнет нам пруссак в лицо, Наш край не будет онемечен, Сомкнет нас в тесное кольцо Свободный дух, который вечен, И золотой затрубит рог,— Пусть нам поможет бог! ЯН КАСПРОВИЧ Перевод Елены Благининой Ян Каспрович (1800–1926). — Был сыном малоземельного крестьянина, ценой огромного упорства и жертв получил образованно, в молодости сблизился с социалистами, выступал в их журналах, подвергался арестам. В его сборнике «Поэзия» (1888) основное место занял цикл сонетов «Из хаты» — реалистическая картина нищей и темной польской деревни. На переломе веков характер творчества поэта меняется: появляются индивидуалистические поты, настроения пессимизма («Гибнущему миру», 1902), религиозно-метафизические размышления, символистская образность. Но не пропадают в нем и чувства солидарности с угнетенными, социальный протест (драма «Костка Наперский», 1899; «Книга бедняков», 1916, и др.). Каспрович занимался также литературно-критической деятельностью, много переводил, был профессором Львовского университета. «Снег, мороз или студеный ветер…» Снег, мороз или студеный ветер — В школу парень все равно бежит. Вечером в сырой избе дрожит, Но читает при убогом свете. Летом — в пастухи… И даже дети Насмехаются. А он молчит — У него в суме Гомер лежит И Вергилий… Что насмешки эти! Вырос… И отправился в столицу… Знаний там — глубокая река… Ждут родные своего сынка… Он им пишет: «Нужно доучиться! Скоро кончу!..» Кончил паренек Тем, что в землю на чужбине лег! КУСТ ДИКОЙ РОЗЫ В ТЕМНОСМРЕЧИНСКИХ СКАЛАХ (Из цикла) В темносмречинских диких скалах, Где озёра неба синее, Среди осыпей пламенея, Розы куст приютился алый. Шелестит трава… А за нею Пик штыком торчит небывалым, И сосна, клонясь над обвалом, Обнажает корней своих змеи. Одинокий, грустный, безвестный, Куст прижался к скале отвесной, Будто в страхе чего-то ждущий… Тишина… Только ветер стонет, Серый прах подымает — гонит На останки пихты гниющей. «Имущие власть и богатство…» Имущие власть и богатство, Как судьбы у нас не похожи! Хотя не ложусь я голодным И сплю не на нищенском ложе, Хотя одинаково наши Сорочки и тканы и шиты, Хотя одинаковы сукна, Которыми спины покрыты, Хотя мы порой восседаем За общим столом беспечальным, Едим из красивых тарелок И тянемся к чашам хрустальным, Наполненным старой лозою, И тянем вино до рассвета,— Хвалю я его вместе с вами За терпкость, за топкость букета, Хотя одинаковы наши Пороки. И доблести тоже. И все ж глубоко я уверен, Что наши пути не похожи. Хотя, позабыв про заботы, Как вы, я шатаюсь все лето — Без всякого дела, без цели, С рассвета почти до рассвета. Хотя не один из вас может Со мной разделить наслажденье От свежего ветра, от солнца, От птичьего свиста и пенья, Хотя и средь вас, несомненно, Есть люди (пускай их немного), Которые судят о жизни Разумно, глубоко и строго,— И все-таки вы мне чужие, Ничто не роднит меня с вами, Увы, даже вечное солнце Над нашими головами. Увы, даже гром, что угрюмо Рокочет за соснами бора, А гром ведь для всех одинаков — Крушит и разит без разбора! Быть может, я вынужден буду Свернуть с моей славной дороги И жалко умру и презренно, Как вы, — без борьбы, без тревоги. Так я рассуждаю печально, Блуждая в тенистых дубравах… Хотелось бы мне всей душою Любить виноватых и правых, Богатых и бедных… Но тщетно! Всем сердцем, всей жаркою кровью Униженных и неимущих Люблю я великой любовью! И все, что во мне еще живо, Еще не растрачено, свято, Отдам человеческой муке,— Страданью скорбящего брата. вернуться Присяга. — Стихотворение стало одной из популярнейших патриотических песен; во время второй мировой войны было гимном созданного в СССР Польского народного войска. |
