Люди вокруг говорили о своих делах. О том, что голод, слава небесам, кончился. Земли стали плодороднее. Хвалили нового Регента, Трора, который за три года навел порядок. Ругающих его тоже хватало — за суровость, за высокие налоги, но даже недовольные признавали: теперь есть что есть, и по дорогам можно ходить, не боясь бандитов.

Говорили и о другом — о стройке новой, второй школы-крепости за Стеной. Говорили с гордостью, с надеждой — мол, подрастет младший, обязательно в школу учиться отправлю! Человеком большим станет!

Мой мозг фиксировал эти разговоры, однако не вовлекался в них, будучи сосредоточенным на одной главной задаче.

— Я… Должен… Вспомнить… — продолжал я шептать, неся два ведра в коромысле от колодца до того дома, в сарае которого ночевал чаще всего. — Я… Должен… Вспомнить…

Мне навстречу двигалось трое здоровых деревенских парней.

— О, смотрите, как он окреп! — один из них толкнул меня в плечо. Ведра на коромысле качнулись, плеснув ледяной водой на мои босые ноги. — Уже и ведра носит бодро! Долг пора отдавать!

Я остановился, глядя на них пустым взглядом. Их лица мне были совершенно не знакомы. Хотя меня они определенно знали.

— Мешок зерна, чудак! — другой тыкнул меня пальцем в грудь. — Или мы тебя опять отделаем. И бить будем регулярно, пока долг не отдашь. Или вовсе жалобу за воровство подадим — так тебя работать на каменоломни отправят. Так что отдавай два мешка и живи спокойно!

— Я… должен… вспомнить… — пробормотал я себе под нос, чувствуя, как огонек в груди вспыхивает еще ярче, чем при нагрузке на тело.

— Что? Опять свое заладил? — первый парень грубо вырвал у меня коромысло. Вода из ведер хлынула на землю. — Слушай сюда, болван…

Его рука потянулась, чтобы схватить меня за воротник. В груди стало совсем тепло, и, кажется, что-то во мне щелкнуло.

Мое тело среагировало само. Я не думал. Я просто отшатнулся — не быстро, но плавно, так, что его пальцы схватили пустоту. Второй парень, видя это, с рыком бросился на меня, сжимая кулаки.

И снова мое тело двинулось без моего ведома. Я сделал полшага навстречу, левая рука поднялась и легким, едва заметным движением отвела его замахивающуюся руку в сторону, нарушив равновесие. Правая ладонь сама раскрылась и с резким, коротким толчком уперлась ему в солнечное сплетение.

Это был просто толчок ладонью. Не особо сильный, но резкий. Парень с выпученными глазами и беззвучным стоном сложился пополам и рухнул на землю, задыхаясь.

Третий замер в ошеломлении. Первый, что вырвал коромысло, опешил лишь на секунду, потом его лицо перекосила злоба.

— Ах ты ж… Убью!

Он сбросил ведра и замахнулся коромыслом по широкой дуге — чтобы зацепить. Я чуть отшатнулся назад, пропуская перед носом палку, и сразу вперед, вбивая кулак в подставленный бок. Парень рухнул, как скошенный. Огонь в груди разгорелся как кузнечный горн. Нагрузка в поле и рядом не стояла. Вот… Вот оно…

— Я… должен… вспомнить… — на этот раз мой шёпот прозвучал громче и увереннее.

Третий парень, видя мой взгляд, отступил на шаг, потом еще на один. Плюнул, растряс своих товарищей, которые все еще не могли отдышаться, и они поспешно ретировались, бросая на меня испуганные взгляды.

Я стоял у дороги, глядя на свои руки. Они слегка дрожали, словно тело удивлялось своим движениям и перенапряглось. Но это не важно. Надо зажечь огонь в груди еще ярче. Я точно вспомню.

Спустя пару часов оказалось, что история про мешок зерна еще не закончилась. Я стоял, опершись на коромысло, и наблюдал, как ко мне приближается группа во главе с тем самым парнем. Его надменная ухмылка говорила сама за себя — привел начальство. Двое других, тех, что я уложил, шли сзади, стараясь не смотреть мне в глаза.

— Вот он, господин проверяющий! — палец парня был направлен прямо на меня. — Вор и буян! Долг не отдает, еще и людей калечит! По закону Регента таких — на рудники, для исправления трудом!

Человек, которого он назвал проверяющим, смотрел на меня холодным, оценивающим взглядом. Он был одет в практичную, добротную одежду, без излишеств. За его спиной трое стражников в кожаных доспехах с рунами спокойно положили руки на эфесы мечей. Их глаза ничего не выражали — они видели здесь не человека, а проблему, которую нужно решить.

Огонек в моей груди вспыхнул тревожным, предупреждающим жаром. Эти двое… они были опаснее всей деревенской швали вместе взятой. Мои ноги сами собой приняли чуть более устойчивое положение, спина выпрямилась. Я не помнил, почему, но знал — движения этих стражников будут быстрыми и точными. И что-то в них было… Ци?..

— Мешок зерна, говоришь? — проверяющий скрестил руки на груди, его голос был ровным, без эмоций.

— Да-да, господин! Еще прошлой осенью брал! А теперь еще и нас избил! — закивал тот парень.

Проверяющий медленно перевел взгляд на него.

— И на что он, по-твоему, брал этот мешок зерна?

Парень на мгновение опешил, но быстро нашелся:

— А я почем знаю? Может, пропить хотел! Сказал — отдам вдвойне! Я дурак, поверил!

В это время из ближайших домов начали выходить другие жители. Привлеченные шумом, они собрались неподалеку, перешептываясь.

Проверяющий обратился ко мне:

— Брал ты зерно у него, парень?

— Я должен вспомнить…

— Чудак он! Как Дюк его избил, так память потерял и твердит что вспомнить должен! — вмешалась та женщина, что когда-то вылила на меня воду.

— Вот как… — На лице проверяющего появился едва заметный оскал, — А до того, как его избили, зерно он брал? Может он поле свое имеет здесь?

— Беженец он! Откуда-то с восточных земель! Молчаливым всегда был, но трудолюбивым… ни угла, ни скарба нажить не успел, как память потерял, от рук этого ирода! Поди пойми теперь откуда он! — ответила женщина.

Поддержал ее и старик, у которого я чаще всего работал:

— Так и есть, господин проверяющий. Этот чудак ни у кого ничего не брал. Работает молча, честно. А эти трое — известные забияки. Уже не первый раз пытаются его поддеть, да видно, в этот раз сами напоролись!

Лицо парня по имени Дюк побелело. Он начал что-то яростно отрицать, но голоса других односельчан, один за другим, поддерживали старика и женщину. Картина прояснялась быстро и безжалостно.

Проверяющий выслушал все, его лицо оставалось каменным. Наконец, он махнул рукой, и стражники схватили Дюка и его приятелей за плечи.

— Клевета и вымогательство, — холодно констатировал проверяющий. — По указу Регента — год на рудниках. Всем троим. Впредь думайте, кого обвинять.

Нытье и мольбы троицы, уводимой стражниками, быстро затихли вдали. Проверяющий снова повернулся ко мне. Его взгляд был полон уже не подозрения, а живого интереса.

— У тебя здесь нет ни дома, ни угла. Этот Дюк говорит, ты один их троих избил. Троих здоровых деревенских лбов. Мне в дружине всегда люди нужны… Что думаешь? — спросил он.

— Я должен вспомнить!

— Вспомнить, говоришь? — он на секунду задумался, а затем полез в поясную сумку и достал оттуда маленький деревянный футляр. Внутри лежала какая-то небольшая штука округло-вытянутой формы тускло-серого цвета. — Знаешь, что это такое?

Я молчал, с интересом разглядывая незнакомую вещицу, которая, однако, вызывала какие-то смутные ассоциации.

— Это пилюля пробуждения зерна. Помогает доставать внутренние резервы, о которых ты и понятия не имеешь. И с твоей памятью может помочь. Выстоишь против моего бойца — она твоя. Согласен?

Затем, видимо решив, что мое молчание это знак согласия — кивнул последнему из своих стражников, оставшемуся рядом. — Луан, проверь его. Только максимально аккуратно, если он так и не покажет признаков разума, не бей.

Стражник по имени Луан с нескрываемым любопытством смерил меня взглядом, снял плащ и меч. Он был на голову выше меня и шире в плечах. Он вышел на свободное место у дороги и сделал несколько разминочных движений, от которых его мышцы заиграли под кожей.

— Давай, деревенский, покажи, что ты умеешь, — бросил он мне вызов.