— Проблема ж не только в тебе, — вещала чуть заплетающимся языком моя собутыльница, ой, собеседница. — Просто все подруги твои, они это… легкие, — хмыкнула она. — Палец покажи — и они уже трусы снимают. Оп, — ее палец взлетел в воздух, — и нет трусов! Оп, — пальцы второй ее руки свелись в колечко, — и ноги разводят. А дальше понятно что, — осклабилась Полина улыбкой бывалого изврата, усердно продевая палец одной руки в колечко другой. — Оп-оп-оп… А потом «а-а-а!» И так целыми днями готовы… Говорю же, легкие!..

От этой ее пантомимы я почувствовал, как кровь стала отливать от головы к другому месту. Определенно, мне нравилось разговаривать по-взрослому!

— А я вот в школе не такая была, — с гордостью выдала она, вновь прикладываясь к бутылке. — Я вот в школе никому не давала! А к такому, как ты, блудливому, вообще бы за версту не подошла! У тебя ж на лице все написано! Взглядом трусы снимаешь!..

Ну не знаю, трусы строптивой красотки все еще были на ней, и взглядом я их снять не мог, разве что немного намочить. И видимо, чем мокрее там становилось, тем больше разгоралось ее красноречие…

— Думала, хоть девушка твоя не такая, а она такая! Еще хуже всех! Дает тебе, хотя говорила, что не будет! Тебе, такому блудливому, такому легкомысленному — и дает! Тебе ж вообще нельзя давать!..

Так чего ж сама тогда то и дело косишься на мой пах?

— Ой, — выхватил я у нее бутылку, — это просто потому что ты училась не здесь. А училась бы здесь, и ты бы мне давала! — и сделал закрепляющий глоток.

— Ишь чего! — потянулась обратно за бухлом собеседница, пьяно налегая грудью на мое плечо. — Не было б такого! Меня б папа убил!

— Ну вот, — развивал мысль я, пока она пыталась выхватить у меня бутылку, чьи бесценные капли смазывали наш разговор, — а если бы ты здесь училась, как и я, то и папы бы рядом не было… И ты бы мне дала! Причем еще и первой!

На пару секунд Полина вгрузилась, видать, и правда пытаясь представить себя моей одноклассницей.

— Не, Ромк! — отобрали у меня вискарь. — Не прокатило!

— Хочешь сказать, — уточнил я, глядя, как жадно она обсасывает горлышко, которому пока доставалось больше, чем мне, — я тебе не нравлюсь как парень?

Затуманенные глаза уперлись в меня.

— Почему? Нравишься! — на этом моменте красотка выставила большой палец. — Вот такой парень!..

— Так в чем проблема? — я снова сделал глоток, надеясь поскорее отключить свои мозги до ее уровня.

— Ну я ж тебе говорю, — без раздумий пояснили рядом, — ты — легкомысленный! Вешаются на тебя, а ты и не против! Была б дыра, а вставить — всегда пожалуйста! — пальцы снова начали активно трахать сами себя. — Оп-оп, а-а! Дни напролет, с кем угодно! В любую дырку на ваш выбор, леди!.. Ну как такому давать-то можно⁈

С каждой секундой разница в возрасте, которая так ее смущала, становилась все меньше, меньше, меньше, меньше и меньше. Во всяком случае говорила она сейчас как пьяная школьница, сердившаяся за то, что ее еще не трахнули.

— Без обид, Ромк, — пьяно икнув, заявила эта красота, — но как парня я тебя вообще не рассматриваю. Опекаемый — сто процентов! Как друг — может быть. А как парень — гарантированно «нет»!

О да, Полин, оно и видно: щеки заалели, сиськи уже вздымаются, выдавая желание, а ноги трутся друг о друга, пытаясь подсушить трусы. Видимо, ты еще недостаточно выпила, чтобы говорить правду, да? Зато ее тело уже красноречиво говорило за нее: сто процентов, гарантированно «да»!

— А вот и «да», — возразил я.

— А вот и «нет», — игриво парировала она.

— Ну а раз «нет», — передавая в очередной раз выпивку, я придвинулся к ней, — когда ты предлагала что-то взамен, что ты реально предлагала?

— Не знаю даже, — протянула эта упертая красотка тоном, с которым обычно раздвигают ноги. — Ну, может, показать тебе чего-нибудь… Может, дать тебе подержаться за что-нибудь… Ну так, немножечко, — хихикнула она, делая глоток. — Чуточку совсем… Парой пальчиков… — и стрельнула глазками сначала на мою руку, потом на мои губы, потом на мой пах, а потом снова сделала глоток.

— Ну так может, и дать? — я потянул руку к ее сиськам, который сейчас казались особенно мягкими и особенно доступными. — Подержаться?..

— Не, не, не, — хихикнув, Полина треснула меня по руке, откидывая ее обратно. — Я тебя, Ромка, насквозь вижу! Вижу, чего добиваешься! Знаю, что тебе нравится…

— И что же мне нравится?

— Дуру из меня делать тебе нравится! — бутылка торжествующе качнулась в мою сторону. — И из меня дуру, и из твоих подруг дур тебе делать нравится! Но знаешь, самое смешное, — захмелевши хрюкнула собеседница и прихлебнула еще, — самая большая дура вовсе не я и не твои подруги… А твоя девушка! Вот уж кто точно дурочка из дурочек!

Чувствуя, что мне надо еще выпить, чтобы спуститься до ее уровня, я отобрал у нее бухло.

— Да? И почему же?

— Да вот поэтому! — триумфально выдала моя хаус-леди и развела ноги. — Трахаться она не собиралась, как же! А теперь наскакаться не может… «А-а! О-о! Рома, Рома, Рома, Рома…» Чем ты ей так мозги запудрил? Что она особенная, что твоя любимая? Как можно-то такой дурой быть!..

— Ну почему запудрил? И правда особенная, и правда любимая.

— Ага, ага, — закивал рядом один болванчик. — Как и все твои подруги! Слышала я, как ты их любишь!

— Ага, а в некоторых случаях еще и видела…

— Вот! — вырванная из моих рук бутылка с чувством ткнула в мою сторону. — Вот видишь, даже сейчас дурой меня сделать пытаешься! Но я на это не куплюсь! — распиналась пьяная красотка. — Я опытная, я умная…

И, наверное, очень скромная, да, Полин?

— … я не такая, как твоя девушка! Знаю цену всем этим твоим «люблю»! — и с вызовом уставилась на меня.

— Да неужели? — хмыкнул я.

— Неужели! — передразнила она. — Чего проще-то проверить!

И, отодвинув бутылку в сторону, резко приподняла футболку, обнажая сочное полушарие в тугой кружевной обертке.

— Что, все еще любишь? — ехидно прищурилась хозяйка этой сиськи.

— Люблю, — пожал я плечами, не понимая, почему она настолько пьянее меня, пили-то вроде одинаково.

— А если вот так? — эта проверяльщица резво оттянула кружево, оголяя грудь, и прямо мне навстречу выскочил напряженный острый сосок. — Так еще любишь?

На пару мгновений я завис, рассматривая выпавшую прелесть и попутно ища связь между ее сиськами и моими чувствами.

— Люблю, — вновь пожал я плечами. — Одно же другому не мешает.

— Вот как! — еще коварнее сузились глаза собеседницы. — А если вот так?..

Подхватив мою руку, она сама решительно шлепнула ее на свой голый холм, да еще и повозила, так что сосок начал дразняще царапать мне ладонь. Все-таки обожаю говорить по-взрослому!

— Теперь-то, наверное, не до любви, да? — довольно приговаривала красотка, водя моей рукой по своей сиське, которую я уже и сам с удовольствием мацал — Вон как завелся… Забыл уже про всю эту любовь, да?..

Эх, Полин, не надо путать любовь и сиську — мне и то, и то нравится. Ты словно сравниваешь теплое с мягким… ммм… очень мягким…

— И что, — ее взгляд пылал тем жарче, чем больше я мял ее буфера, — вот в этот самый миг прям о ней и думаешь, да?..

Казалось, еще немного — и у нее из носа от перевозбуждения кровь пойдет, как в каком-нибудь этти аниме.

— Одно другому не мешает, — повторил я, видя, как ее заводит то, что я с ней не согласен.

— Вот ты как… — горячо выдохнула она. — А если так?..

И, резко подавшись ко мне, прильнула к моим губам.

Полина — сама! первая! — целовала меня. Да не просто целовала, а сосала — жарко, страстно, горячо, голодно, засовывая мне в рот язык так глубоко, что я не верил: это что, та самая, моя строгая ответственная управляющая, которая по утрам печет мне блинчики?.. И все это потому что — внимание! — я блудливый, легкомысленный и главное совершенно, сто процентов не подхожу ей как парень… Обожаю эту ее логику! Лишь бы она сама мозги об нее не сломала…