— Это добрый знак, в котором углядываю я обещание грядущих свершений. Частица отца-солнца в твоей груди разгорится очищающим пламенем и широкой полосой выжжет скверну и гнусность на пути света и созидания. Ведь чтобы нести свет другим, мы прежде должны отыскать его в своём собственном сердце!

Примерно то же самое орал гимблский гном Эблон Пылюга, которого волокла по гимблским подземьям вера в отца-солнце. Невыносимый, громогласный и резкий, как обрыв, Эблон Пылюга, лезший во всё на свете и неумолчно оравший про свет отца-солнца, который горит в его груди очищающим пламенем.

— Старый Лес — особенное место для Храма Солнца, — Юльдра сложил руки на животе — будь он пузатым, это выглядело бы как жест смирения и успокоения, но сухощавый жрец стал, скорее, похож на подобравшегося хищника. — Здесь много десятилетий ожидает нашего возвращения прекраснокаменное строение, прозываемое попросту — Башня, старейшая обитель Храма, старейшая и важнейшая, заброшенная на многие годы в силу грустнейших событий. Я вижу, ты удивлён — и я этому не удивлён. Ведомо ли тебе, сколь весьма известен был Храм Солнца в Старом Лесу в прежние времена? Ведь Храм Солнца в немалых частицах своих смыслов и замыслов зародился именно здесь, в старолесье, в прохладной смиренности той самой каменной башни, которая ныне зовёт нас из глубины старолесских буреломов! Из недр той самой башни многие годы назад вышел наш основатель, воин-мудрец, и у подножия башни нашёл он своё последнее успокоение в конце славнейшесветлого пути. Настало время новых важных деяний, и на толковище мы должны добиться возвращения своего былого веса и важности в этих краях, донести свет отца-солнца в самые отдалённые чащобы, а после этого…

Йеруш переступил с ноги на ногу.

— Мы, разумеется, знаем о твоих геройствах в подземьях, — вдохновенно продолжал жрец, глядя в переносицу Илидора. — Мы знаем о свете, горящем в твоём собственном сердце. Весьма впечатляет и поучает история славносвершений о том, как ты вернул городу гномов машину-бегуна…

По лицу жреца пробежала едва заметная рябь. Если бы дракон не вернул бегуна Гимблу, если бы не прошёл так далеко по заброшенным подземьям и не принёс вести о том, как они изменились после войны, — король гномов Югрунн Слышатель и дальше бы не особо интересовался средними и дальними подземьями, не пожелал идти туда сам, а значит — не выпер бы из Гимбла Храм Солнца, который вдохновлял прихожан ходить в походы и выжигать тьму и мрак на заброшенных тропах.

С другой стороны, если бы Югрунн Слышатель не выпер из Гимбла Храм — кто знает, сколько ещё времени прошло бы до возвращения Храма в старолесье. А первая обитель Храма в старолесье уж куда важнее немногочисленных прихожан-гномов — хотя, конечно, в Гимбле жрецам было сыто и безопасно, чего никак не скажешь об их положении в Старом Лесу.

— Возможно, ты сумеешь оказать нам вспомоществование, — проговорил верховный жрец, взмахом рукава отметая свои сомнения и сожаления. — Если у тебя будет возжелание помогать Храму Солнца и двигаться вместе с нами в самые темноглубины Старого Леса, куда далеко не все виденствованные тобой жрецы осмелятся двинуть свои стопы. Но может ли быть простым совпадением, что за два дня до решающего храмодвижения в глубины Старого Леса тебя привели к нам воля отца-солнца и твой собственный внутренний свет…

Жрец замялся, стрельнул взглядом в Йеруша — Илидор не понял, что хочет сказать или спросить Юльдра, зато понял Найло и быстро подсказал:

— Илидор.

И наступил на ногу дракону, чтобы тот не скорчил рожу, но дракон всё равно скорчил.

— Илидор, — повторил Юльдра. — Мы будем возрадованы весьма, если такой могучий воин пожелает принять нарекование другом Храма, поможет нам одолеть тяготы пути, возвернуть нашу славнодревнейшую обитель и своё влияние в этих краях!

«Могучий воин?» — про себя поразился Илидор. Нет, по сравнению с каким-нибудь ряженым в мантию жрецом Илидора с натяжкой можно было назвать воином, но могучим? Мастер мечного боя Домин Ястро, учивший золотого дракона обращаться с оружием, долго бы смеялся, услышав подобное.

— Взамен, разумеется, — продолжал Юльдра, — мы будем оказывать тебе любые благоприятствования в пределах разумного и наших возможностей, дарить своим душевным теплом и пищей, и кровом, и лечением, если ты будешь ранен в своих рвениях вспомоществовать нашему славному делу!

— Мгы, — сказал дракон, когда Йеруш Найло снова наступил ему на ногу.

Юльдра посветлел лицом, видимо, усмотрев в мычании нотки воодушевления и всяческого уважения, и добавил:

— А также. — Тут Юльдра заложил руки за спину, отчего вид у него сделался уныло-официозным, и наконец посмотрел в глаза Илидору. У жреца был ясный, уверенный, очень деловой взгляд без всякого налёта благостной замутнённости, которую ожидал увидеть Илидор. — У нас не было возможности поговорить в Гимбле после твоего возвращения из подземий…

Ну, может, тебе бы стоило попытаться — для начала хотя бы покинуть свой прекрасный Храм, Юльдра, и выйти на улицы Гимбла, язвительно подумал Илидор, но вслух ничего не сказал. Если уж Йеруш Найло способен вести себя достаточно прилично, чтобы Храм находил общение с ним взаимовыгодным, то золотой дракон Илидор уж тем более сумеет.

— Мы знаем, что ты сражался в подземьях бок о бок с нашим прихожанином Эблоном Пылюгой, — продолжал Юльдра, и лицо его заострилось, чуть съехали вниз уголки губ, брови сложились в скорбный излом. — Эблон был одним из самых верных, самых безусловных наших последователей в Гимбле. Мы мало знаем о том, что произошло с ним в глубинах Такарона, и Храм будет весьма тебе признателен, если сегодня вечером ты не только разделишь с нами трапезу, но и расскажешь, как сражался в подземьях вместе с Эблоном Пылюгой. Его имя должно быть увековечено в нашей памяти о бытности Гимблского Храма солнца.

Илидор покосился на Йеруша. Тот выглядел так, словно выиграл в лотерею подарочный набор стеклянных пробирок для перевозки воды. Впрочем, такой вид с равным успехом мог означать и то, что Найло очень доволен предложением Юльдры, и то, что сейчас Найло мысленно развешивает кишки Юльдры по самым высоким деревьям Старого Леса.

— Ладно, — несколько скованно проговорил золотой дракон, — я приду.

— На том и порешим, — торжественно заключил Юльдра и протянул руку к Илидору.

Дракон озадаченно проследил за этой рукой — он подумал, жрец хочет похлопать его по плечу, что было бы чрезмерным панибратством, на взгляд дракона, притом панибратством неожиданным, совсем не отвечающим тому отстранённому достоинству, с которым держался Юльдра. И слишком поздно Илидор заметил блеск стали, и слишком опешил от этого — дракона хватило только на удивлённый возглас, когда короткая острейшая бритва в руке жреца полоснула его рубашку от одного плеча до другого. Взрезанный кусок ткани повис на груди печальной тряпочкой.

— Какой кочерги? — рявкнул Илидор, отскакивая от Юльдры и его бритвы, а потом тут же рванулся к нему, но Найло пнул дракона в лодыжку, вцепился в его рукав чуть выше локтя, разорванная рубашка затрещала и дракон остановился. — Это что сейчас было…

Окончание, «мать вашу храмскую», Илидор проговорил одними губами. Глубоко посаженные глаза Юльдры на узком, резко очерченном лице смотрели на дракона невозмутимо и приветливо, лицо жреца выражало живейшую, благожелательнейшую заинтересованность всем, что Илидор пожелает сказать или сделать, и оттого Илидору захотелось ничего не говорить и ничего не делать. Ещё желательней было бы вбить эту приветливую улыбку поглубже в лицо Юльдры, но Йеруш держал Илидора за рукав, а в пяти шагах, возле храмового шатра, маячили жрецы с дубинками.

— Ты придёшь вечером разделить с нами трапезу и обретёшь много больше того, что потерял, — невозмутимо промолвил Юльдра своим глубоким басом, от которого подрагивали метёлки пырея.

Развернулся и ушёл в коричнево-бурый шатёр, а следом всосались жрецы с дубинками. На ткани шатра тут же заплясал солнечный зайчик от зеркала, с которым, похоже, продолжал развлекаться ребёнок у костра.