— Пока что вы проливаете нашу кровь, — напомнил староста и демонстративно харкнул красным в снег.

— Упрямых приходится учить, — ухмыльнулся Хьюго. — Это неприятно. Но учеба обычно идет на пользу. Бы — куркули, ничего не хотели давать крепости, которая вас оберегала и стерегла. Нос кривили, патроны требовали. Теперь вот попробуйте, покривитесь... — растолковывал для непонятливых он свои же слова.

Тем временем пришельцы из крепости грузили в вездеходы мешки с картошкой. Особенно старался Димаш. Едва закинув один мешок в брюхо вездехода, тут же кидался за другим. Ноги его подгибались от слабости, глаза застилало красное марево, но он все равно тащил очередной мешок. При этом он старался не смотреть на стоящих понуро на городской площади мужиков с заложенными за голову руками.

— Ничего, у них еще втрое припрятано, картошка весной вся погниет, но им плевать, лишь бы нам не отдать... — слышал Димаш, как бормочет один из грузчиков.

Где-то в доме взвизгнула женщина. Потом заорала: «Мама! Люди!»

Грохнула дверь. Зазвенело разбитое стекло. И все стихло, будто и не было никакого крика, грохота, возни. Один из мужиков дернулся, но получил дубинкой по плечам и голове и мягко осел в снег.

Димаш недоуменно покрутил головой, мешок сполз со спины в снег. Горловина развязалась, крупные красноватые картофелины рассыпались по утоптанному снегу.

Каланжо подошел к Хьюго.

— Все вездеходы загружены, больше нам не увезти при всем желании, если не хотим застрять в снегу на обратной дороге.

— Я это давно заметил. Очень хорошо. Хватит! — повысил голос Хьюго. — Уезжаем. — Он обвел взглядом стоящих на площади мужиков. — Я не Бурлаков, миндальничать с вами не стану. Наведу здесь порядок, будьте уверены.

Виктор мог во время ссоры пристрелить Хьюго. Однако не сделал этого — не видел необходимости. Убить Виктор мог только в одном случае — когда речь шла о спасении жизни, своей или чужой. Пока не дошло до края, он будет этого рокового шага избегать. Даже ненависть, даже месть не могут заставить его поступить иначе. В его исполнении принц Датский вернулся бы в университет, не дожидаясь дядиного разрешения. Гамлет-Ланьер не принял бы поручение Призрака. Украл бы мамины драгоценности или бы занял деньги на дорогу и учебу у Полония без отдачи. Либо подделал бы вексель (печать, помнится, была). Неважно. Что могло ему помешать? Принципы? Добродетели? Каждый трактует эти слова по-своему.

Но теперь, разглядывая Картофельную деревню в бинокль, Виктор пожалел, что не убил Хьюго.

Он видел Каланжо, Димаша, видел, что творят неведомо откуда взявшиеся мерзавцы в форме, которую носили еще несколько дней назад люди Бурлакова. Люди, спасавшие раненых и больных на дорогах Дикого мира.

Надо было как-то подать знак Димашу и Каланжо. Но как это сделать, чтобы Хьюго не заметил, Виктор не знал.

— По-моему он занимается самым примитивным грабежом. — Ли забрала у Ланьера бинокль. — Тебе все ещё хочется послать весточку вон тому здоровяку? Он так ловко одним ударом расквасил нос деревенскому. — В голосе девушки прозвучала издевка.

— Там мои друзья, и мне нужно их предупредить. Если Хьюго подлец, еще не значит, что они должны погибнуть.

— Эти люди стоят того, чтобы ради них рисковать? — поинтересовалась Ли.

— В друзьях я не ошибаюсь. Вот с женщинами дела обстоят хуже.

Виктор и Ли расположились на крутом, поросшем лесом холме. Здесь был сторожевой пост картофельников, но Хьюго, прежде чем пожаловать в деревню, сторожей связал и увез с собой. Своих людей не оставил: охранников не хватало, чтобы блокировать деревню. Вернее, не хватало тех, кому он мог доверять. Теперь Виктор наблюдал за грабежом с брошенного сторожевого поста. По другую сторону от деревни располагался совершенно лысый холм, серые его бока не были даже тронуты снегом.

— На той стороне зона замедления. — Виктор указал на Лысый холм. — Там у картофельников наверняка расположены склады. Интересно, сунется туда Хьюго или нет?

— Наверняка не сунется, — решила майор Бернхард. — Если картофельники не дураки (а они, скорее всего, не дураки), склады заминированы. Не зная дороги, туда лучше не ходить.

— Хьюго может заставить старосту показать дорогу.

— Не имеет смысла. Тот со злости может подорвать нового генерала вместе с собой. Не спорю, вероятность мала, но не равна нулю. К тому же крепостные в самой деревне припасов набрали столько, что едва ли смогут все увезти. Зачем им тащиться в хранилище? Они выждут пару недель и, когда картофельники заберут припасы со склада, явятся вновь.

Виктор покосился на свою спутницу. Какая логика! Ну надо же! Наверняка Валгалла поступала с ближайшими деревнями примерно так же, как теперь Хьюго давил картофельников. Возможно даже, не столь жестоко. Привычка притупляет даже жестокость. А для Хьюго и его людей грабеж был пока внове.

— Ли, ты можешь снять этого парня отсюда? Так, чтобы наверняка? — задавая этот вопрос, Виктор не испытывал ни страха, ни волнения, просто голос стал немного чужим.

— Могу. Но не советую этого делать. Его охранники тут же положат всех людей на площади.

— Ты уверена?

— Абсолютно. — Похоже, она в самом деле не сомневалась.

— Черт! Ну хорошо. Когда этот тип уйдет, спустимся в деревню.

— Зачем? — искренне удивилась воительница из Валгаллы. — Твоих друзей там уже не будет. Ты хотел послать весточку в крепость. А спасать картофельников от поборов — не твоя забота. Все еще хорошо кончилось: они даже ни одного дома не сожгли.

— Во-первых, мне надо поговорить со старостой, а во-вторых, там есть один человечек, который мне нужен. Я намерен взять его с собой.

— Кто это? Староста? Зачем он тебе? — попыталась предугадать его действия Ли.

— Деревенский сумасшедший.

— Как же я не догадалась! — Она рассмеялась. — Психа нам точно не хватало.

Виктор спустился к деревне вместе с майором Васильевым. Ли осталась охранять грузовые платформы.

Сделали небольшой крюк, вышли к деревне по дороге, чтобы никто не заметил, откуда явились новые гости. У въезда в деревню царила суета: мужики пытались навесить сорванные с петель ворота.

— Столб надо менять! Столб менять! — кричал белобрысый Вальдек с крыши стоящей в воротах грузовой фуры. — Они весь столб на хрен разнесли!

— Герметиком заделай, — советовал снизу староста, прикладывая к разбитой губе комок снега.

— Герметик не будет держать... Эй, глядите, это надо же! Герцог! Герцог вернулся! — заорал белобрысый и ткнул пальцем в сторону Виктора.

Староста неспешно повернулся, поглядел на гостя. Весьма недружелюбно, надо сказать.

— Если за оброком, то опоздали: крепостные нас уже обобрали подчистую.

— Нет, я грабежом не занимаюсь. Могу даже подкинуть вам пару ящиков консервов, — щедро предложил Ланьер.

— Они у тебя что, в портках спрятаны, эти ящики? — староста сплюнул в снег. — Шел бы ты отсюда, самозванец.

Ланьер сделал вид, что не заметил последнего слова.

— Консервы есть, это не обман. Недалеко отсюда.

Михал немного смягчился:

— Хреново без генерала, да? А Хьюго этот ваш просто спятил, как только власть получил.

— Он всегда был мерзавцем, — заверил Виктор. — Только генерал его на цепи держал, как пса для охраны, а теперь он с цепи сорвался, кусает кого ни попадя.

— Что ж ты его не остановил, герцог? — насмешливо спросил Михал. — Говорят, ты самый крутой в Диком мире.

— У меня слишком мало людей.

— Людей у него мало! — передразнил староста. — Как же! Разве в этом дело? Не в людях дело — в тебе. Не герцог ты — это я сразу понял. Не он. Похож, но другой, не здешний. Ты не дикий. За версту видно: из-за врат пришел. От тебя еще той, тихой жизнью пахнет. — Староста потянул носом воздух, как будто в садом деле принюхивался. — Но теперь меньше, куда меньше. Теперь от тебя воняет, как от мара.