Виктор знал, что с марами спорить бесполезно. Умолять, просить — тоже. Их можно купить. Потому что, в отличие от террориста, у которого кроме ненависти и фанатичной уверенности в своей правоте, ничего не осталось, мар жаден. Но что мог предложить Ланьер этим троим? Сказать, что знает, как выбраться из этого мира, минуя охрану врат? Так они его начнут пытать, резать на кусочки — набор из нехитрых, но очень действенных приемов Виктору был известен очень хорошо. Он видел голограммы тех, чьи тела побывали в лапах маров.

У костра кто-то захныкал. Замолк. Снова заплакал. Неужели те двое маров плачут? Что за бред. Это же ребенок! Здесь? Виктор приподнял голову. Подле костра в груде тряпок лежал мальчишка лет пяти.

— Заглохни! — крикнул мар. — Может, пришить пацана?

— Погодь! — остановил главный.

— Я шел на станцию, — сказал Виктор.

— Вижу, что шел на станцию, раз ты здесь. Зачем.?

— Меня в промзону замели. Я бежал.

— Врет, — сказал один из тех, что сидел у костра.

— А мы с-счас проверим. — Map вернулся к костру, вытащил пылающую головню.

Подошел, примериваясь, и ткнул Виктора в грудь. Запахло паленой шерстью — свитер прогорел быстро, а потом уже завоняло горелым мясом.

Виктор закричал.

— Ну, откуда ты?

— Из крепости... Я служил Бурлакову.

Рвануться, ударить, обратить нестерпимую боль в бросок. Не получилось. Перед глазами поплыло. Стены опрокинулись. Голоса отдалились и смолкли. Виктор потерял сознание. Потом его выдернуло назад, из тьмы. По лицу стекала вода. Ледяная. Задыхаясь, он стал хватать ртом воздух.

— Суки всегда жируют. В крепостях живут, а мы по лесам шляемся. Где ты был раньше, урод? Почему не требовал, чтобы закрыли врата? А? Почему нам сюда посылки не присылал? Сигареты? Еду? А? Сидел там у себя в тепле, в портале блядовал. А мы тут подыхали!

— Они там все педирасы, в порталах-то, — сказал другой мар. И добавил. — Ты ему брюхо насквозь прожги, чтоб кишки наружу. Я так одного парня жарил на костре. А у него возьми кожа, да и лопни, кишки прямо в огонь вывалились. Вот потеха-то была!

Вода, к счастью, загасила тлеющий свитер, а то бы он так и горел на теле. В первый миг после ледяной воды боль унялась, но почти сразу разгорелась вновь. Виктора замутило.

«Может, сказать ему какую-нибудь гадость, чтобы пристрелил», — шевельнулась мысль.

Послышались шаги — тяжелые, неровные, и хриплое тяжкое дыхание: кто-то шел, склоняясь под непосильной ношей.

— Ну, принесла? — спросил главный, тут же позабыв про Ланьера.

— Принесла, миленький, — отозвался женский заискивающий голос.

— Ну, что я говорил! — Голос мара задрожал от торжества. — Сказал: стоит звереныша взять, баба тебе что угодно достанет. Захочу коньяк — будет коньяк. Мяса захочу — принесет. От собственной жопы кусок отрежет и принесет. Все достанет. Женщины — они такие, на все способны.

— Ты мудрец, Сема, как есть мудрец! — подольстился к главному разлегшийся у костра мар.

Закутанная в какие-то грязные тряпки женщина протянула крепышу объемистый мешок.

— Учись, пока я рядом. Что тут у нас? — Сема принялся инспектировать добычу. — Ага, консервы, и бутылочка имеется. Слушай, ты ж нас обманула.

— Я? — Женщина обмерла.

— Обманула, падла! Я ж велел: бабу нам приведи. Молодую и чистенькую. Тебя трахать нельзя — у тебя промеж ног язва с кулак, только сунешь — вмиг член отвалится.

— Да я... я... — женщина попятилась. — Привела, вот! — Она ткнула пальцем себе за спину.

Из черного зева развалин выступил тонкий силуэт.

— Баба! — осклабился Сема.

Фигура приблизилась. Светлый комбинезон, узкое лицо. Знакомое лицо. Ли. Виктор перестал дышать. Они же его бросили. Они...

— Привет, ребята! Давайте повеселимся! — сказала Ли и выстрелила дважды из пистолета. Кажется, даже не целясь. И те двое у костра распластались на каменном полу. Голова одного ткнулась прямо в костер, тут же загорелась меховая шапка. Третьего она убивать не стала — грохнула Сему по голове ногой и оглушила.

Все произошло мгновенно. Секунда? Две?

— Ли, — Виктор судорожно вздохнул, переводя дыхание.

— Я шла за тобой, но на расстоянии, — заявила Ли Бернхард, наклоняясь над ним и перерезая скотч. — Стерегла непутевого.

— Ага, я вроде приманки, а ты...

— Ты был в разведке. Я тебя спасла в очередной раз.

Всё было ясно: ей нравилось с ним играть, как кошке с мышкой. Чтобы ее спутник раз за разом попадал впросак, а она его вызволяла. Сначала такие ситуации выходили сами собой, потом она их начала режиссировать.

«Психованная, они все там в Валгалле психованные», — заключил Ланьер.

— Да никого я не грабил, — мар сплюнул кровавую слюну с губы. — Нас угостили.

Бил пленника Васильев. Бил неумело, но сильно. Лопнувший пузырь ожога на груди Ланьера и раненый с перерезанным горлом произвели на него сильное впечатление.

— Кто?

— Да вот она! — Сема выставил подбородок, указывая на женщину в черных тряпках. — Пожалела мужика, подкормила. Я ее приласкать даже хотел, что для бабы первое дело, так вы не дали. А ты сразу — грабитель!

— И Виктора ты не пытал? — Ли кивнула в сторону Ланьера. Грудь ему перевязали, вкололи обезболивающее. Все равно жгло, хотя и меньше, почти терпимо, будто горчичник на грудь поставили. Так в детстве мама от бронхита лечила его по старинке горчичниками. Ему нестерпимо захотелось назад, в их квартиру на первом этаже, в теплую постель, пусть с болью в горле и горчичниками.

— Я? Пытал? Да ты что?! — Возмущению мара не было предела. — Парень согреться хотел. Термопатрон попросил. Я добрый, вот и дал ему термопатрон. Откуда мне знать, что он такой безмозглый — к голому телу его приложит. Я едва отодрал вместе с кожей. Спас твоего парня, и вот благодарность!

— Что с ним делать будем? — спросил Виктор. Он со многими людьми умел обращаться. С хитрыми. С умными. С жестокими. С такими, как этот мар, — не умел.

— Забить два термопатрона в задницу, поставить на максимум, руки и ноги связать, — предложила Ли.

— Э, милая, давай-ка лучше я кое-что тебе в задницу забью да так поджарю, вовек не забудешь, любой мужик холодным после меня покажется. — Этот Сема, похоже, ничуть не боялся Ли. — Я десять раз подряд могу.

— Маловато будет, — отозвалась Ли.

— Да ты чё? Мало — десять?

— Отстал ты в Диком своем мире, Сема. Десятью палками никого нынче не удивишь.

— Так то ж машинки одни, фигня, в общем. А я по-настоящему могу. Ну, давай, повеселимся?

— Давай его живьем в костер бросим, — предложил Васильев и ухватил мара за шиворот.

— Не надо, — остановила майора Ли. — Он нам еще пригодится.

— Я же говорил! — подмигнул ей Сема. — Ты меня еще заценишь...

— Заценю, — пообещала Ли и ударила пленника.

Женщину отпаивали горячим чаем, кормили таблетками, сухарями. Она ела с жадностью. Но первый кусочек подсовывала мальчишке.

— Славик, миленький. — Она гладила грязную голову сына и всхлипывала.

Виктор оглядывал разоренную станцию. Совсем недавно — несколько дней назад? Месяц? Вчера? — здесь жили веселые счастливые люди. Виктору почему-то казалось, что непременно веселые и счастливые. Жили одной семьей, вместе ужинали, вечерами собирались в холле посмотреть головидео. И вот — нет ничего, пустыня, разор.

— Как все случилось? — спросил портальщик.

Женщина в ответ только всхлипнула.

— Мары прежде не нападали на станции, — сказал Ланье р. — И где наблюдатели? У вас должна быть охрана!

— Наблюдателей забрали, — сказала женщина.

— Кто? — искренне удивился Ланьер. — Такого не может быть. Метеостанции под особым контролем.

— Люди из промзоны пришли и увели их. И почти всех наших мужчин — тоже. Троих оставили, дали оружие. А сами ушли. А что могут сделать три человека, если маров набежало не меньше сотни. Они как тараканы, изо всех щелей полезли, сразу пронюхали, что наблюдателей больше нет. Один охранник только раз и выстрелил. А потом эти прорвались.