В этот раз была пятница, они, как всегда, обедали. Сергей Владимирович был в костюме. Она — в брюках и свитере. Дед в брюках и свитере выходил только в сад.

— Так где же твой Виктор? — насмешливо прищурился дед. — Неужели исчез весной?

Каждое слово деда было значительным. Как всегда.

— Ну... — Алена не знала, что и сказать. Говорить правду не хотелось. И врать не было желания.

— Ушел за врата, — подсказал дед. И хитро подмигнул. Но без презрения. Скорее с пониманием. Он все понимал всегда. Даже не так. Проникал в суть, во никогда не говорил о своих прозрениях.

— Он вернется.

— Твоя мать утверждала то же самое.

Отец Алены ушел за врата и не вернулся. Дед не мог этого простить сыну. Алена подозревала — себе не мог. Не остановил. Теперь Виктор отправился в Дикий мир. Все повторяется.

— Дед, ты хочешь мне испортить настроение?

— Нет, — старик покачал головой. — Такому, как Виктор, за вратами не выжить.

— Ты там не был, — Алена почти выкрикнула это в запальчивости.

— Я был в других местах.

(«Другие места» — это война. Настоящая. Та, последняя война перед вечным миром. О том, что он там увидел и пережил, дед не рассказывал. Порой несколько фраз, обрывки. Однажды Виктор (они обедали в пятницу втроем) попытался вызывать деда на откровенность. Тот лишь пожал плечами:

— Война? Очень много работы. Тяжелой работы Мне было тридцать, я чинил машины. Только и всего. Был механиком. Мальчишки летали. Каждый месяц они менялись.

— Но ведь кто-то воевал и дольше? — спросил Виктор.

— Нет. Дольше у меня не было ни одного летчика. Меньше месяца были. Гораздо меньше месяца.

Вот и весь разговор. Он отправлял их в небо и больше не видел. Как он к этому должен был относиться? Как к чему-то обычному. Без надежды на чудо. Он не мог позволить себе верить в чудо.

— Но кто-то возвращался? Ну, после госпиталя. Или выбирался с той стороны? Катапультировался? — Виктор продолжал настаивать. Ему было необходимо чудо. Порталы держатся на чудесах. Без чудесного они становятся пресными и пустыми. Мертвеют, Если чудес не случается, их сочиняют. Только не говорите после этого, что портальщики врут.

— Нет, — снова сказал Сергей Владимирович. Он говорил очень тихо и ровно. Он всегда говорил тихо и ровно. Ничто его, казалось, не волновало. Алена не знала, что это — невероятная, почти невозможная выдержка? Или бесчувствие?

— А как же эти рассказы? О раненых, что возвращались в часть? О летчиках, что теряли машины и вновь летали? — Ланьер не желал сдаваться.

— Ко мне никто не вернулся, — сказал дед. — Все ушли.

Каждую годовщину окончания настоящей войны порталы вдруг вспоминали о ветеранах, рассказывали наперебой о чудесных встречах спустя полвека, пожилые люди обнимались, плакали, дарили друг другу тощие гвоздички. Дед никогда ни с кем не встречался. Праздник этот не отмечал. Если видел в новостях подобный сюжет — уходил. Алена даже не знала, пишет ли ему кто-то через сеть. Или все молчат. Дед не говорил, она не спрашивала.

— Эй, о чем ты задумалась? — дед постучал вилкой по стакану.

— Виктор ушел на ту сторону как портальщик.

— Зачем?

— Странный вопрос. Репортажи для портала делать. Гремучка направил. Это его босс.

— Виктор может сделать глупость только потому, что ему кто-то указал?

— Он вернется, — заявила Алена.

— Ты хочешь, чтобы он вернулся? — дед задал этот вопрос вполне серьезно.

— Конечно! — Алена разозлилась. Неужели дед сомневается?

— Тогда он вернется.

— Ты всегда так говоришь: если сильно захочешь, все исполнится. Ты в детстве мне говорил: если захочешь, чтобы куклы ожили, они оживут.

— Разве они не ожили? — изобразил удивление дед.

— Хватит дурачиться, деда. Я уже не маленькая!

— Значит, ты недостаточно сильно хотела.

— По-твоему, мама недостаточно сильно хотела, чтобы отец вернулся?

И услышала то, что ожидала услышать:

— Он ушел в Дикий мир из-за нее.

Лето выдалось на редкость отвратительное. Холод, дождь, в июне повалил снег. Унылый пейзаж: зеленая листва, осыпанная снегом, пожухлые папоротники, замерзшие георгины черными мумиями на клумбах. В этом году им уже не зацвести. В теплицах сутками жгли термопатроны. На распродажах покупатели сметали с полок теплые пальто и куртки.

Погода людям по-прежнему не подчинялась. Пять лет все было в норме, лето теплое, но не жаркое; зима как начиналась, так и стояла с легким морозцем, без оттепелей. Летом купались, зимой катались на коньках, все радовались — и дети, и старики, только и разговоров было, что о погоде. А потом она сорвалась с цепи, взбесилась. В январе шел дождь. Лето больше походило на осень. По всей Земле гуляли ураганы. Планету било в лихорадке, бросало то в жар, то в холод.

Многие считали, что все нынешние катаклизмы связаны с вратами. То и дело в Мировом парламенте предлагали врата закрыть. Хотя никто не знал, как это сделать. То есть саму арку можно, конечно, взорвать, но зона перехода все равно останется. Дело в том, что однажды врата уже пытались уничтожить, но из этого ничего не вышло.

Алена, слушая новости, читая журналы или следя за рекламой — плывущими светящимися шарами над дорогой, — все время натыкалась на слово «врата».

Врата обсуждали, с ними связывали надежды, их проклинали, но толком о них никто ничего не знал. Алена заказала несколько электронных книг через сеть. Но это в основном были нелепые выдумки или досужие рассуждения тех, кто видел врата только с этой стороны. Всех радовало лишь одно: врата позволили изгнать войну в особый мир. Простота решения была почти гениальной: кто хочет воевать, пусть воюет там. А мы будем жить здесь. Жить в мире.

Ворота воины породила воина. Они возникли на том месте, где сбросили бомбу с преобразователем пространства. Люди и животные в радиусе сотни километров состарились и умерли мгновенно. Все думали, что на месте взрыва должна появиться пустыня. Но появился черный круг. Над ним в небе повис вращающийся лиловый шар. Неизвестно, кто первый осмелился шагнуть на ту сторону. Но смельчак нашелся. Ушел, исчез, но через полгода вернулся, рассказал, что на той стороне — огромный мир. Дикий мир. Дымящиеся вулканы, покрытые снегом цепи гор, между сопками — голубые озера с чистейшей водой. Зеленые долины, где трава в человеческий рост. И ни единого человека. Дикие животные на каждом шагу. Но не всюду. Есть леса, где никто не живет. Ни единой твари. На той стороне иные материки и другие моря. Где у нас вода — там твердь. Где у нас материки — там бушуют океаны. Горы на месте равнин, почти нет пустынь, повсюду леса. Удивительная страна. Там ад и рай друг подле друга. Вперемежку. Там солнце и луна. И созвездия в небе. Все похожее. Но почему-то другое.

Люди внимали с изумлением. Слушали и не верили. Пытались пройти на ту сторону и не могли. Упорные не оставляли попыток и были вознаграждены: однажды как будто открылась дверь, и в нее толпами хлынули любопытные. Немногие пришли назад. Но те, кто вернулся, рассказывали поразительные вещи. Вскоре выяснилось, что шесть месяцев врата спят. Три месяца — это вход в Дикий мир. Ещё три — выход. А почему — никто не знал.

Так появились врата. То есть на самом деле поначалу была лишь зона перехода, это уже потом построили огромную триумфальную арку в честь победы, как раз на месте появления туннеля в новый мир. Кое-кто полагал, что время за вратами иное и через сотню лет новый мир исчезнет, когда его время синхронизируется с наружным. В первые годы за врата приезжали кинозвезды и эстрадные дивы, жили месяцами среди дикой природы, надеялись, что не будут стареть. Но после того как в одно не слишком прекрасное утро Веру Найт нашли в постели мертвой вместе с ее любовником, Голливуд к Дикому миру охладел. Они не постарели, нет. Но завратный мир высосал из них жизнь за несколько дней. Вместо двух молодых и красивых людей нашли обтянутые кожей скелеты.