Некоторые разбойники попадали в руки мошукских стражников, хотя те патрулировали дороги дай Божиня на полперехода от города. Пойманных грабителей торжественно обезглавливали на городской площади, но жители Мошука от этого спокойней спать не стали, напротив – полностью убедились, что безопасные времена миновали.

Телеги с переезжими привозили разных людей. Временами, глядя на особенно суетливого и хитроглазого гостя, Хон готов был поклясться, что добро на телеге – награбленное, а сам переезжий – такой же обездоленный, как государь ортайский.

Но хуже всего были слухи. И еще – неизвестность, которую они питали.

– Ты снова хочешь притащить в город тролля? – не в силах больше выдерживать сердитый взгляд наместника, Хон опять обратился к Олю.

– Так я его никуда не тащил, – ушел от ответа гласник, – в первый раз он сам пришел.

– Помогащая, – влез Ыч, сообразивший, что чародей не боится этого огромного мужика. А стало быть, мужик не так могуч, как чародей, и ничего запретить Ычу не сможет.

– Ты свихнулся? – Хон даже не посмотрел на тролля. – Его нельзя держать в городе, люди и так взъерошенные! Вон уже даже на своих эльфов стали косо глядеть из-за эллорцев, а ты тролля хочешь приволочь!

– Дались им эти эллорцы, – проворчал наместник.

– Так они ж едой не делятся!

– Своей едой, – заметил молчавший до сих пор Кальен.

Хон пару вздохов смотрел на мага, не находя, что возразить, потом обернулся к Олю:

– Этот тоже в городе поселится?

– Он лекарь, – быстро ответил гласник, и лицо Хона немного разгладилось. – Да и вообще… Без Билки мне тяжко придется, и без Шадека тоже. Какой он поганец ни есть, а ведь самые паскудные случаи на себя брал. Всех этих свихнутых, которым для счастья в жизни нужно чуток внимания да пузырек крашеной водички. Но я ж гласник, я не могу им подсовывать водичку, а бить дураков поленом закон не позволяет… Вот чего я буду делать без этих двух поганцев? – Расстроенный маг махнул рукой.

– Так где они, я не понял? – Хон огляделся, словно ожидал, что Бивилка и Шадек выскочат из-под земли.

– Я ж сказал – уехали. – Оль нетерпеливо переступил с ноги на ногу и снова покосился на Дефару. Она по-прежнему не двигалась. – Вернемся в город, а? Вон солнце куда уползло уже, делать тебе нечего, что ли?

От старшины стражи не укрылся быстрый взгляд, который гласник бросил в сторону леса. Хон очень внимательно посмотрел в ту же сторону, но не увидел ничего необычного: кусты бузины и малины, липово-сосновая стена за ними. Потом Хону показалось, будто что-то промелькнуло прямо там, куда он смотрел, – на полвздоха прямо в воздухе соткались очертания половины рогатой женской головы – расплывчатые, будто начертанные на водной глади и тут же растворившиеся в ней.

Старшина стражи зажмурился и вновь уставился в то же место. Разумеется, ничего там не было! И правда что ли, нежаркое осеннее солнце голову напекло? Или прав был померший год назад городской целитель, когда уверял, что от беспокойств и тревог человека поражают всяческие недуги, от которых блажится различное непотребство?

– Поехали, – буркнул Хон и еще раз посмотрел на подлесок.

В «тревожные недуги» ему, здоровому и крепкому мужчине, верить было стыдно. В половину рогатой головы, призрачно парящую над поляной, – тем паче. Потому старшина стражи решил, будто ему что-то привиделось.

– Ыч, ты за нами не иди, – торопливым шепотом наставлял тролля гласник, – подсоби пока Дефаре, сделай, чего она попросит, хорошо?

– Чародею помогащая, – уперся тролль.

– Ты видишь, что тут творится? – придушенно взвыл Оль. – Дай хоть наладиться заново, сообразить, как вдвоем со всем разбираться будем! Потом, быть может, уже и тебе занятие отыщем. Мне нынче все одно не до того, нужно с полем разобраться, а то…

– Да я разобрался уже. – Хон закатил глаза. – Сколько ж можно ждать, пока ты в своих книжках накопаешься? Нет времени, работа стоит.

– Как это ты разобрался? – повысил голос Оль. – Там магические непотребцы, их дубиной не прогонишь! Наперво нужно сообразить, что за дрянь шалит, – вот, к слову, Дорал подсказал одну мыслишку. Затем надобно подготовить воздействие, к которому у дряни восприимчивость, выбрать время, когда она снулая и вялая. А может, и вовсе не трогать это поле до весны, а другое засеять, которое под угомоном…

– Несешь дурь какую-то, – перебил Хон. – Раз гады лунки роют – значит, почти кроты, и нечего тут возню разводить. Воздействия, время, восприимчивость – тьфу! Послал вчера ребят с камышом и горшками – и всех разговоров! С утра ни одна лунка не разрыта заново, все притоптанные стоят!

По лицам гласника и Кальена Хон понял, что с самоуправством, возможно, и поторопился.

– Тихо. – Наместник положил руку на плечо Оля, и тот смолчал, только зубами скрипнул, отвернулся.

– Мы. Едем. На поле. – Ткнул пальцем в тролля. – Ты. Ты знаешь, чего тебе делать. Террий. Если этот… если Хон нас лишил позимнего сева – я не знаю, чего дальше будет.

Сердитым взмахом Оль снял щит с лошадок, и вскоре трое всадников ехали к городу. Оль что-то выглядывал в той стороне, где находились поля, хотя до них еще оставалось полтора-два перехода. Кальен следовал за ним. Наместник придерживал лошадку, поджидая Хона и подавая ему какие-то знаки бровями – не понять, обвиняющие или ободряющие. Все трое, уезжая с поляны, встретились глазами с ночницей и получили от нее едва заметный кивок: справимся, свидимся.

Потом наместник, бросив виноватый взгляд на мага, завернул к городу: с утра его ожидали дела, которые откладывать дальше уже не было никакой возможности. По кивку Хона двое стражников отправились с наместником, остальные вместе со старшиной стражи повернули вслед за магами.

Дождавшись, пока последний всадник отъедет на достаточное расстояние, Дефара шумно выдохнула и принялась ходить туда-сюда по поляне, сильно взмахивая онемевшими от неподвижности руками.

Ыч наблюдал за ней, выпятив губу.

– Ну что, братец троллик, – улыбнулась ночница и остановилась, – раскопаем грязные тайны пожелтевших порталов?

Ыч пожевал губами, перевалился с ноги на ногу и солидно кивнул:

– Раскопащая.

– Не нравится мне это, – решил Кальен, взглянув на поле.

По нему бродили мошукские мужики, разглядывали землю и сильно притопывали по ней. Магические отголоски различались явственно – дикие, неоформившиеся.

Оль спешился на меже, разделяющей поле и закраину вербяного поселка, хлопнул лошадку по шее и вразвалку пошел вперед. Он выглядел совершенно беспечным, только цепкий взгляд внимательно шарил по грудам земли, по людям, по кочкам у межи и редким кустам шиповника.

Кальен подошел, остановился у края нераспаханного поля. Прикрыл глаза, постоял так, к чему-то прислушиваясь. Медленно поднял руку, накрывая горстью нечто незримое. Оль с любопытством следил за Кальеном – такие ухватки были гласнику неизвестны. Ему не приходилось прежде взаимодействовать с самоучками – не было нужды. Оль мало знал про них и про их способы действий – только что самоучка не может использовать дар в полную силу и не знаком с большей частью заклинаний, известных магам, которых обучали в Школе. Зато самоучки охотно работали с магическими Картами, которые тащили из Миров-междумирий подлетки. Отчего-то только теперь Оль сообразил, что толковый самоучка, выбравший собственный путь освоения магической науки, мог бы чем-нибудь да удивить его, городского гласника. А в чем-нибудь – и превзойти. Наверняка.

А что Кальен был толковым и сильным магом – сомневаться причин не было. Он, как обмолвился Дорал, даже порталы умел создавать, а на такое мало у какого самоучки хватало силенок.

– Похоже на призорцев. Или на кикимор. – Кальен открыл глаза и теперь в задумчивости потирал ладони, внимательно разглядывая свои пальцы. И чего он там видит? – На человеческую магию не тянет, на эллорскую тоже.

Люди на поле, увидев магов, прекратили расхаживать, но подходить не торопились, сбились в кучку, шептались, поглядывали исподлобья.