— Сколько бесповоротности в твоих рассуждениях, — невозмутимо ответил Илидор. — И вся она лишняя.

— Да неужели! — Йеруш спазматически дёрнул руками и таки оторвал кусок перил.

Посмотрел на зажатую в руке деревяшку, безмолвно спрашивая, какого ёрпыля она тут делает, потом разжал пальцы и деревяшка упала в сад. Йеруш уставился в мрачное небо без звёзд, а мрачное небо уставилось на бешеную бурю в глазах эльфа.

Дракон заговорил, и голос его был мягким, как тряпица для полировки серебра:

— Не обязательно сталкиваться, взаимопроникать и что-то ломать в чужих мирах. Можно быть просто рядом — на расстоянии, никуда не врываться с разгона и ничего не разрушать. — Илидор протянул руку, и кончики его пальцев почти коснулись затылка Йеруша. — Держать дистанцию — просто она будет чуть ближе, чем ты говоришь, и тогда два мира смогут обогащаться друг другом, не сталкиваясь и ничего не круша.

Найло покачал головой, его волосы щекотнули пальцы Илидора, и тот одёрнул руку.

— Зафиксировать себя на безопасном расстоянии? Хотя бы понять, где оно? Это больше, чем я могу, Илидор. Это больше, чем я в силах осмыслить, не говоря уже о том, чтобы вытерпеть правильное расстояние хоть сколько-нибудь долго. И знаешь, я вообще не понимаю, с чего ты затеял этот разговор. Не понимаю, о чём я рассуждал сейчас, у меня ведь и в мыслях не было… Выбрось это всё из головы. Хорошо?

Илидор ещё какое-то время постоял, ожидая нового потока слов, нового витка смыслов, но Йеруш молчал. Молчал и не двигался, стоял изваянием, чуть закинув голову и глядя в тёмное тучливое небо без звёзд. И дракон оставил Йеруша наедине с несказанными словами, с неотпущенными в мир смыслами и пустым тучливым небом, бесшумно и молча отступив с балкона в комнату. Только занавеска колыхнулась.

Сайе никак не удавалось придать нашлемному стеклу достаточной прочности, чтобы вода на большой глубине не вдавила это самое стекло в лицо Найло. Эльфы исписывали расчётами стопки бумаг, размахивали руками, заляпывались чернилами, невпопад краснели, тратили прорву времени на обсуждение идей, в которых Илидор мало что понимал. Листали книги и свитки, накопившиеся у Сайи за годы учёбы. Допекали странными вопросами немногих оставшихся в Сварье торговцев из дальних краёв.

Но самой жизнеспособной пока была брошенная в сердцах идея Илидора: «Да поставьте вы кучу мелких стёкол вместо одного большого!». Йеруш пока сопротивлялся ей, желая большое стекло и неперекрытый обзор, но время поджимало и ничего более стоящего не придумывалось.

Дни пришли холодные, потому творческие поиски всё чаще проходили в башне, за распитием отваров и поеданием мятного джема целыми банками. Нынче засиделись до сумерек, когда пришёл за своим заказом последний переезжий торговец. Сайя выдала ему магически упрочнённую упряжь для мула, торговец ушел, и вокруг вдруг стало как-то особенно тихо.

Дремала Сварья, засыпал на зиму водный рынок, окончательно передохла докучливая мошкара, замедлились мысли в головах и бурление крови в телах.

Два эльфа и дракон, одуревшие от творческих поисков, играли в смолилки, пили травяные отвары и поедали мятный джем. И у всех было такое чувство, словно в этот вечер затихло и замерло абсолютно всё в мире, кроме них троих. И в груди дракона стало нарастать щемящее, сладко-горькое чувство какой-то окончательности, гармоничности и завершённости — как будто в этом месте, в этом времени обязан был закончиться некий важный отрезок пути. И его собственного, и возможно, пути Йеруша, и, быть может, Сайи, которая тоже бесконечно куда-то шла и бежала, даже оставаясь на месте.

Как будто им не нужно идти дальше, или не нужно идти так и туда, куда они двигались до этого. Как будто пришла пора успокоить разум и чувства, отвести взгляд от горизонта, который не заканчивается нигде, посмотреть на что-нибудь более близкое и определимое.

Дракон с силой потёр уши. Чушь собачья. Никуда он не пришёл. Ему здесь делать не просто нечего — ещё меньше, чем нечего. Все эти дни он словно стоит на одной ноге. Даже не поёт. Откуда вдруг могла возникнуть дурацкая мысль, будто путь золотого дракона может завершиться в подобном месте?

Илидор резко поднялся, едва не опрокинув столик, и вышел из башни, чуть пошатываясь от долгой неподвижности, от сонности, навеянной нагретым камином и сухим воздухом.

Вышел на улицу, подставил лицо колючему ветру. Не сразу понял, что смотрит на север.

Где-то там его путь. Среди подземных нор и песни сна, что отзывается в нагретых лавой камнях. И в дальнем крае на северо-западе, где стоит скрежет зубовный, продрогший и страшный. Там звенит, поёт, трепещет тот путь, на который дракон так упорно не хочет смотреть.

Но всё равно смотрит.

Позади хлопнула дверь, на улицу вышел Йеруш. Кто бы сомневался, что он не выдержит наедине с Сайей дольше нескольких мгновений.

— Я вспомнил одну вещь, — сказал дракон, чуть повысив голос.

Его голос чуть сминала дрожь — быть может, от холода или от волнения, но у Йеруша в этот миг возникла странная уверенность: в голосе Илидора гудит эхо такаронских подземий. И эта мысль полоснула Йеруша такой внезапной, неприятной болезненностью, такой ядовитой ревностью, что ответил он резко и грубо:

— И ты решил устроить вечер очешуительных драконьих воспоминаний?

Илидор лишь чуть повернул к нему голову и ответил тоже непривычно резко:

— Знаешь, Найло, ты меня злишь уже всерьёз. С тех пор, как ты встретил эту эльфку, стал невыносимее прежнего.

— Подумаешь, — Йеруш привалился плечом к стене. — Ты меня тоже постоянно бесишь, я же не жалуюсь.

— Жалуешься.

— Да? Наверное, я просто очень громко думаю. Так что там такого вспомнил?

— Найло.

Илидор развернулся текуче, как жидкая кошка, сделал такой же текучий, невозможно длинный шаг к Йерушу и вдруг впечатался ладонями в стену над его плечами, и Йеруш внутренне сжался: показалось, через мгновение Илидор вопьётся ему в горло.

— Найло, тебе точно нравится злить дракона?

Йеруш вжался затылком в стену, полоснул взглядом, как клинком.

— Нет. Неточно. Но у тебя получится вытерпеть это ещё один раз.

Ещё не договорив последнее слово, он понял, что шутка вышла крайне нековременной: глаза Илидора вспыхнули оранжевым, крылья хлопнули-растопырились, тело вскинулось-подобралось, будто в позвоночнике распрямилась пружина и во все мышцы разом плеснули распирающей мощи, и стена под его ладонями, казалось, затрещала и стала прогибаться.

— Ладно, Илидор, я не имел в виду…

Золотой дракон, вытянув шею, неожиданно чужим, жутким, змейским движением подался к Йерушу, как зверь подаётся к новому запаху, Илидор смотрел на Йеруша как на… нет, нет-нет-нет, вовсе не как на еду, конечно же нет, билась в голове Найло безумная мысль.

До Йеруша наконец стало доходить то, что самый тупой сподручник Донкернаса понимал печёнкой за три-четыре дня: с драконами, как с огнём, долго играть нельзя.

Он вжался в стену ещё сильнее, хотя уже было некуда. В горле Илидора вскипало низкое «Урррр», крылья драконьего плаща хлопнули едва слышно, но звук был похож на удар хлыста Тай Сум. Стоило незамедлительно сказать Илидору что-нибудь умное и примиряющее, но голос и мысли Йеруша отказались ему помогать и куда-то исчезли, и хребет пробирало от жути этих диких золотых глаз напротив, от змейского наклона головы, от горлового урчания на грани слышимости.

Кто бы только мог подумать, что Йеруша когда-нибудь оцепенения перепугает Илидор, ведь это же просто золотой дракон, да, просто дракон, подумаешь…

Каким надо быть недоумком, чтобы хамить дракону⁈

— Я просто пошутил! Я не хотел тебя обижать! — жалко выкрикнул Йеруш и по темнеющим глазам Илидора тут же прочитал, куда ему следует идти.

А потом эти же глаза его ослепили, вспыхнув ярче солнца.

«Не смей!» — хотел крикнуть Йеруш, но не смог: рот не открывался в застывшем времени, а потом время понеслось дальше, выдав Йерушу беззвучную оплеуху. И сразу после этого он получил первую в своей жизни затрещину драконьим хвостом — в шее хрустнуло, из ослепших глаз брызнули слёзы, стена впечаталась в затылок, башня и небо перевернулись и Найло ахнулся наземь, накрывшись ногами. Вкус крови во рту и звон в ушах осознались чуть позже.