Дважды Илидору удавалось заработать обоим еду и ночлег, помогая в попутных деревнях со всякими работами, и тогда Йеруш вёл себя восхитительно, то есть становился очень тихим, признательным и дружелюбным. Однако еда заканчивалась быстро, а голод приходил снова, от прохладной погоды делаясь особо мучительным, хотя сам позднеосенний холод был весьма терпимым здесь, на юге.

Вопрос «Как восполнить деньги Университета в этой чудесной ситуации?» мрачно реял над головами, становясь уже по-настоящему тревожащим.

Вдобавок дороги в этой местности представляли собой сплошь колеи, размытые обочины и широкие ручьи, над которыми никто не озаботился выстроить постоянных мостов, зато озаботился проложить доски и выставить стражников, чтобы собирали плату с путников. Так что полёт выглядел очень-очень привлекательным даже в глазах Йеруша, несмотря на страх, желание осторожничать и нещадный холод, живший в высоте.

И вот после всех мук город Лиски паскуднейшим образом не оправдал надежды, что Йеруш сейчас легко получит доходную непыльную работу. И Фурлон Гамер не оправдал надежды, что будет найден в Лисках. На кой, спрашивается, он снова потащился в неведомые дали?

Платить ему за подводный костюм всё равно сейчас было нечем, но Йерушу пекло хотя бы узнать, возможно ли создать такой костюм в принципе.

Теперь эльф и дракон брели в утренней толпе по улице Торговой от ратуши до спального дома. Шли мимо лавочных рядов под аккомпанемент тележных скрипов, стука копыт лошадок и пони, криков зазывал, людского гомона, голодных ворчаний в животах и верещания грачей. Йеруш шипел, пыхтел, тихо порыкивал, переживая встречу с «деревянным по пояс бумагомаракой, чтоб ему жидким воском подавиться», пихался локтями, если его кто-нибудь задевал, и не представлял, что делать дальше.

Илидор вертел головой и блестел глазами — у него было приключение. Почти всякий тупик можно счесть приключением, если ты дракон и в любой момент можешь улететь куда-нибудь ещё.

На улице Торговой смешивались пласты запахов: свежевыпеченный хлеб, кое-как выделанные кожи, краска для ткани, что-то сладкое, сушёные травы, воск, дровяной дым, перегар, топлёные жиры. Ухо то и дело выхватывало из людского гомона обрывки фраз:

— … и подумала пироги затеять…

— Куда торопишься, красавица?

— Агор одаб унах вебар нэ!

— Та ш-штош ты толчёшься, ну!

— … не иначе как лихота осенняя…

Потом в гомон ввинтились и перекрыли его звонкие детские голоса:

— Травник Кунь Понь продаёт настои для домашней скотины! Болтушки от роговой почесухи, мази от трещин на вымени!

— Аптекарь Касидо, сын Маруны, приготовит нарочный целебный настой по вашему заказу! Мази от воспалений, настои для облегчения родов, ароматные травы от головных болей!

Вопили дети лет десяти: вихрастый чернявый мальчишка стоял с правой стороны улицы, под кованой вывеской-цветком, а девочка с тощими соломенными косичками — слева, под фигурной деревянной вывеской в форме чаши весов. Стараясь перекричать друг друга, дети краснели лицами от натуги, то и дело срывались на визг, голоса их взрезали мерный гомон уличной толпы.

— Травник Кунь Понь обучит делать составы от нудного кашля и от тошноты! Обучись лечить себя сам и не плати аптекарю! Ученикам Кунь Поня скидка на травы и склянки!

— Аптекарь Касидо, сын Маруны, купит толчёные рога козла, быка али другого зверя! Такможе заплатит, не скупясь, за клыки оленя, кровь дракона и сброшенную змейскую чешую не короче локтя!

Илидор остановился так резко, что в спину ему врезалась кудрявая девица с корзиной, прыснула со смеху. Илидор обернулся, сверкнул зубами, придержал девицу за локоток, без нужды помогая обойти внезапно вставшего себя, смешаться с потоком идущих по улице людей. Девушка улыбнулась в ответ и вплелась в толпу.

— Дай пробирку, — потребовал Илидор, чуть повернув голову к Найло, а глазами провожая ворох каштановых кудряшек.

— На кой ёрпыль?

— Дай, — повторил Илидор и протянул руку. — И маленький ножик. И отойдём куда-нибудь, что ли, а то затопчут…

В аптеке Касидо, сына Маруны, было сумрачно и тесно от уходящих к потолку стеллажей с коробками и склянками. Пахло мятой, тёплым воском и чем-то свеже-кислым. Сам аптекарь сейчас вздымался из-за прилавка длинной сутулой загогулиной и негодующе смотрел на человека, который только что вошёл в аптеку и протянул ему, Касидо, склянку с кровью, радостно заявив: «Вот! Драконья!».

— Ты за кого меня принимаешь, наглец⁈ — загрохотал аптекарь. — Думаешь, я не отличу крови дракона от людской или даже звериной? В твоей пробирке что угодно, но не драконья кровь!

— Да-а?

Изумление посетителя было таким искренним, что Касидо немедленно прекратил негодовать и даже ощутил некоторую неловкость, а ещё — что-то вроде сочувствия к этому улыбчивому золотоволосому пареньку. Видать, он так открыт и доверчив, что и всех окружающих считает такими же, а жизнь его ещё не треснула как следует. Вот и умудрился поверить какому-нибудь гнусному обманщику, который ему продал пробирку обычнейшей крови по цене драконьей.

— Драконья кровь черна и переливчата, как звёздное небо, мой друг, — отечески-снисходительно проговорил аптекарь, прочистив горло. — Кровь детишек — жидка, ровно сок вишни, девичья — розовата, как смущённый румянец. В твоей же пробирке обычнейшая кровь взрослого человека или, быть может, домашней скотины. Я, конечно, готов купить её у тебя по обычной кровной цене.

Аптекарь протянул руку за пробиркой, и посетитель, вздохнув, отдал её Касидо.

— Всё это хорошо, но монета-другая не решат моих проблем.

Касидо благожелательно улыбнулся, аккуратно переливая кровь в собственный пузырёк.

— Если жаждешь заработать больше, отправляйся на Сытую площадь или в рыночные ряды. Харчевникам и торговцам часто требуются помощники. Они платят за день до трёх-четырёх монет, и если продержишься у них достаточно долго…

Посетитель вздохнул. Теперь, когда он перестал улыбаться и сиять глазами, Касидо заметил, что он бледноват, одежда его слишком легка для поздней осени и болтается чуточку слишком свободно. Едва ли в последнее время этому человеку часто доводилось поесть досыта — уж всяко не горячей еды, а после излома осени на подножном корму даже свиньи дохнут, как говаривала Маруна, матушка Касидо.

— Харчевники и торговцы обычно кормят своих работников, — как будто между прочим добавил аптекарь.

И чуть было не сказал, что обычная цена за малую пробирку крови — не одна монета, а три, хотя это было неправдой, и страшно удивился сам себе. Немного поспешно протянул посетителю опустевшую пробирку и монету — пока его вновь не обуяло нежданное благодушие.

— Харчевни либо рыночные торговцы, значит. — Цок-цок ногтем по стеклу. — Не знаешь, кто из них сейчас ищет помощников?

Странный посетитель снова улыбался, и Касидо решил, что усталость и недокормленность этого человека ему причудились — не иначе как от скудного изоконного света. Надо бы лампу зажечь.

— Ардану Нурею с западного рынка по осени всегда нужны люди на переборку овощей. Клинк Скопидом из «Свистящего гейзера» ищет помощника на кухонный подвоз и за порядком в зале следить. В спальном доме «Тихая ночка» вечно проблемы с поломоями…

— Клинк Скопидом? — повторил золотоволосый. — Гном?

— Нет, эльф, — окрысился Касидо неожиданно для самого себя и застыл с открытым ртом, не придумав сходу, как сгладить свой дурацкий выпад.

А золотоволосый рассмеялся, неожиданно заразительно и при том раскатисто, словно в горле у него жил не обычный голос, а корабельный колокол, махнул рукой на прощанье и исчез за дверью. Словно причудился.

Харчевня «Свистящий гейзер» находилась недалеко от торговой улицы, на углу, где встречались мастеровой квартал и жилые дома средней благополучности. Самое, в общем-то, место для гномской харчевни. Она выглядела обманно-приземистой из-за массивных двойных дверей и некрупных окон — словно норовила закопаться под землю, откуда происходили далёкие предки её хозяина. Илидор пришёл рано — харчевня работала с полудня, и ещё даже не вился дымок над печной трубой, но владелец харчевни оказался на месте — обходил дозором владенья свои.