Понзес кивнул. Глеш видел, что это не просто знак формального согласия. Дэррн уважал память Коддиса, а это для Архонта значило много.

– Послушай. Я вот что подумал. – Глеш подался вперед. – А почему?

– Что?

– Почему мы обязаны подчиняться Совету? Я? Ты? Ответь!

– Не знаю, Глеш. И ты говоришь странно. Есть законы, правила. Кажется, это само собой разумеется.

– Именно! Само собой… – воскликнул Глеш почти с восторгом. – Я и подумал: а вдруг шаари решили точно так же? Они же люди. Ты знаешь их ничуть не хуже меня. И если я внезапно задаюсь этим вопросом, то для них это совершенно естественно.

Понзес сдвинул брови, переваривая информацию.

– Получается, ты оправдываешь их заговор?

– Я пытаюсь понять! Это большая разница. Для них само собой – подчиняться нам. Но где истинная причина? Потому что мы сильнее?

– Ну, ты прав… Кто человек перед дэррном?

– Мы привыкли так думать, Понзес. А вдруг мы не правы?

Хауш поднял обе руки, до того лежащие на коленях.

– Постой-постой, ты меня совсем запутал, Глеш. К чему этот разговор?

Лицо Глеша стало маской, высеченной из камня.

– Можешь донести на меня. Я пойму.

– Не стану. Только хочу знать, что ты задумал.

– Похоже… стать предателем собственного народа.

– Что?

– Меня заклеймят именно так, если я не предприму мер, чтобы раздавить заговор шаари в зародыше. А я не собираюсь их предпринимать.

Всегдашнее спокойствие Понзеса рухнуло. Дэррн смотрел на Архонта, абсолютно потрясенный. Прошло немало минут, прежде чем фехтовальщик смог заговорить:

– Значит, вот как далеко все зашло…

– Половину всего сказанного я придумал сейчас. Экспромт.

– Не понимаю. Шутишь?

– Нет. Но я решился… только сейчас.

– Если об этом узнают, мы оба покойники, Глеш, – заметил дэррн.

– Знаю. Но мои комнаты хорошо экранированы. Их не прослушать.

Понзес поднялся.

– Так, давай подведем черту. Ты хочешь выиграть время и дать шаари возможность поднять мятеж?

– Ну… в общем, да.

«Хаушу ничего не стоит пойти после меня сразу к Шоггу и все ему выложить. Я гарантированно мертвец!»

Но Глеш чувствовал, что остановиться уже не может. Как будто внутри его произошла какая-то поломка – безвозвратная.

– Допустим, это случится. Чего хотят «призраки»?

– Не знаю. Наверное, свободы.

– Что они будут с ней делать?

– Решат.

– Ты обезумел, Глеш! – Понзес зашагал по комнате, фыркая. – Мы учили их, что свободы нет – это иллюзия. Обман Хаоса. Свобода выбора – вредный миф.

– Вдалбливая догмы им в головы, мы заставили людей сомневаться, – сказал Архонт. – Коддис предупреждал меня. Если мы не стирали их волю, если не превращали в послушных зомби, то должны были быть готовы к подобному. Коддис был прав.

– Но Рама Тоос…

– Я убил его. Признаю. Он мог бы своими идеями отравить разум шаари.

– А теперь у нас неизвестно сколько этих… Тоосов! Или теперь ты думаешь, что это правильно?

Глеш помолчал.

– То, что мы делали с ними… Понзес… Они имеют право отомстить нам. За убитых родителей, за раздавленное детство, за мучения, за всю боль, которую мы им причинили. Мы сделали из них живых роботов, готовых выполнить любой приказ, а ради чего?

Понзес молчал.

– Ради того, чтобы мразь, которая пирует во Внутренней Сфере, могла и дальше набивать карманы и купаться в золоте.

– Но…

– Не возражай, Понзес. Вижу, ты понимаешь, что я прав. Семь веков я стою во главе проекта, и только теперь мне становится ясно, какую ошибку мы совершили.

– Мы? Насколько мне известно, идея создать «призраков» принадлежала Коддису. Нет?

– Да.

– Он бы не встал на твою сторону.

– Встал бы! Он был ученым, а не мясником. Он работал с азартом гения, одержимого идеей, но его гениальность и стала причиной всего. Коддис умер слишком рано, чтобы оценить масштаб. Уверен, проживи он еще век, то добился бы закрытия проекта.

– Не уверен.

– Шаари – ошибка. Они имеют право не быть такими. Надо дать им его.

– Ты бредишь, Архонт, – отозвался Хауш. – Люди не настолько разумны, чтобы принимать решения самостоятельно.

– Тебе откуда это знать? Ты покидал когда-нибудь Рашдан, чтобы увидеть, что происходит в Галактике? Нет. Как ты можешь судить? А мы – воры и бандиты. Чем мы лучше тех же хомидов, которым платим золотом за каждого человеческого ребенка? Работорговец только торгует, а мы мучаем и убиваем детей.

– Ты бредишь, – повторил Хауш без прежней уверенности. – Хочешь, чтобы я расчувствовался.

– Просто отойди в сторону и посмотри с холодной головой на то, что мы делаем.

– Хватит!

Глеш вскинул голову. Ему казалось в этот момент, что его лихорадочная откровенность и желание убедить Хауша не более чем подсознательное стремление к саморазрушению. Архонт знал теперь, что скрывается за понятием «чувство вины». Это было просто. И пугало.

– Воля твоя – донеси. Покончи с этим. Запиши меня в сумасшедшие.

Дэррн бросил на него настороженный взгляд.

– Да, это очень похоже на правду… Но… Нет, я не уйду. Я не до конца понял, каковы твои цели.

– Освободить шаари от их бремени. Дать выбор.

– Как?

– Не знаю.

– Стоило сначала пораскинуть мозгами, Глеш. Ты даже не уверен, существует ли заговор по-настоящему.

– Это выяснишь ты, Понзес.

– Как?

– Мои действия вызовут подозрения среди «призраков». Я ничего не добьюсь. Логично предположить, что для них я главный враг.

Хауш вернулся на диван, в его движениях больше не было обманчивой сонной медлительности.

– Думаешь, они доверят мне свою тайну?

– Нет. Не сразу. Но тебе и не надо идти к ним напрямую. Понаблюдай, воспользуйся следящими устройствами.

– Ими уже наверняка пользуются Пайтал и Ахкад.

– Они работают на Совет, а ты поработай на меня.

Понзес на миг прикрыл глаза.

– А дальше? Мне наладить связь с… подпольем?

– По ситуации.

– Нет, не проси. Ты предлагаешь мне быть предателем, пойти против дэррнов.

– Почему ты сопротивляешься?

– Шаари убьют нас. Что обычно делают с хозяевами восставшие рабы?

– Тебе так дорога твоя жизнь?

– Представь себе.

– Но, помогая им, ты заслужишь право жить.

– Благодарю, Архонт, за такую милость! Постой, ты же говорил, что Шогг может прикрыть проект. Так в чем же дело? Пускай он сделает это, если ваши интересы совпадают.

– Если Совет закроет проект, то шаари будут убиты. Если шаари восстанут и сами положат конец своему рабству, у них появится шанс.

– Но Шогг может просто поставить на твое место кого-нибудь другого, – заметил Понзес.

– Это будет равносильно первому варианту. Шаари ликвидируют, на их место придут новые. Все начнется заново. И нас, наставников, скорее всего, ждет участь «призраков».

– Почему?

– С точки зрения Спикера, в наших головах может остаться вирус неповиновения. Кто знает, какие всходы даст это зерно? – Глеш улыбнулся. – К тому же мы – лишние свидетели, и никто не поручится, что мы не станем болтать. Спикеру не нужно, чтобы во Внутренней Сфере узнали о случившемся.

Понзес сидел неподвижно.

– Ловко ты все обставил, Глеш, – наконец проговорил он. – Я вроде как в ловушке теперь, да?

Архонт устало улыбнулся.

– Я лишь попытался воззвать к твоему разуму и совести.

– И все-таки припер к стенке. Правда считаешь, что Шогг способен убрать нас?

– Уверен, это он держит в голове. Сейчас я и он взяли паузу. Чем дальше, тем меньше у меня шансов выкарабкаться невредимым – у меня одного. Совет пытается ловить каждый мой шаг.

– Понятно. Значит, и наставники под колпаком?

– Да. Кроме, может, тех, кто успел тайно выразить Спикеру свою лояльность.

– Пятая колонна…

– Скорее, это название для меня и… моих потенциальных союзников, Понзес. Так на чьей ты стороне?

Наставник помотал головой, точно пытаясь сбросить гипноз.