– А второй они прислали в наш сектор. Чтобы уничтожить станцию.

– Или всю планету, это как повезет. Я искал Артура все эти три года. Но подумать не мог, что он укрылся на Крайней Фуле, на этой вымороченной планете.

– На его «пастухе» был генератор нейтрализатора «Пыли веков». Артур вошел в сговор со старостой, поделился с ним возможностью не просто сохранить жизнь, а продлить ее на годы и годы…

– В таких кошмарных условиях?

– Главное – властвовать.

– Идиотизм.

– Кто спорит! Но Краб мечтал о возвышении своей планеты и ненавидел Лаций. Патологически ненавидел. В таком случае лучше погибнуть и уничтожить всех, кто вокруг тебя, лишь бы не дать тому, кого ненавидишь, возвыситься. Уж не знаю, на что он надеялся. Наверное, Артур поведал ему, что Лаций вот-вот будет уничтожен, и это согревало сердце Краба.

– Ладно, оставим Краба в покое. У нас теперь новая игра.

Не сразу смысл сказанного начал доходить до Суллы.

– Новая игра? – переспросил он. – И на что вы играете в этот раз?

– Вопрос не на что. А чем.

– Чем… – повторил Сулла, и в тот миг все грехи его предков, о которых он помнил с самого детства и которые его так мучили, показались смешными и нелепыми проделками подростка. – Вы ведете расследование тайком, не так ли? Видимо, Совету Двенадцати лучше не знать обо всем этом. И вам нужен генетический код Артура ЭПа. Ключ к оставшимся двум катерам.

– Что?

– Ну, вы же сами сказали – шесть боевых катеров. А мы знаем только о четырех. Где-то находятся еще два. И вы, по-видимому, знаете – где. И это не Лаций или Нерония…

– Неважно! – перебил его Роберт ЛД. – Мне в самом деле нужен генокод Артура. А взамен…

– Взамен?

– Мы изменим ход игры.

– Вам это под силу?

– В какой-то мере. У меня есть пара бонусных очков.

– Это много или мало?

– Возможно, вам этого будет достаточно.

Машиной Корвина управлял автомат. Надо было лишь ввести координаты пункта назначения и условия путешествия: обычный или скоростной режим, открытые окна или герметичный салон, после чего можно устроиться в адаптивном кресле и предаться размышлениям.

Корвин выбрал обычный режим и открытый салон. Пусть времени не так уж и много, но стоит посмотреть, как живут бессмертные.

«Разве ты и сам не бессмертный? – спросил голос предков. – Что такое бессмертие? Всего лишь память о том, что с тобой было».

«А моя личность? Она ведь погибает…» – мысленно возразил Корвин.

«Считай, что ты просто обновляешься с каждым циклом».

«А смерть?»

«Считай ее неприятным эпизодом».

«Яд, который отравит любую бесконечность. Бессмертные живут на этой планете. И они не ведают, что такое – бояться смерти».

«Разве они счастливы?»

За границами припортового города начался шикарный пригород: даже на Островах Блаженных не увидишь ничего подобного. Каждый особняк выглядел дворцом. Причем дворцом, который построили совсем недавно. Этот свежий блеск красок, безупречная белизна колонн, синие, как горные озера, стекла говорили о немыслимой роскоши и дороговизне. Именно в таких дворцах и должны обитать бессмертные.

По белой, сахарно-белой дороге машина бесшумно подъехала к воротам одного из особняков. Ворота были уже распахнуты, машина сделала круг вокруг мраморного фонтана и остановилась.

Корвин вступил на мощенный мрамором двор и ощутил легкую пустоту внутри.

«Неужели я так волнуюсь?» – подивился он сам себе.

Пока ехал, казалось, что предстоящая встреча будет просто неприятной – но никак не волнующей. И вдруг его всего трясет, и он никак не может сладить с этой дрожью.

Управляющий домом компьютер открыл перед ним двери, Марк миновал холл, затем – небольшую гостиную.

– Я жду вас в кабинете, – раздался откуда-то сверху голос.

Дверь из настоящего неронийского дуба отворилась сама.

Марк остановился на пороге. Человек у окна стоял к нему спиной.

– Значит, ты все-таки нашел меня, Марк, – стоявший у окна человек повернулся.

Он выглядел лишь немного моложе нынешнего Марка, высокий, атлетически сложенный, с правильными чертами лица и темными прямыми волосами. Здесь, на Олимпе, его именовали Говернон, ВК. Валерий Корвин. Но у Марка язык не поворачивался так именовать этого человека даже в мыслях.

– Вечной весны, как говорят на Олимпе, – Марк слегка поклонился, стараясь держаться с Говерноном, как и с Посейдоном, – вежливо и холодно.

С Говерноном это сделать было гораздо труднее.

«Это всего лишь оживший портрет», – сказал он сам себе.

– Не расскажешь, как ты это сделал? – Говернон улыбнулся. Немного фальшиво. – Как догадался?

– Нет, не расскажу. Во всяком случае, пока.

– Чего ты хочешь? Что тебе нужно?

– Чтобы ты остановил вторжение колесничих на Лаций, – как ни старался Корвин, произнести эту фразу совершенно бесстрастно не получилось. Голос предательски дрогнул.

– Я не могу. Я не играю за Лаций.

Марк медленно приблизился:

– Я знаю, что ты – не мой отец. Просто кто-то очень похожий. Возможно, неотличимый. Во всяком случае, таким мне возвращает тебя память предков.

Человек у окна поморщился и покачал головой:

– Марк, давай уточним. Я в самом деле не твой отец. Даже не полная копия. Я просто похож.

– Ты – клон… – В голосе Марка не прозвучало вопроса.

В жизни он никогда не видел отца, но память предков сохранила его образ именно таким – образ молодого, уверенного в себе человека. В генетической памяти отец остался отражением в зеркале – и потому отца Марк считал как бы частью себя. Больше чем любой другой патриций. Ибо другие видели своих отцов состарившимися и живыми, а для Марка другого изображения попросту не сохранилось. И вдруг отражение в зеркале ожило.

– Я – его клон, в генокод которого вживлен ген бессмертия, – пояснил олимпиец. – Его память переписана в мой мозг. Видишь, как все просто.

– А он? Мой отец? Он где? – Во рту так пересохло, что Марк с трудом смог выдавить эти вопросы, хотя с того момента, как услышал возглас Генриха, готовился его задать.

– Он умер. Ты же знаешь, на Олимпе можно находиться только четыре дня.

– То есть он не погиб тогда в портале? Вы убили его?

Марк не помнил, как опустился в кресло. Был какой-то провал – перед глазами все поплыло. А потом он обнаружил, что сидит в кресле и тупо смотрит прямо перед собой.

– Вы его убили, – повторил он.

– Когда его нашли, он был так искалечен, что жизнь в его теле поддерживали приборы. Мы попросту не могли никуда его переправить с Олимпа. Не успевали. Мы не убиваем никого, Марк. Если человек может жить дальше, мы его отпускаем. Как отпустили Роберта Дэвиса с Неронии. Его бессмертный клон живет на Олимпе, а Роберт – по-прежнему на Неронии.

– Нет, – глухо выдохнул Марк.

– Что – нет?

– Роберт уже не живет. Роберт Дэвис убит тайным агентом недружественной державы.

– Это не олимпийцы, – заявил Говернон. – Мы выше этого.

– Скажи, Лаций для тебя хоть что-то значит?

– Я помню о нем, – отозвался бессмертный клон.

– Тогда попробуй спасти нашу планету.

– Каким образом?

Опять Марка поразила бесстрастность собеседника.

– Не знаю. Ты же – бессмертный. И почти всемогущий. Как бог. Вы играете чужими жизнями. Например, ты можешь пригрозить превратить – а в пустыню, а можешь пригрозить уничтожить Колесницу. Одно твое слово заставит трепетать всю планету.

– Мы не занимаемся подобными вещами. То, что сделал Артур, – преступление. И его приговорили к смерти.

– Этого никто не знает.

– Таковы условия игры: никто не пользуется Хронобомбами и «Пылью веков».

– Тогда почему катер, начиненный этой мерзостью, оказался на орбите нашей планеты?!

– Его туда притащили колесничие. Шустрые ребята. Думаю, они выиграют игру. А вместе с ними те, кто за них играет.

– А колесничие не подумали, что, взорвав бомбу с «Пылью веков» на орбите, они заразят этой дрянью свой флот?